Книга Отвези меня домой [= Под колесами – звезды ] - Алексей Евтушенко

– Для всех ныне живущих когда-нибудь наступит такой день, – попытался пошутить Егор. – Раз мы все умрём, то, значит, для каждого из нас…

– Не придуривайся! Он ясно сказал, что солнце гаснет. Придурок! Разве можно о таких вещах трепаться на всю страну?! Совсем наши телевизионщики крышей поехали. Особенно с учётом контингента, который смотрит телевизор в это время.

– Кстати, а сколько время? – спросил Егор

– Одиннадцать десять. И уже сорок минут, как я не сплю. Слушай, неужели это правда?

– Что-то я не пойму, – сказал Егор одеваясь. – Ты же будущий журналист и прекрасно должна знать, что такое средства массовой информации. Особенно телевидение. Разве можно верить всему, что они говорят и показывают? Эдак действительно может крыша поехать. И потом…

– А ты посмотри за окно, – как-то неестественно спокойно посоветовала Зоя. – Или, что ещё лучше, выйди во двор.

– – А что? – насторожился Егор.

– – Если ты художник, то должен заметить. Лично я заметила. Хоть и не художник.

– Ну-ну, – неопределённо сказал Егор. – Ты главное не волнуйся. Сейчас разберёмся, – и босиком прошлёпал к двери.

«Неужели всё-таки правда? – с тоской в сердце подумал он, медленно отворил дверь и вышел на крыльцо.

На первый взгляд в мире ничего не изменилось. Утренние облака убежали за горизонт и в необычно синем для Ростова небе (но необычное – не значит небывалое) сияло одинокое солнце. Такое же, кажется, яркое и ласковое, как всегда.

Действительно такое же?

Егор закурил, повернул голову и посмотрел на привычный пейзаж не прямо в упор, а сбоку, краем глаза, косым скользящим взглядом.

Так смотрят художники, когда им нужно рассмотреть то, что не заметно для обычного, пусть даже и внимательного взора и разведчики в ночной темноте.

Егор при нужде всегда пользовался этим безотказным приёмом и даже когда-то читал какое-то наукообразное объяснение по этому поводу. Помнится, было там что-то про колбочки и сетчатку…

Теперь мир изменился. Какие-то детали и предметы, хорошо заметные ранее, пропали или смазались. Но зато ярче проступили краски. И была в этих красках какая-то странность, то, чего раньше он не замечал ни прямым, ни косым, ни каким бы то ни было иным взглядом.

Егор никогда не был особенно хорошим живописцем. В институте он имел по живописи довольно– таки хилую четвёрку и прекрасно понимал, что оценка эта вполне справедливо отражает его способности наносить краски на бумагу или холст. То есть, видеть-то он видел, но вот передать… Или сказать своё… С этим были всегда проблемы. То ли дело скульптура или, скажем, керамика, где все можно пощупать руками и обозреть полученную форму со всех сторон. Где осязание творца не менее, а зачастую и более значимо, чем его зрение и уж, тем более – цветовосприятие.

Нет, он не был хорошим живописцем. Но он был неплохим художником. То есть человеком, воспринимающим окружающее несколько тоньше других. И он увидел.

Краски стали не просто ярче – они приобрели иные, невиданные прежде оттенки.

Как будто кто-то поставил на солнце тонкий и прозрачный бледно-жёлтый фильтр.

Самое забавное, подумал Егор, что я даже не могу уговорить сам себя, что все это мне только кажется. И что теперь делать? Ну, во-первых, наверное, надо успокоить Зою. Хотя бы на время. Во-вторых, дождаться Анюту и послушать, что она скажет. В третьих, пока Анюта не появилась, надо бы закупить побольше угля и дров. Шила в мешке не утаишь, и не сегодня-завтра народ кинется закупать топливо… Господи, о чём я думаю! Какой, на хер, уголь… Если Солнце действительно гаснет, то тут никакой уголь не поможет. Замёрзнем все к такой-то матери, как ямщики в глухой степи… Ну, какое-то время, с другой стороны, продержаться можно, а там, глядишь, кто-нибудь что-нибудь придумает, или ситуация изменится. Сегодня солнышко гаснет, а завтра возьмёт и передумает. Может такое быть? Запросто. А может такое быть, что учёные сумеют зажечь над планетой пару-тройку искусственных солнц? Чёрт его знает… Кажется, это называется управляемой термоядерной реакцией и кажется, этой самой реакцией мы управлять пока не умеем. Нет, не владею я информацией. Так, почитывал что-то на обывательском уровне. Да и то невнимательно. В любом случае, кроме топлива, понадобиться и продовольствие. Что там в первую очередь закупают на случай войны? Соль, сахар, спички, мыло, консервы, муку, подсолнечное масло, крупу… Интересно, откуда я всё это знаю? Бабушка Полина, кажется, что-то рассказывала и вообще… Господи, ведь паника же сейчас начнётся жуткая! Хорошо, что пока у меня есть Анюта… Оружие, что ли достать… Попросить Короля… Деньги есть… Маму нужно будет забрать обязательно, иначе пропадёт она там одна в своей львовской квартире. Отопление отрубят – и всё. А у меня свой дом всё-таки… И Зою… А Володька? Впрочем, у него дача кирпичная с отличным погребом… Кстати и погреб, наверное, надо переоборудовать под убежище, – когда подступят совсем серьёзные холода, стены уже не защитят. Помнится, где-то у меня валялась брошюрка по гражданской обороне, где, кажется, был план-схема переустройства стандартного погреба под атомное убежище. Надо бы сегодня же найти, а если её нет, то сходить в библиотеку…

Дверь открылась и на крыльцо вышла Зоя. В платье.

– – Ну что, – спросила она. – Видишь?

– Что-то, вроде, есть, – как можно более небрежно постарался пожать плечами Егор. – А что – не пойму. Дымка какая-то в воздухе.

– Ага. Дымка. Да более чистого воздуха я в жизни не видела! Ты на солнце глядел?

– Чтобы потом уже совсем ничего не видеть?

– Тундра ты консервативная. Как и большинство мужчин, впрочем. На солнце, чтобы ты знал, даже полезно время от времени смотреть. Недолго, конечно. Глаза должны получать свою порцию ультрафиолета. Так вот. Я на солнце смотрю довольно часто. И сегодня смотрела тоже.

– И что?

– И то, что обычно больше секунды выдержать невозможно. Да и опасно это – смотреть дольше. Но сегодня я смогла смотреть на солнце явно больше секунды. Безо всяких неприятных последствий.

– Это у тебя просто глаза привычные, – не сдавался Егор.

– А ты возьми и сам попробуй. Или слабо?

– И попробую. Подумаешь, делов… Прямо сейчас и попробую. Но если я ослепну, то ты до конца жизни будешь водить меня за ручку и кормить с ложечки. Идёт?

И, не дожидаясь ответа, он повернул голову и взглянул прямо на солнце.

По глазам ударило белым и горячим, но перед тем как зажмуриться, за краткое мгновение до этого, он успел заметить, что в этот белый слепящий свет кто-то уже добавил каплю алого и несколько капель жёлтого. Кровь и золото.

Глава двадцать седьмая

За этот длинный, почти совсем уже летний день Егор вместе с Зоей успели многое. Конечно, если бы не Володька Четвертаков, который одолжил другу старый, но вполне ещё способный передвигаться «опель-кадет» какого-то из своих клиентов (тот отдал машину в ремонт, заплатил аванс, а сам куда-то пропал), они бы в жизни столько не сделали. И ещё очень помогли Володькин же неисчерпаемый жизненный опыт, наличие большого (в их понимании) количества свободных денег, а также то, что в городе практически никто, кроме них, пока не верил в происходящее. Они и сами не очень верили. Вернее, не хотели верить. Но делать вид, словно ничего не происходит, а если и происходит, то как-нибудь утрясётся, тоже не было никакой возможности. В результате Егор даже порадовался тому, что не выдержал и вкратце рассказал Зое об Анюте и о том, что с солнцем, скорее всего, действительно происходят какие-то непонятные вещи. Во всяком случае, он убедился, что девушка хороша не только за столиком летнего кафе и в постели, но и в трудной жизненной ситуации, когда от холодной головы и энергии, которую ты способен развить, зависит многое, если не всё. Энергии у Зои оказалось более чем достаточно, а что касается холодной головы… Егор только глазами хлопал, когда Зоя помогала Володьке Четвертакову составить список первоначальных покупок, – можно было подумать, что она занималась подобными делами всю свою жизнь. И ещё. Он радовался, что уже не нужно ничего решать, а можно действовать.