Книга Серебряная дорога - Стина Джексон

Глаза подводили, он не мог сфокусировать взгляд, но видел, что Биргер по-прежнему стоит у двери, сжимая оружие. Лелле надеялся, что он собирается застрелить его, и подполз как можно ближе:

– Ты говоришь, моя девочка умерла в Рождество? То есть она два с половиной года просидела у вас в бункере? В качестве игрушки для твоего безумного сына?

– У нас не оставалось выбора, Лелле, ты должен это понять. Беда уже случилась. Разрешив Лине уйти, мы потеряли бы все, вся наша жизнь оказалась бы разрушенной. И я не могу позволить государству забрать нашего мальчика. Только через мой труп.

Сердце заныло невыносимо, Лелле прижал руки к груди и, зажмурившись, как наяву увидел Лину перед собой.

– Ты должен показать ее мне. Ты должен показать мне мою дочь.

– Боюсь, там особенно не на что смотреть, – сказал Биргер дрожащим голосом. – Но я могу показать тебе, где она лежит. И вас похоронят рядом, это я могу тебе обещать.

* * *

Время для Лелле остановилось. Он словно попал в другое измерение. Слышал голос Биргера совсем рядом, но не понимал ни слова.

Над его телом склонились два бесплотных силуэта, подхватили и понесли вверх по лестнице. Каждая ступенька ощущалась как удар обухом по голове. Снаружи царила ночь, показавшаяся ему невероятно светлой, почти как летом. Над ним горели звезды, и от холода, быстро проникшего под тонкую одежду, он немного пришел в себя. Разглядел бледные лица под зимними шапками. Молодые парни старались не смотреть на него. Он слышал свой голос – как он кричал, обещал убить всю их гребаную семейку. Один парень молчал, другой, длинный и прыщавый, ухмылялся. Биргер был где-то рядом, Лелле знал, что здесь.

Они принесли его в лес и поставили на колени перед ямой, выкопанной на опушке. Над ним качались верхушки сосен, холодный лунный свет освещал пространство между деревьями. Черная земля дышала могильным холодом. Казалось, она с нетерпением ждет возможности поглотить его. Влага начала проникать сквозь ткань джинсов, но Лелле больше не мерз. Он огляделся, посмотрел на кучу грунта, поднятого на поверхность, воткнутые в землю лопаты и бледные лица парней, к которым присоединился и сам Биргер. Все трое нервно топтались на месте. У Биргера был в руке пистолет. В тишине прозвучал щелчок предохранителя.

– Мне жаль, что приходится поступать так, – сказал старик хриплым голосом. – Бог свидетель, мне очень, очень жаль.

Лелле не стал протестовать. Не стал молить о пощаде – он стоял на коленях неподвижно, опустив голову. Он видел перед собой Лину, шептал ее имя в промежутках между вздохами.

Один из парней начал проявлять нетерпение:

– Давай, папа. Застрели его.

Время остановилось, и только сосны продолжали жить своей обычной жизнью, невозмутимо покачиваясь на ветру. Лелле вспомнил, как они всей семьей сидели на кухне, смеялись, обсуждали что-то. Он видел глаза Лины под светлой челкой, неровные зубы, когда она гримасничала.

– Чего ты ждешь, отец? – снова этот парень.

– Здесь она и лежит, Лелле. Твоя дочь.

Он подумал, что сейчас все произойдет, но больно ему не будет. Все закончится. Его кровь окрасит снег, тело сгниет в земле, а к лету на этом месте вырастут одуванчики. Ему больше не придется ездить по Серебряной дороге с сигаретой в уголке рта, поглядывая на лес, – он нашел ее. Конец поискам.

Лелле закрыл глаза и ждал. Чувствовал, как затылок зачесался в том месте, где к нему прижалось дуло пистолета. Потом прозвучал выстрел, ударив по барабанным перепонкам с такой силой, что они уж точно не должны были уцелеть. Тело обмякло мгновенно, словно мышцы сдались, устав от чудовищного напряжения.

Открыв глаза, он увидел, что Биргер лежит, уткнувшись лицом в землю. Позади него стояла Анита и часто моргала. Белые как снег волосы лежали у нее на плечах. Она направила ружье на сыновей, и они испуганно попятились.

– Опустите оружие, – приказала она. – Хватит уже.

* * *

Анита все еще держала ружье в руках, когда прибыла полиция. А до этого она под прицелом заставила их всех, Лелле и парней, пройти в дом и сесть за кухонный стол. Третий сын тоже был здесь. Биргер остался лежать на холоде. И ее, похоже, нисколько не интересовало, жив он или мертв. Стояла, широко расставив ноги, и держала всех под прицелом. На всякий случай. Старший из сыновей ругался и без конца теребил свои прыщавые щеки. Он обвинял мать в том, что она разрушила все. Анита направила ствол на него.

– Я застрелила твоего отца и сделаю то же самое с тобой, если ты вынудишь меня, – отрезала она. – Слезы текли по ее щекам, но руки крепко сжимали оружие. – Не пытайся разрушить жизнь своим братьям. Иначе я убью тебя.

Парень побелел от злости, но, похоже, понял, что она выполнит свою угрозу. Он продолжал сыпать ругательствами и царапать себя. Двое других всхлипывали, как дети, закрыв лицо руками.

Лелле смотрел через окно наружу, где уже начало рассветать. Он замерз так, что у него зуб на зуб не попадал, хотя в доме было тепло.

– Где Мея? – спросил он. – Она жива?

Вместо ответа Анита направила ружье в его сторону. Ее лицо побагровело.

– Не было и мысли о том, что кто-то умрет, – сказала она. – Биргер обещал мне, что все образуется. По его словам, когда неизбежная мировая катастрофа свершится, девочки сами поблагодарят нас за то, что сидели в безопасности под землей. И благодаря этому остались в живых. Так все планировалось. – Она вытерла глаза. – Но что-то не так с нашим мальчиком, и с этим мы не сумели справиться.

– Ты не ответила на мой вопрос, – сказал Лелле. – Что вы сделали с Меей?

Однако Анита не смотрела больше на него, она молча стояла с ружьем в руках, словно не услышала вопроса.

Скоро утренние сумерки пробил свет проблесковых маячков. Полицейские заполнили дом топотом тяжелых башмаков и треском радиостанций. Анита отложила ружье в сторону и соединила морщинистые руки на животе:

– Биргер лежит на поляне. Я застрелила его. – Она показала на Ёрана: – О нем вы должны позаботиться. Он никогда не станет, как все люди. И о девочках. Я отведу вас к ним.

Все происходило быстро и медленно одновременно. Когда на Аниту надели наручники, она сникла… даже не сникла – как будто бы вдохнула от облегчения, что все наконец позади. Ёран попытался сопротивляться – принялся размахивать охотничьим ножом, глаза горели безумным огнем.

– Вам нечего здесь делать, – хрипел он. – Это наша земля!

Тогда вмешались братья. Каким-то особым приемом, который они, вероятно, отточили за долгие годы, парни вынудили Ёрана лечь на живот; один давил ему коленом между лопаток, второй выкрутил нож из руки. Оба были бледные и плакали.

Лелле сидел неподвижно и смотрел, как их уводили, сначала Аниту, потом ее сыновей. Число стражей порядка увеличилось. Женщина-полицейский спросила Лелле с дружелюбной улыбкой, что здесь произошло, но он не смог выдавить ни звука. Кто-то накинул одеяло ему на плечи и вложил чашку горячего супа в руки. Лелле подставил лицо под поднимавшийся пар – и мысли не мелькнуло о том, что это можно есть.