Книга Ради тебя - Катерина Снежинская

— В общем, родители не собирались здесь надолго задерживаться, — отмахнулась Тильда. — Значит, архив остался там и утонуть не мог. Логично?

— Чевойсь?

— Неважно. Потом дядюшка вывез всё мало-мальски ценное, даже мамин клавесин прихватил. И мимо бумаг, конечно, пройти не мог. Но и не использовал их, потому что в наследстве говорилось только о патентах, полученных отцом. Значит, архив Берри где-то припрятал. И, думаю, здесь, а не в городе. Ну ладно, ладно! Я надеюсь, что здесь, а не в городе. Но в целом складно получается?

— Ничегошеньки сообразить не могу, — помотала головой Айда, — вот ни словечка понятного.

— Это тоже не имеет значения, — Тиль резко развернулась. — Главное, надо найти бумаги и быстро. Долго водить за нос этого Арчера не сумею.

— Вот что я вам скажу, барышня, — насупилась старушка. — Поначалу-то следует купить корову, а потом уж её сбагривать.

— Корову возможно, — Тильда и сама не заметила, когда по старой детской привычке успела большой палец в рот сунуть, под корень обгрызая ноготь. — Но деньги нужны срочно и немалые. Да ещё получить их надо так, чтобы Арьере лапу наложить не мог. А Арчер во мне пока не заинтересован. Вот после подписания контракта совсем другой расклад получится, там я и поднажать сумею. Только это быстро не делается, пока договор составят-согласуют, не одна неделя уйдёт, поторопить его надо. Небо! — Тиль раздражённо растрепала волосы, безжалостно выдёргивая шпильки. — Может, я на самом деле поспешила? Ладно, станем решать вопросы по очереди.

— Я, понятно, старуха, да ещё тёмная, буквы-то разбираю с трудом, — совсем не к месту встряла Айда, — Да только вот вы сказали, будто на денежки супружник ваш позариться могёт. А какие там подпися с бумагами, ежели он, супружник, то есть, никуда деваться не собирается?

— Согласна, с этим тоже придётся разбираться, — кивнула Арьере. — А ещё со спиритом.

— С каким таким спиритом?

— С Грегом. Нельзя, чтобы начальство Карта узнало о болезни. Для него же небо с самолётами — это всё. А как только кто-нибудь услышит о чахотке, так мигом уволят, и никакие заслуги не помогут. Странно, как ему до сих пор скрывать удавалось.

— Ой, не по себе вы кусь отхватить собрались, не выйдет добра, — покачала головой служанка. — Попомните моё слово, не выйдет.

— Не зови беду, нам без того хватает, — прикрикнула Тиль. — Отправляй мужа, а я пока дядин кабинет осмотрю.

Айда глянула на хозяйку из-под оборок чепца, сморщила губы куриной гузкой, нахмурилась, но ничего добавлять не стала. Честно говоря, за это Тильда ей была очень благодарна.

* * *

Свечи горели неровно, потрескивали, огоньки метались от малейшего сквозняка, рождая дикие, гротескные тени, от которых «было» вдруг превращалось в «били», а «милая» в «мылую». Но лампу Тиль зажигать не стала, помнила, как доктор крепко-накрепко запретил коптить керосином в спальне Мими.

Жаркая духота и тишина наваливались тяжёлой дрёмой. Старое письмо, которое Арьере пыталась прочитать, то и дело выскальзывало из пальцев, буквы будто ластиком размазывались. Из темноты всплывали непрошеные образы, мешаясь с реальностью: то казалось, что на постели лежит не Карт, а Берри, то Мими мерещилась, а приглушённый шум сада за окном сменялся то ливнем, то злым воем зимнего ветра.

Доктор встала, потёрла ноющую поясницу, отодвинула штору и тут же обратно вернула: Луна заглянула в комнату злым красноватым глазом, напугав. Где-то далеко монотонно, с прикашливанием гавкала собака, как секунды отсчитывала: раз, два, три, четыре — кхав! А потом снова: раз, два, три, четыре — кхав!

Тоскливо, маятно, страшновато — не до настоящего испуга, но до пробирающего ледяными коготками озноба. Мало найдётся в мире вещей, способных сравниться с ночным бдением у постели больного. А, главное, в такие вот моменты почему-то накатывает унылое и длинное, как зубная боль, одиночество.

Тиль, поправив портьеру, обернулась и вздрогнула, увидев открытые, лихорадочно поблёскивающие глаза Карта.

— В сёстры Неба готовишься? — усмехнулся Крайт.

Вот только смотрел он странно, будто ждал чего-то.

— Ты пить не хочешь? — засуетилась Арьере, злясь на себя за эту неуместную торопливость. — Подожди, сейчас компресс поменяю, этот уже сухой совсем. Только надо свежей воды принести.

Карт перехватил её запястье — не больно, но сильно — подержал и отпустил, убрав собственную руку далеко в сторону.

— Сядь, пожалуйста, — попросил хрипловато. — Нам надо…

— Ничего нам не надо.

Тиль присела на постель, сняла на самом деле сухой компресс. Спокойствие пришло также неожиданно, как и суетливость, зато оно оказалось каким-то глубоко монументальным.

— Вот этого точно не надо, — поморщился Крайт, отводя её кисть, сдвигаясь на другой край кровати. — Давай обойдёмся.

— Без чего?

— А вот без этого: «…она меня за муки полюбила, а я её за состраданье к ним!»[1] — зло выплюнул Карт.

— Нет, мне, конечно, приходилось слышать, что болеющие мужчины — люди совершенно невыносимые. Но никогда не думала, что простуда на мозги влияет. Жаль, я не врач, можно было бы интересную работу написать.

— Ты мне ничего не должна, — буркнул Карт, насупившись.

— А я в курсе, — согласилась Тиль, деловито отжимая полотенце, вешая его на спинку кровати. — Между прочим, это взаимно. Но данный вопрос мы обсудим позже. Лучше посоветуй, как стоит твоему начальству написать. Мне, например, нравится такой вариант: ты свалился с лошади, ударился головой и…

— Что ты читала?

— Читала? — Арьере обернулась, поправила отложенный листок, выровняв его с подсвечником. — А, это. Твои письма, я их у Берри в столе нашла.

— Тебе классная дама никогда не говорила, что читать чужую корреспонденцию неприлично?

— Почему чужую? Или ты их другой Тильде сочинял? Хочешь, почитаю?

— Не стоит, — хмуро отозвался Крайт, покраснев так, будто у него снова жар начался.

— Ну и зря. Никогда не думала, что ты такой романтик. Мне особенно про камни понравилось. Ну там, где: «… раньше я и не предполагал, что меня могут так очаровать скалы». Сейчас.

Арьере потянулась за листком, но Карт снова перехватил её руку.

— Не надо, — проворчал недовольным медведем, разглядывая ладонь Тиль, будто впервые такую штуку видя. — Я помню. Ничего в них ценного нет.

— А вот тут ты не прав. Но это моя ценность, не твоя, не хочешь читать и не нужно. Тогда я тебе кое-что расскажу.

Арьере осторожно высвободила ладонь, уложила руку Карта на подушку, сама рядом легла, пристроив голову у него на плече.

— Я весь мокрый, — дёрнулся, было, кузен. — И грязный, наверное.

— Слушай молча и не перебивай, — приказала Тильда, возвращая Крайта на место. — Не видишь, я рассказываю? Ну вот, ты меня сбил, забыла, как эта порода называется! Такая серо-пегая собачища, я ещё говорила, что это не пёс, а настоящий леший. Ну, помнишь, у тётки Грега жила? Ты ещё везде с ней таскался, когда мы у них гостили?