Книга Слуга Люцифера - Ольга Крючкова

– Ещё не известно. Я слышала, что Альфонсо д'Эсте – сильный мужчина, – заметила Иоанна, перекладывая аппетитную гроздь винограда с серебряного поноса на свою тарелку.

– Сильный муж и сильный любовник – одно другому не мешает, – мудро изрекла Анжела.

…Мадонна Лукреция не торопилась покинуть Перуджу и следовать далее в Читта-дель-Кастелло.

Епископ Перуджийский настолько окружил дочь своего патрона заботой и роскошью, что наивно полагал: мадонна не желает покидать его дом, оттого, что ей здесь очень нравится.

Но Иоанна, Анжела и Друзилла знали наверняка: госпожа потеряла голову из-за безродного сantante.

* * *

Родриго Борджиа, папа Александр VI, позаботился не только о здоровье своей возлюбленной дочери, но и о соглядатае, который при каждой остановке, отписывал понтифику о положении дел.

В своём последнем донесении поэт Эванджеллисто Каподифферо, умевший слагать не только изящные баллады в честь мадонны Лукреции и её окружения, но и исправно доносить, писал:

«Из Непи я доложил Вашему Святейшеству, что кортеж проследовал до Сполетто и далее до Фолиньо, где мадонна остановилась на ночь. От Фолиньо до Камерино мы следовали без остановки, сейчас же – в Перудже уже два дня. Сиятельная герцогиня утверждает, что утомилась, также как и её придворные дамы, здоровьем которых она дорожит. По всей видимости, мы покинем гостеприимный дом епископа Перуджийского не раньше, чем через два дня, а точнее восемнадцатого числа, сего месяца августа.

Девятнадцатого мы планируем посетить Ночеру, далее Гвалдо, и в воскресенье достичь Губбио, где остановимся на ночь. И собравшись с силами, во вторник достигнем Урбино, где госпожа герцогиня, скорее всего, проведёт целый день. И лишь потом кортеж возобновит путь до Пезаро.

Я уверен, что в Пезаро, а затем в Римини, Чезене, Ровене и, наконец, Имоле, мадонна будет проводить хотя бы по одному дню. Следовательно, границ Феррары мы достигнем не ранее первых чисел сентября».

* * *

Лукреция, как женщина умная, догадывалась, что в обязанности Каподифферо входит не только ублажать её слух сладкими речами, но исправно за ней шпионить. Камилла, стоя под дверью комнаты поэта, наделённая чутким слухом горной лани, не могла не услышать скрип пера по бумаге, из чего сделала вывод: если поэт не представит госпоже свой новый опус вечером, значит, он отписывал послание понтифику.

Вечером Каподифферо сослался на недомогание, лишив дражайшую госпожу своего изысканного общества. Лукреция многозначительно посмотрела на Камиллу и велела сделать травяного чаю для поэта, дабы тот скорее поправился. Она прекрасно понимала, чем занят Эванджеллисто в своей комнате: наверняка переписывает начисто донесение.

Камилла в отношении трав была мастерицей: она заварила поэту-доносчику слабительного зелья.

Завладев донесением, Камилла принесла его госпоже за корсажем платья. Та, прочитав бумагу, пришла в ярость, понимая, что уже в дороге люди понтифика следят за каждым её шагом: что же будет тогда в Ферраре?

Она решила покончить с этим раз и навсегда.

– Перо и бумагу! – приказала она служанке, сев за письменный стол из перуджийской груши.

«Ваше Святейшество! Дорогой отец!

Кортеж благополучно достиг Перуджа, где епископ оказал мне прекрасный радушный приём. Но душа моя томима тоской по Риму. Безусловно, я счастлива, что вскоре стану герцогиней Феррарской, но, увы, нас, возлюбленный мой отец, ожидает долгая разлука.

Обещайте присылать мне весточки, мне отрадно будет их получать, зная, что Вы не забыли свою Лукрецию. В знак дочерней любви я отсылаю вам перстень, который изготовил для меня сам Иероним Дичелло, ювелирных дел мастер. Передаю Вам сию ценность с доверенным человеком. Будьте к нему снисходительны – он предан мне более жизни.

Лукреция Борджиа Бисельи, любящая дочь».

* * *

Поздно вечером, удалив служанок и камеристок из своих покоев, мадонна Лукреция сидела за туалетным столиком, смотрясь в зеркало. План мести окончательно созрел, но отсутствовало главное – яд. Герцогиня была в смятении: где же его взять? – ведь флакончик кантореллы она подбросила своей несчастной служанке, которую затем обвинили в отравлении Адрианы де Мила. О, как она теперь сожалела о своей непредусмотрительности!

За размышлениями она не заметила, как заснула, облокотившись на резную поверхность туалетного столика. Сон, застигший её врасплох, навалился тяжело, сдавливая грудь и затрудняя дыхание. Лукреция чувствовала, что ей тяжело дышать. Неожиданно она оказалась в зале Creazione.

Стоя на холодном мраморном полу босыми ногами, облачённая в одну лишь тонкую рубашку, она увидела вошедшего в зал мужчину. Это был Асмодео ди Неро.

– Дорогая моя, Лукреция. Так вы простудитесь, дитя моё. – В его руках оказались меховые домашние туфли и тёплая накидка. – Рад снова вас видеть, мадонна. Разве вы не желали нашей встречи ещё недавно? Не сетовали на то, что, я – ваш истинный отец, забыл о своей прелестной дочери?

– Да, я желала вас видеть, это правда…

– Прекрасно, вот я перед вами. Что желаете, мадонна? – Амодео согнулся в подобострастном поклоне. – Может быть, справиться о здоровье младенца, вашей дочери?

Лукреция постоянно пыталась забыть ту страшную ночь в монастыре Сан-Систо, но напрасно: страх и угрызения совести мучили её постоянно, по ночам снилась Каберия, истекающая кровью.

– Напрасно, мадонна вы грызёте себя – в том нет вашей вины…

Лукреция встрепенулась, понимая, что Асмодео проник в её мысли.

– Я могу видеть свою дочь? – поинтересовалась она, меняя тему разговора.

– Конечно, для этого вы – здесь, – подтвердил Амодео.

– Слишком неожиданно. Прошлый раз, когда я рожала, вы прислали за мной карету.

– Не усложняйте, дорогая. Тогда вы – рожали, сейчас же – нет: достаточно лишь вашего сознания. Идёмте.

Лукреция проследовала за хозяином. Вскоре она оказалась в просторной комнате, задрапированной тёмно-синим шёлком. На кресле, в центре помещения, сидела кормилица, державшая на руках пухленькую девочку, завёрнутую в одеяльце.

– Ваша дочь: Габриэлла.

– Красивое имя, – сказала Лукреция, рассматривая девочку, пытаясь понять: на кого же она похожа?

Амодео тактично удалился.

* * *

Лукреция очнулась: её голова покоилась на столешнице туалетного столика, локоны разметались во все стороны, ниспадая золотым дождём. Мадонна пыталась собраться с мыслями: то, что она видела – сон или она действительно была в Creazione.

Лукреция заметила письмо, прислонённое к зеркалу, приподняв его, она увидела знакомый флакон со смертельной жидкостью.

«Значит, я действительно видела дочь и разговаривала с ди Неро». Мадонна развернула письмо, узнав знакомый почерк.