Книга Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Сегодня мы будем любоваться, как повесят англичанина.

— Бедный Дублефас, — сказал Кватерквем.

Быстро одевшись, чтобы ничего не упустить из предстоящего зрелища, он отправился к Коркорану. Завтрак уже был подан; Алиса и Сита сидели против обоих друзей.

— Не могли бы вы из расположения ко мне пощадить этого несчастного, отправив его обратно в Калькутту? — сказала Алиса, обращаясь к Коркорану. — Так или иначе, но все же это мой соотечественник. А вы, моя дорогая Сита, неужели вы не замолвите слово в пользу этого несчастного?

— Клянусь Вишной, что кровопролитие мне отвратительно, но просить помилования этого человека, все приготовившего к убийству моего мужа, было бы непростительной изменой с моей стороны.

— Что касается меня, — сказал Кватерквем, — желающего видеть повешенными всех предателей в мире, я буду очень рад наблюдать, как начнут это с английского негодяя.

— Впрочем, — сказал Коркоран, — ему еще остается возможность избегнуть смерти. Пусть изменит своему правительству; одним предательством будет более, а для такой личности, как Дублефас, это ровно ничего не значит.

Коркоран приказал привести арестованных… У обоих были кандалы на руках и ногах. Дублефас смотрел довольно гордо.

— Вы знаете, что вас ожидает? — сказал Коркоран.

— Я это знаю.

— Вы ведь знаете, какою ценою можете спасти свою жизнь и даже свободу?

— Знаю, но предпочитаю быть повешенным.

— Весьма жаль, что вы решились заниматься таким ремеслом, потому что все же вы храбрый человек.

— Эх! — отвечал Дублефас. — Приходится заниматься тем ремеслом, которое первым попадется. Если бы я родился сыном лорда, я был бы генералом армии, губернатором Индии, Гибралтара или Канады и публично говорил бы всякие бессмыслицы, но мне бы рукоплескали как очень тонкому политику высшего полета; я бы тогда охотился за лисицами со всеми джентльменами графства, председательствовал бы на всех торжественных общественных пирах и провозглашал тосты за всех дам. Но судьба распорядилась иначе. Кто был моим отцом, ни мне и никому неизвестно. Моя мать воспитала меня на улицах Лондона. В десять лет я поступил юнгой на корабль, отправлявшийся за сахаром и кофе на остров Святого Маврикия; шесть раз я объехал вокруг света, изучил шесть языков дикарей и, наконец, испытав все и не находя способов сделаться джентльменом, сделался начальником полиции в Калькутте. Лорд Браддок предложил мне это дело, и я принял поручение, зная, что рискую быть повешенным. Я сыграл партию, но в конце проиграл ее. Делайте, что вам угодно, но что касается измены тому, кто мне доверил какое-либо дело, этого я не могу. Ко всякому ремеслу надо относиться честно.

— Хорошо! — отвечал Коркоран. — А тебе, приятель Бабер, равно как и этому англичанину, я доставлю возможность избавиться от виселицы. Твое дело суметь этим воспользоваться.

Обратившись к конвою, Коркоран приказал:

— Отведите обоих в цирк слонов.

Всем известно, что цирк слонов в Бхагавапуре, знаменитнейший во всем Индостане, был сооружен по приказанию и по плану, составленному знаменитым поэтом Вальмики, автором Рамаяны и вместе с тем искуснейшим архитектором.

Это была ограда из кирпичей, совершенно гладкая с внешней стороны, а внутри заключавшая в себе просторный амфитеатр почти такой же, как устраивали в римских цирках. Места, самые близкие к арене и наиболее предпочитаемые публикою, все же находились на восемнадцать футов выше арены, отделенные от нее оградою из толстых деревянных столбов, значительной высоты и так близко вкопанных друг от друга, что самый тщедушнейший человек не мог бы пролезть между этими столбами.

В этом цирке, к великой радости населения города Бхагавапура, должен был произойти бой между Бабером и Дублефасом. Победителю по приговору Коркорана сохраняли жизнь.

Солнце, ярко сиявшее в совершенно безоблачном небе, озаряло арену цирка. Все население Бхагавапура разместилось по всем ступеням амфитеатра, с нетерпением ожидая начала обещанного увеселения. Мужчины, женщины и дети ели и пили, смеясь, рассуждая о том, какую физиономию должен был скорчить англичанин перед последним издыханием.

Чтобы немного успокоить нетерпение публики, в арену цирка впустили дикого слона, накануне захваченного в лесу, а около него с боков поставили трех прирученных слонов, которые его подталкивали и били своими хоботами с целью приучить его к исполнению новых своих обязанностей. Жалкий вид злополучного дикаря, так жестоко дрессируемого на глазах сорока тысяч зрителей, представлял собою очень оригинальное и забавное зрелище. Увы! Несчастный слон! Он тоже сделался жертвой измены. В лес повели прирученную, молодую слониху, которая начала кокетничать с ним и заманила его в западню, где его и захватили живьем, а теперь он, бедный, служил посмешищем для всех.

Но вскоре этот водевиль всем прискучил, и послышались возгласы:

— Англичанин! Где же изменник англичан? А где Бабер?

Наконец раздались звуки труб и верхом на лошадях въехали в цирк Коркоран и его друг. Около них была Луизон вместе с Мусташом. Алиса и Сита не захотели видеть бой и остались во дворце, а охранять их остался Гарамагриф, которого опасались взять в цирк ввиду его дикости.

Коркоран медленно и величественно взошел по трем ступенькам на трон и посадил с собою своего друга. Луизон грациозно растянулась у ног его, с несколько скучающим видом, а молодой Мусташ лег между лапами матери.

Магараджа тотчас же приказал привести пленников.

— Вы знаете условия боя? — сказал он, обращаясь к ним. — От вас зависит, принять эти условия или быть посаженными на кол.

— Свет миров! Великое воплощение Вишну! Все что вещают твои уста, для меня то же, что Ригведа! — воскликнул Бабер, поднимая к небу руки в кандалах.

Дублефас ничего не сказал, но только движением головы, очевидно, выразил, что на все готов, лишь бы не быть посаженным на кол.

XIV. Смерть негодяя

— Господин Дублефас, вы, вероятно, умеете владеть саблей? — спросил Коркоран.

— Да! — отвечал англичанин.

— Хорошо! Ну а ты, приятель Бабер, какое предпочтешь оружие? — продолжал магараджа.

— Государь! — возразил Бабер. — Моя религия воспрещает мне проливать кровь людей, но дозволяет мне задушить их.

— Хорошо, благочестивый человек, твое желание, равно как и желание этого джентльмена, будут удовлетворены. Подайте Дублефасу самую лучшую дамасскую саблю, а Баберу веревку с петлей на конце. Кроме того, выступая на поединок, оба они должны помнить, что теперь уже девять часов, а ровно в десять один из них должен быть убитым, в противном случае оба будут посажены на кол.

Не без важного основания Коркоран давал сражающимся такое несходное оружие. Если сабля была страшным оружием в руках сильного и опытного англичанина, то веревка с петлею была нисколько не менее опасным оружием в руках проворного и изворотливого Бабера, бывшего когда-то предводителем душителей Гуалиора.