Книга Иероглиф «Измена» - Надежда Первухина

Проснулись они под вечер…

– Я бодр как никогда, – сказал Тжонг, потягиваясь в постели. Его обнаженное тело было словно облито мускулами, до того он был статен и крепок. Юйлин залюбовалась своим возлюбленным.

– Я тоже вполне отдохнула и готова скакать на лошади хоть всю ночь, – сказала она. – Ночь мы проведем в пути, а под утро как раз попадем в селение где живет господин Леньшао.

– Что ты зовешь его господином, ведь он, по твоим словам, мерзавец?!

– И действительно! Ох, с какой радостью я плюну в его подлые глаза!

Юйлин навсегда запомнилась эта ночная скачка едва они распрощались с хозяином чайной, как пустили коней в галоп, словно хотели опередить звезды, медленно взбирающиеся по небосводу… Дорога была прекрасной, мимо проносились бамбуковые рощи и заросли жасмина; ночные птицы вспархивали над головой…

– До чего красиво! – воскликнула Юйлин, поэтическая душа.

– Да, верно, потому-то мы, воры, и любим ночь за ее красоту, – рассмеялся Медноволосый Тжонг.

В селение, где жил писатель Леньшао, наши герои прибыли, как и рассчитывали, ранним утром. Вокруг уже кипела жизнь: блеяли козы и овцы, ждущие пастуха, хозяйки выходили из домов и принимались за растапливание печей, уборку, стряпню…

– Не такое уж и богатое это селение, – заметил Медноволосый Тжонг.

– Да, – кивнула Юйлин. Было видно, как она волнуется.

– Переживаешь?

– Конечно! Я столько времени не виделась с сестрой и не могла подать ей о себе весточки! Как она, что с ней?! А что, если этот негодяй забил ее насмерть!

– Погоди думать о самом мрачном. Где их дом?

Жилище Леньшао находилось чуть ли не на самой окраине поселения. Убогое, ветхое, облезлое, оно производило впечатление скелета, привязанного к высохшим деревьям. Наши герои оставили коней у ближайшей коновязи и подошли к дому…

– Мне почему-то страшно, – призналась Юйлин.

– Будь сильнее своего страха, – сказал Тжонг, – и тогда тебе поклонятся горы, а люди…

– Эй, проклятая! А ну вставай! – раздался пронзительный, мерзкий голос из недр развалины-дома. – Вечно тебя не докличешься! Уж не сдохла ли ты? А хоть бы и сдохла! Вставай, я сказал, и принеси мне вина!

– Это голос Леньшао, – узнала Юйлин, и лицо ее побледнело.-Дай мне свой меч, Сюй! Я зарублю этого негодяя!

– Еще чего! Не пачкай рук кровью, и тогда сможешь подавать руку небожителям… – заговорил было Тжонг, но тут из дома раздались звуки побоев, и Юйлин чуть ли не бегом бросилась в хижину. За ней кинулся и Сюй. Вот какая картина предстала их глазам.

Внутри хижина была совершенно нищенской, но довольно опрятной – чувствовалось, что женщина, живущая здесь, не жалеет собственных рук, чтобы придать окружающей нищете вид опрятной скромности. На лежанке, покрытой заштопанным одеялом, растянулся долговязый худой мужчина с лицом, вытянутым до того, что оно напоминало ослиное. Волосы мужчины были взлохмачены, на них крупными кусками белела перхоть. Одежда его тоже оставляла желать лучшего – какие-то потерявшие первоначальный цвет обтрепанные штаны, ватный засаленный халат… Возле лежанки стояла женщина изможденного вида; лишь всмотревшись в ее лицо внимательно, можно было узнать в нем черты сходства с Юйлин.

– В чем дело? – завизжал мужчина, увидев вошедших Юйлин и Сюя. – Кто такие, чего вам надо?

А женщина ахнула и заплакала:

– Сестрица, милая сестрица!

Юйлин обняла ее:

– Здравствуй, сестренка! Наконец-то я пришла за тобой. Собирай-ка вещи. Впрочем, не надо, из этого дома не выноси и нитки, здесь все осквернено дыханием этой твари.

Мужчина вскочил с лежанки:

– Кто смеет так разговаривать в моем доме! Постой-ка! Да это шлюха Юйлин явилась! Сейчас я надаю тебе пощечин, дрянь!

– Остынь, – посоветовал мужчине Тжонг. – Если тронешь хоть одну из этих женщин, будешь иметь дело со мной.

– А кто ты такой? – вызверился мужчина.

– Это тебя не касается, – спокойно сказал Медноволосый Тжонг. – Ты писатель Леньшао?

– Да, я великий мастер слова Леньшао, ты, бездарность! Ты еще услышишь обо мне! И враги мои тоже услышат!

– Не сомневаюсь. Но мы с Юйлин пришли не за этим. Мы хотим выкупить у тебя жену. Довольно ей мучиться с таким негодяем.

– Выкупить? – ощерился Леньшао. – Я своими женщинами не торгую! Я мастер слова, у меня благородные чувства! А сколько дадите?

Юйлин молча достала императорский перстень и повертела им перед носом ошалевшего Леньшао. На лицо горе-писаки легли радужные отблески от камня.

– Уфф, – выдохнул Леньшао. – Вы где его украли, а? Сознавайтесь, твари! Хотите сбыть мне краденую вещь?

Этого Медноволосый Тжонг уже не выдержал. Он схватил за грудки талантливого писателя и принялся его трясти что было сил. При этом он повторял:

– Не смей никого огульно обвинять! Не смей злословить! И если хочешь остаться в живых, возьми перстень и отдай нам свою жену!

Перепуганный писака еле вырвался, в глазах его плескался страх.

– Хорошо, хорошо! – воскликнул он. – Будь по вашему. Но одного перстня мне маловато за такую красавицу-жену. Я ведь люблю ее, покарай меня Небесная Канцелярия! Мало одного перстенька за мою великую любовь!

– Сколько же ты хочешь, ненасытная утроба? -рыкнул Тжонг.

– Хотя бы десять связок монет, – угодливо улыбнулся писака. – Не пойду же я к меняле с таким роскошным перстеньком! Я его сохраню на память о дорогой женушке!

– На этот перстень можно купить три дома с участками земли! – гневно вскричал Тжонг. – А ты еще требуешь денег! Но будь по-твоему! – Он достал из поясного мешочка десять связок серебряных монет и положил на крошечный, едва державшийся на одной ножке столик: – Вот. А теперь пиши разводную своей жене. Все по правилам пиши!

Леньшао еще поломался для виду, но наконец сели написал разводное письмо. Поставил свою подпись, после чего жадно схватил перстень и деньги. Засмеялся:

– Дураки! Да на такие деньги я себе еще десяток жен куплю! Пошли вон, навозные кучи!

– Будь ты проклят, Леньшао, – сказала Юйлин и плюнула в лицо писаке. Взяла за руку онемевшую от всех этих событий сестру и вышла из лачуги, следом за женщинами вышел Медноволосый Тжонг.

Так Юйлин Шэнь выполнила свой сестринский долг. Забегая вперед, скажем, что ее сестра с тех пор была очень счастлива и довольна. Она не стала искать себе нового мужа (вдруг будет не лучше прежнего), а поселилась в одном из уединенных женских монастырей, где со временем за беспорочное поведение была назначена настоятельницей. Леньшао же не сумел распорядиться своими сокровищами. В тот же вечер, когда он смертельно напился, к нему в хижину проникли грабители и украли перстень, а писаку задушили – той самой веревкой, которой он хлестал свою безответную жену…