Книга Величие и проклятие Петербурга - Андрей Буровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1950-е Петербург был рассадником «стиляг», и в Петербурге эти сопливые создания принадлежали все же к другому общественному слою… Петербургские стиляги были куда более «демократичны» по происхождению, вовсе не только детки «начальства».
С 1960-х Петербург становится классическим городом битников, хиппи и прочих «заимствований» с Запада — на этот раз без разницы, гниющего или процветающего Запада. В Петербурге же зародилось единственное российское движение неформалов — «митьки». Причем если хиппи — движение все-таки в основном молодежное, то митьки встречаются даже и пожилые.
И в случае с неформалами все идет, как обычно в Петербурге — город дает быстрее оформиться тому, что и так уже готово родиться во всем русском обществе. Это ведь не Александрийский столп и не Дворцовый мост (и уж конечно, не тени Воронихина и Монферрана) нашептывали питерскому парню грандиозную идею — напялить грязные джинсы, нацепить на каждую руку по три плетеных браслетика-«фенечки» и отпустить грязные патлы до плеч. Эта затея целиком и полностью принадлежит самому парню, а для чего он, говоря словами петербургского поэта, «вычудил такое чудо»[110]— второй вопрос.
Не буду вступать в спор — но сколько ни пытался, был не в силах найти в хиппи, битниках или митьках решительно ничего другого, кроме стремления убежать от жизни — потому что жить не хватает ума, знаний, да и просто энергии. То ли все еще «круче» — и видится в поведении неформалов то ли пацанское, то ли люмпенское стремление напугать и шокировать «всех остальных».
Это неприятное предположение поддерживается вот чем — среди одеяний и причесок неформалов есть такие, которые требуют просто колоссальных затрат времени, усилий, да и денег. Взять тот же «хайратник» — сложнейшую прическу в виде гребня из волос над бритой в других местах башкой. Бритое покрашено в красный цвет, сам «хайратник» — в зеленый, все это спрыснуто лаком для волос — чтобы блестело. И все, и можно идти в людное место. Одни хохочут, другие рычат, третьи ругаются… Вот мы и привлекли к себе внимание!
Сердцу «неформалов» очень близко объяснение, что как раз «лохи» и «быки» (это мы с вами) очень заботятся об одежде, а вот они-то как раз — вовсе и нет. Но создание «хайратника» требует столько времени и сил, что тут сразу становится все ясно.
В. Дольник для «неформалов» применяет термин, родившийся при изучении поведения стадных животных, — «молодежная банда».[111]Суть явления в том, что молодежь, уже вышедшая из детского возраста, но еще и не вполне взрослая, объединяется в специальные группы для решения своих проблем. Члены группы примерно равны по месту в обществе, вместе они опасны и для взрослых самцов, и для животных другого вида… В общем, лучше не попадаться.
По моим наблюдениям, у людей в молодежных бандах оказываются в основном те, кому не хватает содержания для взрослой жизни. Тот, у кого есть хоть какие-то знания и умения, в молодежную банду не пойдет — ему незачем.
Читателю могу дать несколько жестокий, но очень действенный совет: при встрече с носителями «альтернативнои культуры» не проявлять испуг, не показывать, что вы шокированы. Вместо этого проявите веселое удивление, причем в самой легкой форме (в основном не обращайте внимания на «хайратники» и грязные джинсы) — и шокированы окажутся сами «альтернативщики». Если же с милой улыбкой сказать пару слов о тех, кто вынужден ударяться в форму, не обладая содержанием, — тут пахнет нешуточной истерикой.
Можно обожать «неформалов», относиться к ним агрессивно или разделять по отношению к ним несколько брезгливое недоумение автора. Но главное — их родина, как правило, Санкт-Петербург. И митьки, и ранний Б.Г., невероятно пугавший и раздражавший обывателей. И те молодежные группы, в сравнении с чьим вопиюще немузыкальным воем уже и Б.Г. показался очень милым и чуть ли не традиционным…
Особенность Санкт-Петербурга как урочища провоцирует скорость развития культуры в любом направлении. Хоть в направлении совершенства, хоть в направлении маразма.
Это свойство урочища — ускорять развитие культуры, по своему смыслу такое же, как любое свойство любого участка Земли. Оно не плохое и не хорошее. В Африке у людей черная кожа; на острове Гренландия не растут ананасы, зато в морях вокруг Гренландии водятся киты и тюлени; на Кубани хорошо вызревает подсолнечник и много подсолнечного масла. В одном ряду с утверждениями такого рода стоит и это: «Петербург по своей планировке полицентричен и эксцентричен, и это его большое отличие от моноцентричной и концентрично расположенной и концентрически организованной Москвы. В силу этих особенностей в Петербурге развитие культуры идет ускоренно».
А вокруг старый город Питер,
Что народу бока повытер
(как тогда народ говорил), —
В гривах, в сбруях, в мучных обозах,
В размалеванных чайных розах
И под тучей вороньих крыл.
А. Ахматова
Псковский да витебский — народ самый питерский.
Поговорка
Кто жил в Петербурге?
Представление о том, что Петербург — «вторая столица» так же привычно сегодня, как и уверенность — Москва всегда была и более крупным, более населенным городом. Ничего подобного. Был период, в течение которого Петербург был городом большим, нежели Москва, — с конца XIX века до Второй мировой войны.
Москва всегда была более стабильным, более постоянным городом — это точно. В Москве никогда не было таких резких перепадов числа жителей — особенно если не считать времени средневековых эпидемий и татарских нашествий. Но последнее татарское нашествие затронуло Москву в 1571 году. В этот страшный год крымский хан Дэвлет-Гирей взял Москву. Число убитых называют разное — от 50 до 500 тысяч. Колоссальное различие в оценках доказывает одно — никто, как всегда, не считал. Москва выгорела полностью, и только одно обстоятельство позволяло ее быстро восстановить — обилие пока не вырубленных лесов в верховьях Москвы-реки. Материальный и моральный ущерб просто не поддается описанию.
Но в XVII–XVIII века Москва не знала иноземных нашествий, а других причин для исчезновения людей и не было. То есть Москва запустела осенью 1812 года, когда почти все ее жители ушли перед нашествием Наполеона. Но уже весной — летом 1813 года город опять стал наполняться людьми. Тот, кто осознавал себя москвичом и хотел жить в Москве — как правило, вернулся, и быстро. В целом население Москвы росло поступательно, без особенных рывков.
Не то в Петербурге… Число городских жителей в нем тоже росло, он даже обогнал Москву, но росло число жителей не постепенно и неуклонно, а рывками.
