Книга Дамир. Любой ценой - Юлия Бонд

– Я соскучился, – муж обнимает крепче. – Всю неделю сходил с ума, считая минуты до нашей встречи.

– Я тоже… – выдавливаю из себя с хрипом. – Скучала.

– Правда? – Давид делает манёвр. Кладёт меня на спину и устраивается между моих широко разведённых бедер, нависая сверху. – Покажи, как скучала.

Я смотрю на него снизу вверх, сглатывая в горле противный ком. Сердце затаилось, дыхание сбилось донельзя. Облизываю пересохшие губы, тянусь к прокаченным плечам. Обхватываю мужа за шею и притягиваю к себе.

Касаюсь его губ трепетно, нежно, а он… Набрасывается на мой рот жадно и неистово, будто изголодавшийся зверь. Врывается внутрь горячим языком, выбивая из моей груди сдавленный стон.

Наши тела плотно прижаты друг к другу, от того кожа становится слишком чувствительной. Прикосновения мужа вызывают во мне волнительный трепет, и я вмиг забываю о ночном кошмаре. Сейчас есть я, он и наши страстные поцелуи, заставляющие гореть ярким огнём.

Давид приспускает с моих плеч тоненькие бретельки пеньюара, оголяя округлые полушария грудей, а затем склоняется надо мной и медленно скользит губами по коже. Я выгибаюсь ему навстречу, ощущая горячее дыхание, опаляющее изгиб моей шеи, а немного позже – вершинки сосков. Он вбирает в себя затвердевшую вершинку, ласкает её кончиком языком, очерчивая контур.

Между ног сладко ноет. Я распаляюсь, желая быстрой разрядки. Смелею. Опускаю руки на мужские бёдра и, подцепив пальцами широкую резинку, тяну боксёры вниз.

– Хочешь меня? – спрашивает, прикусывая зубами мочку моего уха.

– Хочу.

Давид улыбается, обнажая белые зубы. Задирает до пояса подол пеньюара и, прижавшись губами к моему животу, прокладывает извилистую дорожку вниз.

Мои ногти царапают его плечи. Я жадно хватаю воздух ртом, когда кончик язык касается влажных складок. Внутри всё трепещет. Тело пронизывает сладкими спазмами, и я растворяюсь на первых волнах экстаза.

Он ласкает губами мой клитор, сжимая ладонями ягодицы. Я порхаю над бездной, не думаю ни о чём. Мне нужны его прикосновения, нужны его сильные руки, мускулистое тело. Мне нужен он…

Глава 89

Дина

Я просыпаюсь на смятых простынях. Сквозь занавески на окнах пробиваются лучи солнца, и я щурюсь, прикрывая веки рукой. Потягиваюсь на кровати, ощущая, как ноют уставшие мышцы. Этой ночью было не до сна, точнее, на него просто не осталось времени. Муж вернулся из командировки, поэтому, пока не утолил «голод», не успокоился.

Я пытаюсь убрать со своей талии руку Давида, но ничего не выходит. Он сжимает крепче, притягивая к себе.

– Давай ещё полежим, – бубнит хриплым голосом, когда я начинаю ёрзать под боком.

– Лежи, а я пойду готовить завтрак, да и Санька скоро проснётся.

– Пять минут ничего не решат, – возражает и я сдаюсь, позволяя мужу оплести меня руками и ногами, подобно плющу.

Давид зарывается лицом на моём плече. Его дыхание обдает жаром. Ноздри щекочет запах. Мускусный, опьяняющий аромат, пронимающий каждый миллиметр кожи до дрожи.

– Ты помнишь какой сегодня день?

– Суббота, – отвечаю, не раздумывая.

– А ещё?

– Ты обещал сводить Саньку в зоопарк.

– И всё?

– Наверное, – пожимаю плечами, не понимая к чему он клонит.

– Дина, Дина, – укоризненно произносит. – Я думал, запоминать и чтить важные даты – прерогатива женщин.

– Ты о чём?

– Сегодня годовщина нашей свадьбы, а ты забыла, – произносит без злобы.

Краснею, понимая, как глупо выгляжу сейчас. Он помнит. Помнит абсолютно всё! А я... Вот чёрт... Прошло-то немного – всего один год! Как я могла забыть эту важную дату, почему не обвела её в календаре в красный кружок?

Дура! Такие вещи нормальные женщины помнят и без календаря со всякими кружками, а я, видимо, не нормальная! Помню только даты потерь, боли, а не радости и счастья.

– Нет, не забыла, – вру, и хорошо, что повёрнута к мужу спиной, иначе бы он сразу заметил, как на моём лице дрожат мускулы, как покрывается багровыми пятнами кожа от стыда.

– Я сделаю вид, что поверил, – ухмыляется, целует в щеку, а рукой скользит по бедру. Ниже, ещё ниже. – Ничего не планируй на этот вечер.

– Даже и не думала, – выдыхаю с трудом, ощущая как тело отзывается на его прикосновения.

Пять минут проходит очень быстро, будто один миг. Давид засыпает на моём плече, а я снимаю с себя его руку и, отодвинув край одеяла, встаю с кровати. Поднимаю с пола пеньюар, надеваю через голову и выхожу из комнаты.

Перед тем, как отправиться на кухню, заглядываю в детскую. Санька крепко спит, подпирая кулачком свой подбородок. Подхожу к его кроватке и поправляю одеяло. Глажу ладонью по голове, пропуская между пальцев вьющиеся волосы темного цвета. Смотрю на сына сверху вниз и ощущаю в груди ноющую боль.

Как же он похож на своего отца! Просто копия. Вот как тут забудешь, когда каждый день на меня смотрят его глаза, улыбаются его губы?!

Боже, сотри мне память, очисти разум от пагубных мыслей, избавь от зависимости, от наваждения!

Два года меня мучают и терзают сомнения, а что, если бы мы тогда сбежали втроём? Что бы с нами стало? Были бы мы счастливы, смогли бы стать таковыми, не взирая ни на что? Сложно ответить. Сложно понять, что всё могло быть иначе, если бы я доверилась ему, если бы позволила нам троим быть вместе.

Чего уж теперь сомневаться?!

К чёрту!..

Стираю с щек непрошенные слёзы, давлюсь комом, неожиданно образовавшемся в горле.

Я самая счастливая на всей планете. У меня замечательная семья. У сына есть мама и папа. Он растет в крепкой и любящей семье.

Оказавшись на кухне, занимаюсь приготовлением завтрака. Для сына варю молочную кашу, а для мужа жарю омлет, делаю салат из свежих овощей и готовлю крепкий кофе.

Стук в дверь раздается как раз в тот момент, когда сервирую стол. Вздрогнув, я роняю на пол тарелку, и она тут же разбивается на осколки.

Говорят, посуда бьётся к счастью. Дай бог, чтобы было именно так!

Я спешу открыть входную дверь, но в коридоре сталкиваюсь с Давидом. Он уже успел надеть домашние спортивные штаны и футболку, поэтому открывает двери сам. Я возвращаюсь к столу и, опустившись на корточки, поднимаю с пола осколки стекла.

– Я могу войти или мне не позволено переступать порог твоего дома, сын? – доносится из коридора.

Внутри меня всё леденеет. Тело оплетает канатами страха, а сердце замирает.

В это трудно поверить, но Эрнест Юсупович пожаловал к нам впервые.

Они с Давидом не общались целый год, точнее, это Давид обрубил все концы, когда отец не захотел впустить меня в «свою» семью.