Книга Преферанс на Москалевке - Ирина Потанина

Выходило глупо и вразрез со всеми правилами конспирации: окружающие смотрели на Свету как на наглую выскочку, а товарищ Киров своими оправданиями перед новенькой санитаркой демонстрировал мягкость характера и разговорчивость, неприемлемую для его должности.

Собственно, всё это Ткаченко Свете и высказал, отпустив Якова наконец и явившись в Колину палату для объяснений.

– Рискуя репутацией, Яков Иванович допустил к вам супругу, а она, вместо того, чтобы не привлекать внимания, устраивает настоящий цирк! – с укором говорил Игнат Павлович. Причем Коле, решив, видимо, что разговаривать со Светой бесполезно.

– Вы же сами сказали: если что-то срочное – сразу вам сообщать. И еще, что больница – отличное место для нашего с вами контакта, – Света и не думала отступать.

– Да, но есть же какая-то очередность. Экспертиза Якова важнее, чем ваши сиюминутные прихоти.

Света собралась возразить, но тут в разговор включился Коля. По его собственному утверждению, он все никак не мог нащупать нитку, за которую нужно было потянуть, чтобы размотать случившуюся с ним путаницу событий, потому с каждым часом становился все мрачнее. Перебивать его Света не решилась.

– Что показала экспертиза? Я сумасшедший?

– К сожалению, нет, – не слишком щадя собеседника, ответил Игнат Павлович. – Микроанализ обнаружил в дымообразующем веществе, использованном убийцей, исключительно усыпляющие средства. Причем не слишком опасные: в максимальной концентрации, то есть первую минуту, действуют отменно, а потом уже почти никак на людей и не влияют. В состояние агрессии они точно никого не приводят. Максимум – вызывают кратковременное искажение зрительных образов перед потерей сознания. Но это вряд ли могло заставить тебя взять пистолет и пристрелить своих сопровождающих. Так что даже состояние аффекта пристроить не получится. Если в ближайшее время дело не разгадаем, пойдешь под суд хладнокровным убийцей двух человек: подложил бомбу с газом, взорвал, всех усыпил, потом убил, ограбил и пытался скрыться, но получил по голове упавшей от взрыва балкой.

– А сам почему не сразу уснул? Что? Сначала прятал лицо в воротник? Ну да, прятал – воняло же. Но в целом – бред! А где бы я взял этот усыпляющий газ? Я в химии ни бе, ни ме, между прочим, – возмутился Коля.

– Ох, – неодобрительно покачал головой Ткаченко. – Молчал бы уже! Нам всем в прошлом месяце читали лекцию о передовых методиках задержания. И о фантастической идее – гранате с усыпляющим газом – мы все довольно много говорили и шутили. В том числе о том, что сделать ее, в общем-то, легко – сотрудникам НКВД доступ к достаточным для этого снотворным средствам предоставлен, не говоря уже о дивных свойствах отпускающегося в аптеке анестетика совкаина, который лектор назвал гордостью отечественной фармацевтики. И ты на этой лекции был – лично расписывался, что все прослушал и со всем ознакомлен.

– Да он спал тогда! – вмешалась Света. – Я помню, он рассказывал: после ночного дежурства на лекцию пошел и уснул в уголочке тихонько…

– Было дело, – рассеянно улыбнулся Коля. – Проспал лекцию про усыпляющий газ. Смешно!

– Ничего смешного нет, – отрезал Ткаченко. – Это лишний аргумент, чтобы тебя виновным выставить. Да и подозревать нам, кроме тебя, некого. Я уже все мероприятия провел, какие мог. Опрос родственников и коллег убитых ничего не дал. Попытки со свидетелями преступления поработать – тоже все впустую. Прошлое Воскресенского ни на какие мысли не наводит. Ты – главный подозреваемый, как ни крути.

– А Ивановы? – с нажимом спросил Коля.

– Все плохо с вашими Ивановыми, – отмахнулся следователь. – Вернее с ними-то все хорошо. Натуральные растратчики. Продукты списывали как негодные, а сами из-под полы продавали. Засудят Гастроном № 3 как пить дать, вместе с директором Куликом, при попустительстве которого все это и происходило. Впрочем, Кулик – мой давний знакомый – он, может, и ни при чем. А Ивановых ваших точно под суд отправят. Но самое плохое в них не это, а то, что заседание, которое при множестве свидетелей вел товарищ Саенко в вечер убийства, как раз Ивановым и посвящалось. И их обоих тоже видели в зале. Мой знакомый Кулик и видел. Так что след ложный. – Ткаченко отвернулся, явно не желая наблюдать, как тает надежда в глазах Коли. – Да оно сразу понятно было, – добавил он со вздохом. – Воскресенская уцепилась за Ивановых только потому, что вычитала слово «Великан», которое присутствовало в показаниях Николая. Это неверный отправной пункт для размышлений. Тот самый усыпляющий газ вызывает перед отключкой искажение восприятия. Яков утверждает, что Николаю, скорее всего, привиделось, что входящий в комнату человек был гигантом. Воображение все преувеличило. И даже если нет – мало у нас высоких и крупных соотечественников, что ли?

– Но Галина ведь и другие фамилии из статей про Саенко выписывала, – робко начала Света. – Вот тетрадка. Галочка ее мне оставила. Давайте изучим!

– Тут, как вы помните, основным поводом для подозрений было то, что в статье упоминается женщина, – фыркнул Ткаченко. – Суровый аргумент, мне он даже по душе. Но в нашем деле он совсем не пригодится. Тем более, я все проверил: описанного свидетелями автомобиля в нашем городе вообще нет. Ни у женщин, ни у мужчин. Если марка совпадает – цвет не тот. Если цвет – другая модель. Тупиковая линия…

– Стоп-стоп! – Свете совершенно не понравилась образовавшаяся в палате атмосфера уныния. – Про Великана, между прочим, у Галочки был еще один веский повод беспокоиться. Саенко приставил за ними с Морским слежку.

– Что? – всполошился Игнат Павлович. И вдруг, в ответ на Светин пересказ Ларочкиного сообщения о «хвосте» за отцом, начал нервно смеяться. – Это я! – воскликнул он. – Я приставил этот хвост! И да, наружный наблюдатель из Гаврилы не слишком хороший – и сам заметен парень, и прятаться не шибко любит. Николай не даст соврать, он для наружки Гаврилу никогда не привлекает, хотя по должностным обязанностям и должен был бы. Но мне больше некого было послать. Сегодня он уже сменился, пусть Морской не переживает.

– Вы приставили к Морскому слежку и ничего не сказали? – ахнула Света.

– Считайте, выставил охрану, – пожал плечами Ткаченко. – А не сказал, чтобы Морской с Галиной не думали, что я верю в их подозрения против Саенко. Кстати, дополнительные расспросы в больнице у Воскресенского присутствие там человека, похожего на Степана Афанасьевича, подтвердили. Но мне кажется, это означает, что товарищ Саенко, заинтересовавшись необычным делом, решил провести самостоятельное расследование.

– А попытка отравить Воскресенского? Да и отправка Морского на поиски какого-то злачного заведения не слишком хорошо характеризует товарища Саенко, – не унималась Света. И тут же поняла, что не рассказала следователю бо́льшую часть Ларочкиного сообщения. Что ж, наконец-то это можно было сделать.

– Вы почему мне сразу это все не сообщили? Вам не совестно? – сперва Игнат Павлович, конечно, поругался. Но осознав, что сам же Свету не пускал с докладом, а потом не давал ей вставить ни слова о рассказе Ларисы, смягчился. – Что ж, – протянул он наконец. – Все это очень интересно. Догадка о собственном расследовании товарища Саенко подтверждается. И, знаете, – Ткаченко слегка повеселел, – быть может, это хорошо. Кто знает, что накопает этот хитрый лис. Возможно, он нас и приведет к разгадке. Морской, надеюсь, позаботится о том, чтобы передать мне все, что разузнает для Саенко?