Книга Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - Елизавета Дворецкая

Но я обещала не выдавать свои догадки и домыслы за факты – сейчас тот самый случай.

* * *

На этой романтической ноте мы завершим рассказ о ходе Древлянской войны, и нам остается рассмотреть только один связанный с нею вопрос.

А когда, собственно, все это случилось?

В ПВЛ поставлен 945 год, но высчитан он был летописцем умозрительно: Игорь был современником византийского императора Романа I, а тот сошел с политической сцены в самом конце 944 года, и, возможно, поэтому конец правления Игоря летописец отнес к этому же времени (к следующей же осени).

Давно возникли сомнения, что эта дата верна, но строятся они на довольно шатких основаниях. В труде Константина Багрянородного «Об управлении империей» есть фраза «…моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии». Со словом «сидел» (в смысле, жил и правил), точнее, с его греческим оригиналом, у ученых связаны различные сомнения, какая именно форма глагола здесь стояла, настоящего (как «являются») или прошедшего времени. Наставление сие было создано между 948 и 952 годами. Святослав в нем назван не архонтом Росии, а лишь его сыном, хотя после 945 года прошло уже несколько лет. Возможно, что Игорь-то был еще жив в то время, когда эти сведения были Константином записаны.

Второй аргумент приводит А. В. Назаренко в книге «Древняя Русь на международных путях». В списке формул, которые должны ставиться в заголовках посланий от императоров к главам других держав, указано заглавие: «Послание Константина и Романа, христолюбивых василевсов ромеев, к архонту Росии». Из этого следует, что в период после Пасхи 946 года (когда Роман II был коронован как соправитель отца), архонт Росии был лицом мужского пола. А значит, Игорь еще не умер и власть не перешла к его жене.

Третья причина моих сомнений – война за подчинение Смоленской земли, археологические следы которой датируются серединой Х века – 950-ми годами. В точности год этого пожара установить нельзя, но в целом это аргумент в пользу того, что Игорь прожил лет на пять, а то и семь, дольше, чем отвела ему летопись. После второго похода на греков не прямо той же осенью пошел на древлян и не вернулся, а успел еще смолян повоевать.

Четвертый мой аргумент связан с чеканкой монет.

В раннем средневековье тоже делали фальшивые деньги. Основной валютой Европы и Азии тогда был дирхем – серебряная монета весом около 2.7 г. Чеканили ее в арабских странах, у каждого правителя была своя, и на монете указывалось имя халифа и год по мусульманскому исчислению. С VIII века начиная, дирхемы миллионами поступали на Русь и далее в Европу, по большей части переплавлялись в сырье для украшений и прочих предметов роскоши, но какой-то частью попадали в погребения целыми – из них делали подвески к женским ожерельям. Часть попадала в землю в виде кладов. Благодаря указанным на них именам и датам можно довольно точно датировать и клад, и погребение, и слой, в котором монета найдена: не ранее года ее выпуска (плюс несколько лет) и не позднее – глядя по другим факторам. Монетное серебро ценилось выше, чем в изделиях или в виде лома, видимо, из-за контроля чистоты металла при чеканке.

Те страны и правители, которые своей монеты не чеканили, порой выпускали «имитации» и «подражания», то есть копии арабских дирхемов. Из найденных в Скандинавии арабских монет эти подражания составляют целых 10 процентов (делали их булгары). Нас сейчас интересует довольно небольшая, по сравнению с общим количеством, группа монетных находок, имеющая близкое отношение к княгине Ольге.

Это так называемые «крестовые монеты» и «птичьи монеты». Несколько десятков их было найдено в кладах острова Готланд и материковой Швеции, еще по штучке в Польше и в Эстонии. Прототипы их – те исламские монеты, которые копировались, – были выпущены между 937-м и 963-м годами. Многие иностранные исследователи связывали чеканку этих подражаний именно с русскими князьями – Игорем и Ольгой. «Крестовые монеты» представляют собой подражание дирхему, где арабская надпись разделена четырьмя крестообразными знаками. Клады, в которых они найдены, были зарыты между 946-м и 963-м годом. «Птичьи монеты» – второй этап развития той же идеи: арабская надпись и крестообразные разделители были дополнены изображением хищной птицы, сокола, что-то вроде «погрудного портрета». Крестообразный знак-разделитель приходился на голову птицы и напоминал венец. Клады с «птичьими» монетами были спрятаны в период 951–961 гг.

Вот полное описание одной такой монеты, сделанное Вяч. Кулешовым для каталога выставки «Путешествие ибн Фадлана»:

Дирхам (ногата) Подражание Саманидам, Русь Рюриковичей, середина X века Серебро; чеканка Диаметр 3,1 см, вес 3,51 г ГЭ, инв. № ОН-В-Азмуз-5175 Публикации: Кулешов 2015 Лицевая сторона: в поле подражание трёхстрочной арабской надписи «Нет бога, кроме Аллаха единого, нет Ему сотоварища». По кругу две подражательные арабографические легенды, во внутренней из которых читается прототип выпускных данных «в Самарканде года двести девяностого». Оборотная сторона: в поле геральдический знак в виде фигуры с соколиной головкой, увенчанной равноконечным крестом. За двойным линейным ободком подражание арабской надписи стандартного саманидского дирхама «Мухаммад посланник Аллаха, которого тот послал с руководством и истинной верой, как бы ни было это ненавистно многобожникам».

Монета относится к группе так называемых «христианских подражаний» куфическим дирхамам, к той её подгруппе, которая получила название «монет с птицами». Новейшие наблюдения над датировкой и культурной принадлежностью геральдической фигуры, имеющей аналогии в изобразительном фонде древнерусских геральдических подвесок, позволяет связать выпуск дирхамов с соколиными головками с деятельностью княгини Ольги и датировать их концом 940-х и 950-ми годами. Монета вторично использовалась как пуговица. Вяч. С. КулешовИсточник: Путешествие ибн Фадлана: Волжский путь от Багдада до Булгара: кат. выставки / Гос. Эрмитаж. – М.: Изд. дом Марджани, 2016.

Именно это изображение птицы появилось на серебряной пластинке из псковского погребения мужчины, умершего вскоре после 954 года. На ней, напомним, с одной стороны изображен родовой двузубец первых Рюриковичей с ключом от замка между отрогами, а с другой – сокол с крестом на голове. Сходство этого сокола с такой же птицей на «птичьих» подражаниях арабских дирхемов совершенно очевидное. Двузубец с ключом – скорее всего, знак Ольги, «хозяйки дома Рюриковичей». По совокупности всех факторов ученые относят знак «сокола с крестом» тоже к ее личному символу.

Никаких надписей, ни греческим письмом, ни славянским, чего-то вроде «Олга на столе, а се ее сребро», к сожалению, нет – еще не было такого обыкновения. Резчик (вероятно, происходивший из Волжской Булгарии и знавший арабский язык) воспроизвел арабские надписи, которые здесь служат лишь своеобразным украшением. Зачем было писать то, что никто не сумеет прочесть? Зато средневековый человек очень хорошо прочитывал символы. Именно через символ он устанавливал владыку, которому принадлежит вещь.

Почему мы можем считать сокола символом Ольги? На этот счет есть крайне интересная версия, подробно изложенная в статье Т. Е. Ершовой и А. В. Яковлева «Подвеска со знаком Рюриковичей и изображением птицы с крестом из камерного погребения 6 Старовознесенского некрополя Пскова»[65]. Изображение на шведских монетах и на псковской подвеске идентично, но прямых аналогов где-либо еще оно не имеет. Это значит, что неведомый нам древнерусский художник создал этот символ сам, после чего тот использовался при чеканке монет и при изготовлении подвесок – верительных знаков. Ученые предлагают видеть в голове сокола не собственно птицу, а символ одной из скандинавских богинь – Фрейю или Фригг, поскольку они в скандинавских мифах названы обладательницами соколиного оперенья. «Исследователь[66] приходит к заключению, что Ольга до принятия христианства была жрицей Фрейи и исполняла важнейшие государственный функции вёльвы – прорицательницы. Соколиное оперенье Фрейи – символ власти, причем власти женской, аристократической и сакральной по происхождению»[67].