Книга Пиранья против воров - Александр Бушков

«С той стороны вас не будет видно», – безапелляционноуточнял аноним. Ну что же, постараемся поверить. Пока же полное впечатление,что это именно окно меж двумя комнатами, видимость великолепная. А на тойстороне...

А на той стороне, конечно же, зеркало. Старый фокус...который, надо полагать, имел место и в уютном Ларином гнездышке? Ох, похоже. Нознать бы, кто его с ю д а направил... Вряд ли тот, кто помогал Ларе проделать сквартиркой хитрые метаморфозы, а?

Услышав мягкое журчанье мотора, он отпрянул от овальнойхитрушки, подкрался к окну и встал так, чтобы его не заметили с улицы. Знакомыйбелый БМВ остановился у зеленых ворот соседнего двора, из него вылезла Лара,изменившаяся за то время, что они пребывали в разлуке после столь бурногосвидания – теперь на ней была простенькая белая блузка, черная юбочка, волосыстянуты в «конский хвостик» по моде сорокалетней давности. Ностальгическое былозрелище, поневоле заставившее Мазура вспомнить свою давнюю, хулиганистуююность, когда именно такие девочки встречались повсеместно.

Она распахнула ворота, уверенно завела машину внутрь. Буквальночерез полминутыпоявилась в комнате, откуда Мазур мог ее прекрасно разглядеть.В первый миг он инстинктивно отпрянул – вот она, за стеклом,рядышком, вот-вот увидит! – но переборол себя, понял, что увидеть еговсе-таки нельзя, там, теперь в этом нет ни малейшего сомнения, и всамом делезеркало. Ах, как интересно... Красотка, похоже, угодила в собственную ловушку –ее мысли и коварство кого-то другого идут параллельными курсами, как выражаютсяводоплавающие люди...

Лара подошла к зеркалу, мимолетно поправила волосы – Мазур,стоя прямо напротив нее, затаил дыхание – отошла к дивану, плюхнулась на него сразмаху, закурила. Лицо у нее было злым, насупленным, исполненным тоскливойскуки, длинными, нервными затяжками она разделалась с сигаретой, примяла ее впепельнице, поджала губы. На очаровательном личике по-прежнему царили такаятоска и злость, что Мазур, сам того не ожидая, сочувственно покачал головой. Нотут же выругал себя за подобные сантименты – чует сердечко, что неподходящийдля сантиментов объект, право – осторожненько извлек из футляра камеру, снялколпачок с объектива, перевел переключатель света в положение «камера», поднялвверх рычажок справа, просунул ладонь в широкую петлю. Глянул для проверки ввидоискатель.

Порядок. Светится белым индикатор, счетчик пленки. Можноснимать кино, аки второй Тарковский. Только чует сердце, что попахивает тут неТарковским и не Феллини, а чем-то гораздо более примитивным, прозаическим,малохудожественным...

Краем глаза он видел в окно, как открывается калитка и кдому уверенно шагает гость. Вернее, гостья – белокурая валькирия Танечка, вджинсах и черной маечке, веселая такая, оживленная такая, можно смело сказать,сияющая такая...

При стуке распахнувшейся двери Лара волшебным образомизменилась – с лица исчезли скука и злость, словно за веревочку дернули.Вошедшую она встретила самой что ни на есть ослепительной, сияющей, сверкающей,невероятно обаятельной улыбкой – если уж привлекать собственный опыт, вточности так она совсем недавно улыбалась некоему адмиралу...

«Пора? – спросил себя Мазур. – Пожалуй что». Имысленно скомандовал себе: «Мотор!»

Нажал большим пальцем красную кнопку, потом указательнымпереместил чуть влево переключатель сверху, или как он там звался – чтобыкамера чуть «отъехала», захватив обеих.

Приникнув одним глазом к видоискателю, печально покривилгубы: ай-яй-яй... Вот каково облико морале иных наших красавиц, только чтобаловавших с пожилыми моряками...

И никаких тебе прелюдий и увертюр – Танечка, однимдвижением сбросив через голову майку, под которой ничего более не оказалось,шагнула к Ларе, обняла и впечаталась в губы столь долгим и смачным поцелуем,что даже постороннему наблюдателю моментально стали ясны две нехитрых истины:во-первых, это у них не впервые, во-вторых, определенно давно не виделись, вонкак валькирия ее г н е т...

Где-то в глубинах сознания смущенно похихикивал тот егоостровок, что именовался ханжеским советским воспитанием, безоговорочнозачислявшим развернувшийся на его глаза процесс в число несомненных извращений развратнойзападной буржуазии.

Ну, предположим, советское воспитание тут и ни при чем,Мазур, как и многие, искренне считал, что красивая женщина не должна бытьлесбиянкой, а должна радовать душу и тело нормального мужика, и чем чаще иизощреннее, тем лучше... Но тут уж было не до философских раздумий итеоретических изысканий – нужно работать, ощущая себя не Феллини, акаким-нибудь... как бишь его, который «Калигулу» снимал?

Танечка, уложив Лару на диван, раздевала ее со всей лаской,но с жадным нетерпением изголодавшейся. Лара закинула руки за голову, прикрылаглаза – и, что особенно возмущало мужское самолюбие Мазура (пусть иосознававшего прекрасно, как цинично его использовали час назад), на ееочаровательном личике не осталось и следа злого уныния, она, наоборот, и млела,и дышала жарко, и по фигурке своей безукоризненной водила рукой подружки, итрусики с себя стянула с таким видом, словно сгорала от жгучего нетерпения – ноМазур, видевший, с какой унылой миной она только что ждала в и з и т а,лишний раз матерно помянул про себя женское коварство, с которым так и не смогсвыкнуться за всю сознательную жизнь. А параллельно прикидывал про себякое-какие детали, аспекты и предположения – головоломка все явственнеепревращалась из загадочной картинки в нехитрый уголовный романчик, можно дажесказать, в дешевой мягкой обложке.

Какие там, к черту, изысканные ходы, это вам не пресловутоеубийство в замке английского лорда, когда смерть отдает истинно британскимизяществом, а интрига по плечу лишь читателю с Кембриджем за плечами...

А в общем, и у англичан не лучше, надо полагать. Когда речьзаходит о т а к о м куше – какие, к черту, изящества и Кембриджи, одинлорд другого хлыщет по башке сковородкой не хуже отечественных алкашей...

Мазур прилежно снимал, отплевываясь про себя в приступахтого самого ущемленного самолюбия – ах, как прекрасна была Лара, несмотря ни начто, как она в и р т у о з и л а с ь в жарких объятиях белокурой валькирии, чтоони вытворяли, голенькие стервы, ни в сказке сказать, ни пером описать... Воттолько Мазура это нисколечко не заводило, вопреки утверждениям иных сексологов– а впрочем, сексологи не при чем, очень может быть, и знают свое дело,правдочку говорят, при других условиях он, наблюдая за парочкой разгоряченныхлесбиюшек, быть может, и ощутил бы нормальный мужской стояк, это вам не загеями подглядывать... Вот только в тех самых д р у г и х условиях не стояла бына карте его жизнь, с которой как-то не тянуло расставаться...

Минут через двадцать он выключил камеру – ни к чему было идальше переводить пленку. Того, что он уже заснял, было вполне достаточно,чтобы г-н Гвоздь отправил беспутную супругу на дно Шантары в бетонномпеньюарчике, или выдумал бы что-нибудь еще похуже...