Книга Прощай, красавица - Рэймонд Чандлер

Я умолк. Миссис Грейл кивнула и сказала:

– Очень занятно. Если бы только понять, о чем вы говорите.

– Кое-кто понимает, – сказал я.

Мы смотрели друг на друга. Ее правая рука снова была в сумочке. Я прекрасно понимал зачем. Но пока она не вытаскивала ее оттуда. Всему свое время.

– Давайте оставим недомолвки, – сказал я. – Мы здесь одни. Ничто из того, что скажет один, не сможет перевесить того, что скажет другой. Мы уравновешиваем друг друга. Девица из канавы стала женой мультимиллионера. По пути наверх попала в поле зрения одной злобной старухи, – возможно, та услышала, как она поет по радио, узнала голос и выследила ее, – и ту старуху нужно было принудить к молчанию. Но старуха обошлась дешево, потому что знала очень немного. А человек, который имел дело со старухой, ежемесячно посылал ей деньги, владел долговой закладной на ее дом и в любое время мог вышвырнуть старуху на улицу, – тот знал все. Он обходился дорого. Но пока все шито-крыто, это не имело значения. Однако со временем Лось Мэллой должен был выйти на волю и начать поиски своей прежней возлюбленной. Потому что этот простофиля любил ее – и любит до сих пор. Вот что странно в этом деле – трагически странно. И тут еще появляется частный детектив. Поэтому слабое звено в этой цепи, Марриотт, уже не статья расходов. Он превратился в угрозу. До него доберутся, и он расколется. Таким уж он был человеком. Поддавался нажиму. И был убит, пока не поддался. Дубинкой. Убили его вы.

Миссис Грейл вынула из сумочки руку с пистолетом. Навела его на меня и улыбнулась. Я не шевельнулся.

Но это было не все. Из гардеробной вышел Лось Мэллой с кольтом сорок пятого калибра, казавшимся игрушкой в его волосатой ручище.

На меня Лось даже не взглянул. Он смотрел на миссис Льюин Локридж Грейл. Чуть подавшись вперед, он улыбнулся и мягко заговорил:

– Я узнал голос. Восемь лет он звучал у меня в ушах – все слова, что я мог припомнить. А твои рыжие волосы нравились мне больше. Ну, здравствуй, малышка. Давно не виделись.

Она навела на него пистолет:

– Не подходи, сукин сын.

Лось замер и опустил кольт. Стоял он в двух футах от нее. Дыхание его было тяжелым.

– Мне раньше и в голову не приходило, – спокойно сказал он. – Я только сейчас догадался. Это ты выдала меня полиции. Ты. Малышка Вельма.

Я бросил подушку, но опоздал. Вельма пять раз выстрелила ему в живот. Пули вошли в тело беззвучно, словно пальцы в перчатку.

Потом она навела пистолет на меня и нажала спуск, но патроны у нее кончились. Она бросилась к лежащему на полу кольту. На сей раз я не опоздал. Не успела она смахнуть с лица подушку, как я выскочил из-за кровати и оттолкнул ее. Поднял кольт и вернулся на место.

Лось все еще стоял на ногах, но шатался. Челюсть его отвисла, руки безвольно опустились. Потом он грохнулся на колени и боком повалился на кровать. Его тяжелое дыхание заполняло комнату.

Не успела Вельма двинуться с места, как в руках у меня оказался телефон. Глаза ее были серыми, как полузамерзшая вода. Она метнулась к двери, остановить ее я не пытался. Дверь она бросила распахнутой; позвонив, я захлопнул ее. Лось был еще жив, но с пятью пулями в животе даже такому гиганту долго не протянуть.

Я снова взял телефон и позвонил Рэнделлу домой.

– Мэллой у меня, – сказал я. – Миссис Грейл пять раз выстрелила ему в живот и скрылась. Я вызвал «скорую».

– Значит, опять умничали, – только и сказал он.

Я подошел к кровати. Мэллой стоял на коленях и пытался встать, судорожно цеплялся одной рукой за одеяло. По лицу его струился пот. Веки медленно вздрагивали, мочки ушей потемнели.

Он все еще пытался встать, когда прибыла «скорая». Чтобы уложить его на носилки, потребовалось четыре человека.

– У него есть небольшой шанс, если это пули двадцать пятого калибра, – сказал врач перед уходом. – Все зависит от того, куда они попали. Но шанс выкарабкаться есть.

– Вряд ли ему этого хотелось бы, – сказал я.

Лось не выкарабкался. Скончался он в ту же ночь.

40

– Тебе надо было б устроить вечеринку, – сказала Анна Риордан. Мы сидели друг против друга, между нами был красно-коричневый узорчатый ковер. – Блестящие серебро и хрусталь, накрахмаленные скатерти, если они еще бывают в тех местах, где устраиваются вечеринки, свечи, женщины в своих лучших драгоценностях и мужчины в белых галстуках, официанты носятся на цыпочках с бутылками вина в салфетках, полицейские чувствуют себя неловко во взятых напрокат вечерних костюмах, как и любой бы на их месте, подозреваемые весело улыбаются и оживленно жестикулируют, а ты во главе стола неторопливо рассказываешь обо всем со своей обаятельной улыбкой и деланым английским акцентом, как у Фило Вэнса[23].

– Да, – сказал я. – Может, дашь мне подержать в руке кое-что, пока ты умничаешь?

Анна пошла на кухню, застучала льдом, вернулась с двумя высокими бокалами и села.

– Счета за виски у твоих знакомых дам, очевидно, невообразимые, – сказала она и пригубила свой бокал.

– И дворецкий внезапно падает в обморок, – сказал я. – Только убийство совершил не дворецкий. Он падает в обморок, чтобы потешить публику.

Я приложился к бокалу.

– История эта другого рода. Не об уме и находчивости. Слишком уж она мрачная и кровавая.

– Значит, эта женщина скрылась.

Я кивнул:

– Пока что. Дома она не появлялась. Должно быть, у нее где-то было убежище, где она переоделась и изменила внешность. В конце концов, она жила в постоянной опасности, как моряки. Ко мне она приехала одна. Без шофера. Приехала на маленькой машине и оставила ее в нескольких кварталах от дома.

– Ее поймают – если только захотят.

– Оставь. Уайльд, окружной прокурор, – человек честный. Я когда-то работал у него. Ну а если поймают, то что? На ее стороне будут двадцать миллионов долларов, миловидное личико и лучший адвокат, Ли Фаррелл или Ренненкамп. Доказать, что Марриотта убила она, будет очень трудно. На стороне обвинения будет лишь то, что выглядит серьезным мотивом, и прошлая жизнь, если они сумеют проследить ее. Под судом она, видимо, не бывала, иначе бы не вела такую игру.

– А Мэллой? Если б ты рассказал мне о нем раньше, я бы сразу догадалась, кто она. Кстати, как догадался ты? На тех двух фотографиях разные женщины.

– Да. Вряд ли даже старуха Флориан знала о подмене. Она была удивлена, когда я сунул ей под нос фотографию – ту, что была подписана «Вельма Валенто». Но возможно, и знала. Может, даже припрятала с надеждой продать ее потом мне. Фотографию какой-то девицы, подсунутую Марриоттом.