Книга Не исчезай - Женя Крейн

7

ЛЮБИН ЖУРНАЛ

Пятнадцатое ноября. Il pleure dans mon Coeur – моя Джули, вернее, Жюли покидает нас. Это ее последний день, мы ходили на ланч, сейчас она выкидывает ненужные папки, пакуется. Вчера она цитировала для меня Превера и Верлена по-французски. Сегодня подарила на прощание открытку с «Il pleure dans mon coeur»[67]. Перевела стихотворение на английский – для меня. Я так тронута, у меня нет слов.

It cries in my heart;As it rains in the cityWhat is this languorThat penetrates into my heart?

O, soft noise of the rainOn the earth and on the roofs!For a heart that is boredO, the song of the rain!

It cries without reasonIn this heart which sickens.What! No treason?..This mourning is without reason

It is the worst painTo not know whyWithout love and hatredMy heart has so much pain![68]

8

Весь день льет слезы сердце,

Как дождь на город льет.

Куда от горя деться,

Что мне проникло в сердце?

О, нежный шум дождя

По камням и по крышам!

И, в сердце боль будя,

О, песенка дождя!

И слезы беспричинно

В истомном сердце том.

Измена? Нет помина!

Томленье беспричинно.

Но хуже нету мук,

Раз нет любви и злобы,

Не знать, откуда вдруг

Так много в сердце мук.[69]

Глава девятая

Тайна

1

Теперь это уже была не одна тайна – целых три: Люба писала блог; где-то далеко в Калифорнии у нее появилась приятельница, подобно Любе, писательница; третьей, самой главной тайной стал поэт Роберт Фрост, который появлялся неожиданно, но само его присутствие в жизни Любы наполняло ее тягучую реальность смыслом. Мужу ничего не рассказывала. Чувствовала себя преступной женщиной. Даже в тривиальных событиях появилось тайное очарование. Почему я? Чем я заслужила это счастье?

В долгом супружестве есть монотонное успокоение. Словно годы убаюкивают твои желания, стремления. Создают иллюзию спокойствия, безопасности. Возможно, все обернулось бы совсем по-другому, если бы у нее были подруги. Довериться, быть услышанной, посидеть рядом, выпить чаю, всплакнуть. Ничего этого не было. Лишь надежда найти родственную душу, только тоска по неизведанному. Женщины Любу недолюбливали. Бывают такие холодные, недружественные гордячки, совсем не понятые сверстницами. Несмотря на природную наивность (если не сказать – некоторое скудоумие), Люба была универсально начитанной женщиной. Начитанность доставляла ей большие проблемы. Часто она сообщала окружающим о своих познаниях. С детской непосредственностью делилась информацией, цитировала экспертов в различных областях, даже не сознавая, что вызывает отторжение, недоверие. «Выскочка!» – фыркали знакомые женщины. Были у нее когда-то подруги в студенческой юности, друзья из детства, но все эти связи-дружбы остались в прошлом. Новых не получилось, и в настоящем ей приходилось довольствоваться безличным, вседозволенным, словоблудным Интернетом, сетевой зависимостью. Но даже в сетевом пространстве не удалось ей избежать своего давнего проклятия. Популярности не было. Страшилась, стеснялась себя. Здесь нужна была дерзость; она же боялась писать правду, а врать не умела.

Только писательница N из далекой, заманчивой Калифорнии водила с ней компанию, создавала иллюзию, подобие дружбы, поддерживала электронную переписку.

2

С мужчинами отношения складывались тоже с трудом, ненадолго. Замуж вышла поздно, а до этого жила с мамой, думала, так всегда и будет. Ничем не выделяющаяся, пресная, не сулящая жгучих, страстно-опасных и потому особо привлекательных мужскому воображению ощущений, порядочная женщина. Суетилась, готовая постирать грязные мужские носки. Любила варить супы. На ней надо было либо жениться, либо расставаться как можно скорее, иначе она затягивала в омут добропорядочной, тоскливой женственности. Мужчины от нее бегали. И только один, разведенный, неухоженный и тоже порядочный Гриша, переспал с Любой, да так и остался в двухкомнатной квартире, где она проживала с мамой. Познакомились на работе. Сидели за соседними столами в огромном зале старого демидовского особняка на Мойке. Однажды Гриша забрел к ней в гости, на огонек, и задержался. Вместе родили сына, вместе собрались и уехали в Америку. Вместе пытались создавать материальное благополучие – для себя и для сына.

И вот теперь, неожиданно, нежданно появился у нее друг – прекрасный образ прекрасного Поэта. Мужчина-мечта, человек-призрак, чудесный, зыбкий спутник для заброшенной женской души.

С жадной детской надеждой бросилась собирать информацию. Из глубин Интернета неутомимо вылавливала, вытягивала небольшие крупицы знаний, вехи его личной биографии, сообщавшие о смертях и болезнях родных и близких, но мало что говорили о нем, ее личном Поэте. С другой стороны, пыталась увещевать себя Люба, какие же еще факты могут сообщить ей ту истинную сущность, ту правду, которую носит в себе Поэт?

3

Жизнь Фроста представлялась ей нескончаемой чередой потерь и трагедий. Странным образом ей удалось провести параллели между своим существованием и судьбой Роберта. Собственно, имя его ей уже не так нравилось – не так, как прежде, но теперь уж было поздно. Ведь сама себе выбрала воображаемого партнера. Не менять же ей ему еще и нареченное имя? Все же он поэтом был, а не котом.

– Роберт, почему вас так назвали?

– Мне дали имя «Роберт» в честь генерала Роберта Ли.

– В честь генерала? – В представлении Любы генералы должны носить пышные, величественные имена: Арчибальд, Вильгельм или, к примеру, Отто. «Роберт» – разве это генеральское имя? – Чем он знаменит? – наивно спросила она.

– Не знаете? – нахмурился Фрост. Трудно поверить, что эта начитанная, казалось бы, образованная женщина, прожив столько лет в стране, не была знакома с именем одного из самых известных генералов Юга.