Книга Поцелуй с разбега! - Арина Ларина

– Можешь радоваться – увольняюсь.

– А что – мне надо радоваться? – Лариса приподняла красиво, но чересчур тонко выщипанные брови.

Вера высокомерно и понимающе покачала головой:

– Твои хитрости шиты белыми нитками.

– Тебе бумажка-то зачем? – насмешливо прищурилась Лариса, постукивая тонким карандашом по полировке. Этот звук противно отдавался у Верочки в ушах и ужасно раздражал. Словно секретарша была барабанщиком, а Вера послушной марионеткой, вынужденной подстраиваться под ее ритм.

– Заявление об уходе писать. Шеф у себя?

– А тебе зачем?

– Не волнуйся, закладывать не буду. Попрощаться хочу.

– Ты чем болела-то? – заботливо поинтересовалась секретарша. – Уж не головой ли? Чего несешь? С каких щей тебе с Алексеем прощаться? Можешь мне ручкой помахать, я ему передам.

– Хочешь подраться? – Вера угрожающе выставила вперед ногу, словно собиралась то ли начать лягаться, то ли декламировать прощальные вирши.

Лариса отшатнулась и уже менее твердо сказала:

– К нему нельзя.

– Тебе нельзя, а мне можно. Мне теперь все можно, потому что хуже уже не будет. Надоели вы мне все. Устроили тут представление. Театр одного зрителя. Довести решили – не выйдет. Меня так просто не возьмешь. Я бы вам устроила, да связываться неохота.

Закончив гневный монолог, Вера рывком распахнула дверь кабинета и ввалилась к Алексею Константиновичу, удивленно взглянувшему на нее из-под пижонских очков.

Лариса злобно покрутила пальцем у виска и ринулась следом.

– Алексей, я ей говорила, а она не слушает. Лезет, как блоха на плетень…

Оскорбленная столь неожиданным и несправедливым сравнением, Вера едва не прищемила наглую блондинку дверью.

– Лариса, все в порядке. – Дудкин обреченно махнул рукой. – Я приму.

– Принимать вы будете виагру, а со мной придется поговорить! – неожиданно для себя рыкнула Вера и затаилась. Гневный вопль необъяснимым образом вывалился из нее и сиротливо повис в воздухе, зарядив атмосферу кабинета напряжением и легкой неприязнью. Алексей Константинович тоже не ожидал столь резкого нападения, поэтому лишь удивленно приоткрыл рот и выкатил глаза: обычно подчиненные, особенно женщины, и особенно такие сопливые, не позволяли себе разговаривать с ним в подобном тоне.

Дудкин молчал, а Вера растерялась, изо всех сил стараясь не показать своей слабости.

– Зашла напоследок посмотреть вам в глаза.

Она сказала это с горьким и презрительным сарказмом. Во всяком случае, ей казалось, что именно так должен расценить ее тон Алексей Константинович и, соответственно, сникнуть, раскаяться, осознать свою вину…

– Пожалуйста. Смотрите. – Он с шутовской готовностью снял очки и предъявил Верочке гладкую физиономию. Она смутилась, все еще продолжая нелепо и по-детски хорохориться:

– Хотелось посмотреть в глаза мужчине, который бросает женщин, как трус.

– Вы про себя? – осторожно спросил шеф, глядевший на сотрудницу уже не только с недоумением, но и с опаской. Мало ли что могла возомнить себе эта ногастая малолетка. Были у него такие, которым мерещилось его чрезмерное внимание.

– Ой, не надо делать вид, что я говорю загадками. Все вы поняли. Я про Руслану.

– А что, вас волнуют наши отношения? Так можете успокоиться – их нет.

– Я в курсе. Почему вы, даже если так случилось и захотелось расстаться, передали ей это через секретаря? Это как-то… непорядочно…. Не по-мужски. Вам не кажется?

– А вам не кажется, что вы лезете не в свое дело? И довольно бесцеремонно. И мелете тут всякий вздор. Руслана сама передала мне через секретаря, что все кончено. Так что ваши добрые намерения сослужили вам плохую службу. Сначала надо выяснить все, а потом уже оскорблять. Дикость какая. Да мне что, не с кем обсудить свою личную жизнь? Идите работайте!

– Ничего она не передавала. Это какая-то дрянь позвонила ее мужу и все рассказала! А вот вы как раз передали ей все через секретаря.

– Не желаю я перед вами оправдываться! И доказывать, что я не верблюд, – тоже. Я не имею привычки решать личные вопросы через секретаря! Если бы я захотел расстаться, то сделал бы это без посредников. И это моей жене позвонил доброжелатель, и это меня гоняли по потолку дома, и это я вынужден теперь мести дома хвостом, словно собачонка, навалившая кучу в гостиной! Что за бред вообще происходит!

В результате, невзирая на сиюминутное желание, не оправдываясь и не объясняясь, выставить нахалку из кабинета, Алексей Константинович указал ей резким взмахом руки на стул, и начал набирать номер Русланы.

Вера вдруг почувствовала себя ужасно уставшей и сдувшейся, словно праздничный шарик, плохо перетянутый ниточкой. Они что-то выясняли, трубка журчала, Дудкин ворковал, а ей вдруг стало до слез обидно и захотелось к Сергею.

Договорившись с Русланой о встрече, Алексей Константинович вспомнил про Веру:

– Все. Ваша миротворческая миссия выполнена. Ордена не будет. И никаких поблажек тоже. Работайте, и будет вам счастье!

– И вам того же, – сварливо ответила Верочка. – Только я увольняюсь.

– То-то я смотрю, что вы такая смелая. И по какой причине, позвольте поинтересоваться?

Несправедливо обиженная и оклеветанная Вера, подсознательно ожидавшая поддержки и сочувствия, позволила. И даже поделилась подозрениями насчет Ларисы.

Дудкин ткнул пальцем в кнопку вызова:

– Лариса, зайдите.

Снежная Королева вошла с голубовато-бледным лицом, нервно накручивая пуговицу пиджака.

– Лариса, вы ничего не хотите мне сказать? – с намеком подтолкнул ее к откровенности директор, выразительно посмотрев на восседавшую перед ним Верочку.

– Да, это я.

– Собственно, мы и так это знали, – самоуверенно пожал плечами Дудкин, изображая прозорливость и наличие дедукции. – Давайте расставим все точки над i.

И тут произошло нечто неожиданное. Лариса, решившая, что самое страшное случилось и номер в приемной, с которого она звонила и Руслане и жене босса, вычислили, вознамерилась сделать душераздирающее признание, после которого ее не только никто не сможет обвинить в корысти, но и некоторые недалекие мужчины поймут, что проглядели самое важное в своей жизни – искренне и безоглядно любящую женщину.

В силу молодости и отсутствия необходимого опыта Лариса не понимала, что все любовные пары на самом деле никакие не пары, а части разнообразных треугольников, причудливо переплетающиеся и мешающие друг другу за счет наличия одной лишней вершины. В данном случае она и была такой вершиной. С подобным фактом неспособна примириться ни одна женщина, даже если ей доказать сию аксиому наглядно.

– Я звонила и ее мужу, и вашей жене! – с вызовом выкрикнула Лариса, заломив руки и изображая нечто оперно-киношное, призванное, видимо, проиллюстрировать глубину и искренность ее чувств. – Вы не понимаете, она вас использует, вы совершенно не пара!