Книга Троллейбус без номеров - Александра Чацкая

Впрочем, в этой школе тоже неожиданно нашелся кто-то, кто действительно всегда рад был ее видеть.

Новая подруга стала для Саши стимулом не прогуливать уроки, а разбираться с долгами честно и до конца – как и положенно настоящему, не заржавевшему человеку. Теперь она прилежно отсиживала свои девять уроков – восемь обычных и один дополнительный – а потом уходила гулять с Олей. Шлялась с ней по дворам, пила кока-колу прямо из бутылки и хохотала вместе с нею до колик после очередной шутки. Иногда Саша не была полностью уверена в том, что Оля общается с ней не из жалости – зачем одиннадцатикласснице тринадцатилетка, да еще и такая, как Саша? – но спросить отчего-то боялась. Ну и ладно. Пусть она сама об этом думает.

Саша сидела на уроке по английскому языку, ковыряя цифру «семь» на учебнике. Иногда это ее успокаивало, иногда раздражало. Сейчас же она ковыряла эту пластиковую обложку, оставляя продольные царапины только ради того, чтобы не плюнуть и не сбежать с дополнительных. Последний долг, Саша. Помни об этом.

С последним долгом закончатся все ее мытарства, а, значит, она снова будет спать по восемь часов – и кто-то может взять и прийти в ее сны. Кто-то темноволосый и зеленоглазыйю И она вовсе не была уверена в том, что он вновь окажется милым и добрым другом.

– Мамонтова! Мамонтова! – англичанка смотрела на нее, качая головой. – Я же попросила тебя перевести абзац!

– Да, Татьяна Александровна, сейчас, – пробормотала Саша. – А какой текст мы вообще читаем?

В классе грянул смех, и Саша с удивлением поняла, что ей не больно и не обидно. Ведь впервые в жизни смеялись не над ней, а над тем, что она сказала.

– Лунатичка, – прошипела Аня со второй парты, где они с Машей очень удобно устроились за Сашиной спиной. – Небось, в очередной раз обдолбалась. Говорят, ее в дурку положили, вот она и не ходила.

– В дурку? – удивленный Машин шепот было слышать еще противнее, и Саша особенно громко читала этот чертов текст, стараясь сконцентрироваться только на нем.

Хватит. Нагеройствовалась уже. Так нагеройствовалась, что принесла матери очень много боли. Не хватало еще, чтобы ее опять вызвали в школу за драку. Истинная смелость состоит вовсе не в том, чтобы бросаться на обидчика с кулаками, вдруг подумалось Саше. Она в том, чтобы этого обидчика проигнорировать.

Так сказал бы Владлен, и от этой истины ей стало чуточку спокойнее. Сейчас. Сейчас окончится урок – еще полчаса – а потом еще один, потом надо сдать пересказ и можно будет в очередной раз пойти с Олей на крышу. У Оли сегодня праздник – после долгих мытарств она сдала пробный ЕГЭ по английскому аж на девяносто семь баллов, а потому позвала ее скоротать время перед огромной вечеринкой с кучей людей.

Сашка знала, что у человека могут быть и другие друзья, помимо тебя, но это не плохо и не больно. Это абсолютно нормально, ведь так бывает у всех. Кроме нее самой.

У Саши так уж повелось, что каждый человек, которого она встречала на своем пути, становился ее единственным и лучшим другом – а потом либо предавал ее, либо исчезал из ее поля зрения. Так случилось с Аней, подругой детства, с Владленом, и, скорее всего, так будет с Олей, и со всеми, кто ей попадется. Это не плохо и не хорошо. Скорее, закономерно.

Саша все читала текст, а потом долго и муторно отвечала на вопросы, выслушивая блеяние своих одноклассников, которые были не в состоянии построить предложение из трех слов. Параллельно черкала что-то в тетради, дожидаясь звонка. Шепотки сзади жутко действовали ей на нервы, и она старалась углубиться в работу, чтобы не сорваться и не ударить, как следует эту толстую дуру носом об парту.

Наконец, прозвенел звонок, и толпа одноклассников – этот урок у них всех был последний – устремилась к выходу, создавая огромную толкучку. Саша же уселась за парту и, не торопясь, начала читать книгу по рисованию, которую собиралась вернуть в школьную библиотеку. Интересно, подумала она, а Владлен тоже занимался по этой книге? Наверное, Саше стоило бы взять у него уроки: это все «бы» теперь занимало особую стопку в шкафу Сашиных мыслей.

Аня, тем временем, сидела сзади нее и никуда не собиралась уходить. Это был очень плохой знак – Саша убедилась в этом, как только класс начал заполняться новыми людьми: отстающими, и теми, кто сдает ЕГЭ.

– Здорово, – Оля отбила ее кулачок и уселась рядом. – Что, сегодня опять на крыше?

– Да, наверное…

Саша хотела спросить, где Оля купила такую красивую резинку для волос, как вдруг Аня наглым образом влезла в их разговор.

– А ты не думаешь, что она сбросит тебя с этой крыши? – Аня говорила так громко, что на нее обернулось полкласса. – Она же в дурке лежала. Потому и не ходила ни черта. Тебе вообще не страшно рядом с ней находиться?

Ну, все, подумала Саша. Это конец. Сейчас Оля посмотрит на нее, презрительно скривится и отсядет в другой конец кабинета, только чтобы не видеть ее больше.

И Оля скривилась. Однако губы ее произнесли совсем не то, чего Саша ожидала.

– Не лезь не в свое дело, кусок дерьма жирного. Лежала – и лежала, тебе-то какое дело. Как будто больше всех надо. Смотри, чтобы тебя не положили.

И тут Саша увидела, как перекашивается Анино лицо. Оказывается необязательно было выслушивать оскорбления четыре года кряду. Ей вдруг стало легко и спокойно – впервые за то время, что они пересекались с Аней – и она засмеялась. Сплетница вдруг сдулась и как будто даже стала ниже ростом. И рухнула на стул – как колосс с глиняными ногами.

– Вы… да вы… Ты-то что смотришь, а? Лунатичка придурковатая. Сдать бы тебя в психушку, да только жаль, что твоя жирная мать тебя любит.

– Еще раз назовешь мою мать жирной, Степаненко, – голос Саши был холоден от гнева, – и я тебя изобью. Да-да, руками. И ничего мне за это не будет. Я же психическая.

Саша по-птичьи наклонила голову к плечу и широко, безумно улыбнулась, и округлила глаза: за стеклами очков они будто становились еще огромнее. А потом затряслась, дико хихикая. Смех словно прорывался наружу помимо воли.

– Чокнутая, просто чокнутая, – прошептала Аня. В глазах у нее явно читался страх.

– И что ты мне сделаешь, а? – улыбалась Саша, не замечая, что на них смотрит весь класс. – Пожалуешься своей мамаше? Так ей плевать, иначе почему я все еще не в дурке? Или твоя всемогущая мамочка в этот раз не поможет?

– Заткнись!

Два Аниных подбородка мелко затряслись, она вскочила и выбежала из класса, не забыв как следует хлопнуть дверью.

– Ничего себе малолетки распоясались, – присвистнула Оля, не замечая, как испуганно на нее смотрит Саша. – Лезут не в свои дела. С кем хочу, с тем, блин, и общаюсь.

– А тебя правда не волнует, что…

– Волнует, в некоторой степени, – Оля была не из тех, кто любит и умеет врать. – Если у тебя беды с башкой, то это твое дело. Не люблю, когда меня в такое впутывают. Не хочу быть тем самым человеком, которому придется все это расхлебывать. Но по поводу этой дуры – не парься. Просто не парься. Завидует она тебе, что ли? Все пырилась на тебя, как на явление Христа народу. Это она от злости сказала.