Книга Бессмертники - Хлоя Бенджамин

— Рановато.

На Варе голубой лабораторный костюм и две пары плотных перчаток по локоть. Стриженые волосы убраны под полиэтиленовую шапочку, лицо закрыто маской и пластиковым щитком. И всё же запах мочи и мускуса неистребим. Варя чует его всюду, в лаборатории и у себя в квартире, — то ли сама насквозь пропиталась, то ли так к нему привыкла, что он везде мерещится.

— Всего-то на пять минут раньше пришёл. Вот что, — говорит Энни, — чем скорее начнёшь, тем быстрей отмучишься. Как с больным зубом.

Некоторые обезьяны уже справились с головоломками и требуют ещё корма. Варя чешет бок локтем.

— Визит к стоматологу длиной в неделю.

— Заявки на гранты и то дольше рассматривают, — замечает Энни, и Варя смеётся. — Помни: смотришь на него — представляй доллары.

Она открывает перед Варей дверь, придерживая ногой. Едва дверь захлопывается за ними, визг обезьян становится еле слышен, будто из телевизора где-то в дальней комнате. Здание бетонное, окон мало, во всех помещениях звукоизоляция. Варя следует за Энни по коридору в их общий кабинет.

— Фрида продолжает голодовку, — жалуется она.

— Ещё чуть-чуть, и сдастся.

— Не нравится мне это. Она меня тревожит.

— Думаешь, она этого не понимает? — спрашивает Энни.

Кабинет узкий, прямоугольный. Варин стол стоит возле короткой западной стены, стол Энни — у длинной южной, налево от входа. Между столами, напротив двери, стальная мойка. Энни садится в кресло, поворачивается лицом к компьютеру. Варя снимает маску и щиток, костюм и перчатки, шапочку и бахилы. Моет руки, три раза с мылом, в самой горячей воде, какую может выдержать. Затем приводит в порядок свою уличную одежду: строгие чёрные брюки, голубую рубашку и чёрный шерстяной жакет, застёгнутый на все пуговицы.

— Ну, смелей. — Энни косится на экран, одной рукой двигая мышь, а в другой держа надкусанный питательный батончик. — Не оставляй его надолго наедине с мармозетками, а то решит, что все наши обезьяны такие же симпатяги.

Варя сжимает виски.

— А может, всё-таки пошлём тебя вместо меня?

— Мистер ван Гальдер всё объяснил очень чётко. — Энни уставилась в монитор, а сама улыбается. — Ты руководитель, у тебя интересные результаты. Я ему не нужна.

Выйдя из лифта, Варя застаёт гостя возле вольера с мармозетками. Это единственное место в лаборатории, куда свободно пускают посетителей. Вольер два с половиной на три метра, из жёсткой проволочной сетки, защищённой стеклом. Гость не сразу поворачивается к Варе, и у неё есть возможность хорошенько рассмотреть его сзади. Ростом под метр восемьдесят, густые пшеничные кудри, а одет как-то по-походному: нейлоновые брюки, штормовка, хитро скроенный рюкзак.

Мармозетки сгрудились возле проволочной сетки. Их девять: двое родителей и семь детёнышей, из них шестеро — из одного помёта. Длина взрослых — сантиметров семнадцать, а вместе с красивым полосатым хвостом — все сорок. Мордочки с грецкий орех, но необычайно тонко вылеплены, словно бы изначально их задумали более крупными, а потом чудесным образом уменьшили, сохранив мельчайшие детали: ноздри с булавочную головку, раскосые глаза как капельки чернил. Одна уселась на обрезок картонной трубки, ступни вывернуты наружу, толстые ягодицы в густом меху, будто в шароварах, — миниатюрный джинн. Обезьянка пронзительно свистит, и стекло лишь слегка приглушает звук. Десять лет назад, когда Варя только начала работать в лаборатории, она приняла визг мармозеток за сигнализацию где-то в глубине здания.

— Так бывает иногда, — объясняет Варя, подходя к вольеру. — Это не то, что вы подумали.

— Это не страх?

Гость поворачивается к Варе лицом, и Варя поражена: совсем молодой, почти мальчик! Поджарый, как борзая; длинный любопытный нос затмевает другие черты лица. Зато губы пухлые, а когда улыбается, сразу же делается красавцем. Щель между передними зубами придаёт его улыбке что-то детское. Из-под очков в серебристой оправе смотрят карие, как у Фриды, глаза.

— Они устанавливают контакт, — продолжает Варя. — Так мармозетки общаются на больших расстояниях и приветствуют вновь прибывших. Вот резусы, те не дают себя разглядывать. Они чувствуют угрозу и защищают свою территорию. А мармозетки более кротки, к тому же любопытны.

Да, мармозетки менее агрессивны, чем другие обезьяны, но этот громкий свист — и в самом деле знак тревоги. Варя и сама не понимает, что побудило её солгать буквально с первой фразы, да ещё по столь пустячному поводу. Может, всё дело в его взгляде: он смотрит на неё с напряжённым любопытством — должно быть, точно так же смотрел минуту назад на обезьян.

— Вы, наверное, доктор Голд? — обращается он к ней.

— А вы мистер ван Гальдер? — Руку Варя не подаёт в надежде, что и он не подаст, но гость протягивает свою, и Варя нехотя пожимает. И тут же отмечает про себя его прикосновение, его манеру.

— Да. Зовите меня просто Люк.

Варя кивает.

— Пока мы не получили вашу флюорограмму, я не смогу провести вас в лабораторию. Так что сегодня покажу вам главный корпус.

— Вижу, вам каждая минута дорога, — широко улыбается Люк.

Его шутливый тон внушает Варе тревогу. Журналисты, они всегда так: держатся с тобой по-приятельски, втираются в доверие — и выкладываешь им то, о чём стоило бы молчать. Последним, кого пустили в лабораторию, был тележурналист, чей сюжет привёл спонсоров в такое бешенство, что Институту Дрейка пришлось построить новый игровой вольер, чтобы их задобрить. Репортёр, конечно же, выбрал самые обличительные кадры, где резусы с рёвом трясут прутья клетки, будто и не их только что покормили.

Варя ведёт Люка в вестибюль, где за стойкой сидит дюжий охранник, уставившись в газету.

— С Клайдом вы, наверное, уже знакомы?

— Конечно! Мы старые друзья. Он только что мне рассказывал про день рождения мамы.

— Ей в прошлом месяце сто один стукнуло, — вставляет Клайд, отложив газету. — Мы с братьями поехали в Дейли-Сити и закатили ей праздник. На улицу она не выходит, так мы заплатили хору из её церкви, чтобы приехали ей спели. Она до сих пор все гимны наизусть помнит.

За десять лет работы в лаборатории Варя и словом не обменялась с Клайдом, не считая дежурных приветствий. Варя тянется к тяжёлой стальной двери, жмёт на кнопки, набирая код, который недавно сменила Энни.

— Вашей маме сто один?

— А то! — отвечает Клайд. — Вам бы её изучать вместо обезьян!

Институт геронтологии имени Дрейка — ряд прямоугольных белокаменных громадин, похожих на корабли инопланетян, — построен на вечнозелёных склонах горы Берделл. Его территория почти в пятьсот акров лежит между национальным парком Оломпали и ранчо Скайуокер, среди нетронутой дикой природы. Корпуса громоздятся на полпути к вершине, в зарослях калифорнийских лавров и чапараля. Варе эта гористая местность всегда казалась неприглядной, запущенной — непролазные колючки, лавры будто чьи-то косматые бороды, — но Люк ван Гальдер, воздев к небу руки, со вздохом восклицает: