Книга Восьмой круг. Златовласка. Лед - Эд Макбейн

— Так-то лучше, — сказал Мюррей и положил трубку.

Бруно доел шоколад.

— Знаешь, — восхищенно заговорил он, — ты вел себя как самый мерзкий брюзга на Статен-Айленде. Я не шучу. Что эта бедная женщина подумает об Уэггонере, кто бы он ни был?

— Это сосед Уайкоффа, — сказал Мюррей. — Поехали. Теперь нужно поторапливаться.

В лимузине Кэкстона путь в Дачесс-Харбор занял двадцать минут. Бруно сократил это время до пятнадцати, вовсю нажимая на газ и настороженно высматривая, не появится ли случайный полицейский. Когда «Шевроле» свернул с шоссе на ведущую к берегу дорогу, Мюррей снял пальто, разулся, и Бруно, видя это, сказал:

— Теперь вижу, что действительно вмешался в серьезное дело. Кем ты будешь — коммандосом Керком?

Мышцы живота у Мюррея напряглись. Они давили на диафрагму, дышать стало трудно.

— Да, — ответил он. — Будь внимателен, когда въедешь на подъездную аллею. Гараж на этой стороне, в прошлый раз там болтались двое парней. Лучше всего подъехать с другой стороны и замедлить ход возле угла дома, чтобы я мог выскочить.

Когда машина огибала угол, дверца была уже открыта, и он выпрыгнул, с трудом остановился, едва не упав на землю, мерзлую и скользкую под тонким покровом снега, потом восстановил равновесие и, низко пригибаясь, побежал к торцевой стене здания. За опущенными жалюзи виднелся свет, окно возвышалось над его головой на фут. Он ухватился обеими руками за подоконник, подтянулся, положив на него предплечья, ноги в носках не касались земли. Вися так, обнаружил, что всякий звук поблизости усиливается и искажается. Ему мерещились приближающиеся шаги, трепавший манжеты брюк ветер казался рукой, хватающей его. Потребовалось усилие, чтобы не обернуться к неведомой угрозе. Да и проку от этого не было бы, даже если там что-то было. В этом положении он представлял собой превосходную мишень — классическую сидящую утку — для любого наведенного оружия. Трудно было решить, пугающее понимание опасности или ночной холод были причиной его беспомощного оцепенения, когда он старался смотреть сквозь прорези жалюзи.

До появления Бруно в коридоре, казалось, прошла целая вечность. С ним был мажордом Джо, он с сомнением покачивал головой, потом появился сам Уайкофф с мужчиной, который мог быть, судя по виду, одним из племянников, о которых упоминал Дауд. Он был на голову выше Уайкоффа, но обладал теми же лисьими чертами лица, таким же мрачным видом.

Бруно наверняка приходилось трудно, но он хорошо играл свою роль. Держался равнодушно, с легким недоумением, как человек, оказавшийся невинной жертвой недоразумения между компанией и клиентом. Говорил небрежно, пожимал плечами, хмурясь, поглядывал на квитанционную книжку. Потом Уайкофф отвернулся от него и пошел прямо к окну, за которым висел Мюррей.

Этого Мюррей не предусмотрел. На столе, меньше чем в пяти футах от окна, был телефон. Поднимая трубку и набирая номер, Уайкофф стоял спиной к Мюррею. Но когда начал говорить, повернулся, взгляд его рассеянно задержался на стене, на окне, переместился дальше и на миг, насколько знал Мюррей, встретился сквозь жалюзи с его взглядом. Уайкофф не мог его не видеть. Однако на его лице ничего не отразилось, кроме интереса к телефонному разговору. Потом он медленно отвернулся, кивнул и положил трубку. Очевидно, он звонил в компанию коммунальных сооружений, очевидно, был удовлетворен тем, что услышал. Сделал жест Бруно, и тот, по-прежнему замечательно равнодушный, по-прежнему готовый браться за работу или не браться, в зависимости от желания клиента, последовал за Джо по коридору и скрылся из виду.

Мюррей спрыгнул на землю. Насколько он помнил, в гостиной было два окна, в одно из которых он сейчас смотрел, два окна в столовой, находящейся за ней, а дальше была комната с тем самым письменным столом. Он отсчитал шаги вдоль стены дома и ждал, глядя на свет из окон гостиной и окон над ними. Мысленным взором видел Бруно у начала лестницы в подвал, мысленно спускался вместе с ним и шел следом, когда Бруно подходил к электрощиту.

Свет из окон все еще шел, голые ветви деревьев раскачивались, издавая предостерегающие звуки, хлестал ветер. Ничто не говорило о том, что с этим приводящим в бешенство светом что-то произошло или должно произойти. Ничто не говорило о том, что Бруно не заманили в подвал и теперь он не лежит застреленным. И как это объяснить Люси и четверым детям? И вообще, какое право имел человек играть людскими жизнями потому, что ему неимоверно нужна женщина, которая его не хочет?

Мюррей не уловил мгновения, когда погас свет. Темнота окутывала его, каждое окно в тусклой серости высящейся над ним стены стало теперь черной повязкой, а не горящим глазом. Это произошло, пока он блуждал где-то мыслями, и Мюррей обругал себя за потерю нескольких драгоценных секунд.

Он подтянулся, влез на отлив и толкнул оконную раму. Она поднялась на дюйм и остановилась. Он толкнул сильнее, с трудом балансируя на коленях, но либо раму заело, либо ее удерживала защелка. Мюррей решил для начала поискать защелку.

Оконный отлив был очень узким. Трудно было найти опору для ног, когда он принял стоячее положение, а Бруно тем временем должен был далеко продвинуться в счете до ста. Мюррей достал из кармана стеклорез, провел им полукруг вокруг места, где должна была находиться защелка, и вынул вырезанное стекло. Рассчитал он верно, защелка находилась прямо над вырезом. Просунул руку и повернул ее, а другой рукой подтолкнул раму до отказа вверх.

Комната представляла собой колодец темноты. Мюррей осторожно спустился в него, задержав дыхание прошел сквозь невидимую стену, создаваемую обычно электронным глазом, с мыслью, не раздастся ли все-таки сигнал тревоги возле его уха. Быстро опустил оконную раму и включил фонарик — вторую из трех взятых с собой вещей.

Третьей вещью было зубило, предназначенное служить ломиком для взлома, и если ящик стола не поддастся — он не мог отогнать эту мысль, — другой возможности у него не будет. Письменный стол стоял у стены. Мюррей потянул верхний ящик, надеясь вопреки всему, что он не заперт, но ящик не выдвинулся. Он просунул зубило в узкую щель над замком и сильно ударил основанием ладони. Шум испугал его. Он постоял, занося руку для второго удара, но боялся его нанести и сознавал, что время быстро уходит. Вдали послышались голоса, выведшие его из неподвижности. Уайкофф недовольно ворчал что-то, было ясно, что электричество не включится к началу передачи «Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов», компании коммунальных сооружений Статен-Айленда придется серьезно отвечать. Если какая-то паршивая энергетическая компания вздумала дурачиться…

Мюррей снова ударил по зубилу. Оно глубоко вошло, он налег на него и почувствовал, что ящик поддается. Медленно выдвинул его, увидел с холодным предчувствием, что там ничего нет, и открыл ящик под ним. Там была папка с пачкой бумаг. Он навел на нее луч фонарика и увидел колонки цифр с загадочными инициалами наверху, сунул ее под рубашку и опрометью бросился к окну. Оказавшись за окном и опустив раму, он снова обретет способность дышать. Балансируя на оконном отливе, опустил раму и неуклюже спрыгнул на землю. В последнюю секунду. Еще не успев выпрямиться, со ступней, ушибленной о камень, на который приземлился, он увидел, как в доме вспыхнули огни. Он понимал, что опасность близко. Достаточно близко, чтобы ему проломили череп, или, хуже того, оказалось, что Уайкофф хранил свой гроссбух не в среднем ящике стола, а в нижнем. Достаточно близко, чтобы вызвать более сильный страх сейчас, чем несколькими минутами раньше.