Книга Комбат не ждет награды - Максим Гарин

– Что же теперь с вами будет?

– Не волнуйся насчет меня, Комбат, не пропаду. На пенсию отправят, благо, возраст мне позволяет. А мне много не надо, на жратву, на бензин для машины. Все остальное у меня есть.

– А если я помощь предложу, не откажетесь?

Бахрушин косо посмотрел на Бориса Ивановича Рублева.

– А тебе-то какой здесь интерес?

– Думаете, я не знаю, что значит хоронить друзей?

– Так то же мои друзья, а не твои.

– Я вот о чем подумал: не случись этого, прошло бы время и они могли бы стать и моими друзьями. Мы же с вами встречаемся часто.

– Теперь уже не станут.

– Хотел бы я взглянуть этому подполковнику Борщеву в глаза, – мечтательно проговорил Рублев.

– Я тебе могу заранее сказать, пустые у него глаза, ничего ты в них не увидишь.

– Знаю я эту породу: серые глаза, в которых ничего не увидишь, даже собственного отражения. Но одно сильное чувство, Леонид Васильевич, таким людям известно.

– Какое?

– Страх. Они всегда чего-нибудь боятся: потерять деньги, сболтнуть лишнее, за жизнь свою боятся, за здоровье. И если его как следует тряхнуть…

– Нет у меня на это уже власти, – развел руками Леонид Васильевич Бахрушин, прохаживаясь вдоль костра. Под его ногами хрустели осколки водочных бутылок, поскрипывали пластиковыми прокладками пробки. – Даже документы я тебе, Борис Иванович, показать не могу.

– Секретные, что ли?

– Меня как отстранили от дел, так документы все и забрали. Представляешь, пришел на службу, а в моем кабинете уже два капитана из соседнего отдела орудуют, глаза у обоих серые и пустые, – Бахрушин тяжело вздохнул.

Комбату стало жаль полковника, вмиг оказавшегося не у дел. Еще были у него кресло, служебная машина, звание, удостоверение, но они представляли собой лишь прежнюю оболочку Бахрушина. Он, имевший возможность наводить справки по всему миру, имевший тайную власть и право ставить на место казнокрадов, зарвавшихся мерзавцев в погонах, лишился этого лишь по той причине, что хотел докопаться до правды.

– Я помогу вам, Леонид Васильевич!

В другой раз вы приедете на это кладбище с чистой совестью.

– Зачем тебе это надо?

– На такие вопросы, полковник, нет, ответа.

Тень надежды появилась во взгляде Бахрушина.

– Ты серьезно, Комбат?

– Абсолютно, – Только учти, ничего тебе я пообещать не могу, кроме неприятностей.

– Пусть и так, – ухмыльнулся Комбат, – но неприятности начнутся и у других. Да, ваш подполковник Борщев мелкая пешка, он внизу большой пирамиды, но если его вытянуть, то рухнет все, что выстроилось над ним.

Полковник Бахрушин с удивлением поймал себя на мысли, что Комбат озвучил то, о чем он сейчас подумал, озвучил принцип, по которому он сам хотел раскрутить это дело.

«Да, нужно вынуть самый нижний камень в строении и тогда рухнет весь дом, погребая под собой всех тех, кто в нем неплохо устроился».

– Я конечно несколько преувеличил, – сказал Бахрушин, – кое-какая власть у меня еще есть. Есть друзья, есть связи, есть люди, которые хотели бы со мной работать.

Комбат посмотрел на свои руки, все еще испачканные в кладбищенской земле. Он как и все, пришедшие на похороны, бросил несколько горстей в могилу погибших офицеров ГРУ.

– Единственное, что мне надо знать, Леонид Васильевич, так это то, где находится законсервированный полигон. И если можно, достаньте его план.

– Я тебе и больше дам. Как-никак ксерокс у меня в кабинете имеется. Так что прежде чем у меня забрали бумаги, я себе копий наделал.

– Где вы их храните?

Бахрушин рассмеялся, толкнул Бориса Рублева плечом:

– Пошли в машину, посидим сегодня вечерком у меня, обязательно что-нибудь придумаем.

Глава 17

Полковник Иваницкий знал на что идет, когда еще только начинал торговлю техническим спиртом. Он знал, большие деньги соседствуют с предательством, со смертью, с плохим сном по ночам. Но тогда, когда он организовывал вывоз эшелонов из Германии под видом ракетного топлива, для него все это было чистой абстракцией.

Да, каждый человек знает, что он рано или поздно умрет, но до поры до времени считает, смерть – это удел других, сам же он будет жить вечно. Теперь дыхание смерти Иваницкий почувствовал совсем рядом. Ему пришлось выехать на место аварии. Видел он обгоревшие трупы в искореженном «рафике», показывали ему и фотографию водителя «КамАЗа», как будто повесившегося – и как понимал Иваницкий – повешенного в лесу. Теперь смерть перестала быть для него чистой абстракцией, в любой момент она могла наведаться и к нему.

Одни люди в такой ситуации становятся более мужественными, другие теряются и отдают себя в руки судьбы. Начальник полигона понял, теперь спокойное течение жизни для него в прошлом. Лишь бы дотянуть до дня, когда кончится спирт! Он ждал, что с ним захочет поговорить сам Гапон, ждал звонка.

Но все произошло несколько иначе. Прямо к нему домой часов в десять вечера зашел молодой, крепко сбитый парень, которого он впервые видел в глаза. Появление чужого на полигоне было плохим знаком, ведь о любом подозрительном, пытавшемся проникнуть на территорию, полковника Иваницкого или подполковника Борщева должны были поставить в известность. Но то, что этот молодой человек спокойно преодолел КПП или колючку могло свидетельствовать лишь об одном: Иваницкий не полный хозяин на полигоне. Есть в его структуре люди, для которых слово Гапона весит больше, чем его, Иваницкого слово.

Жена полковника, ставшая нервной в последние дни, настороженно посмотрела на пришельца.

– Переговорить надо, – глухо проговорил молодой человек и не дожидаясь, пока Иваницкий предложит ему пройти, сам прошел на кухню.

– Мы недолго – поговорим и все.

– Но…

Иваницкий мягко взял жену на плечи и развернул лицом к спальне, – Но…

– Иди, иди.

Парень уже сидел за кухонным столом с зажженной сигаретой во рту. Иваницкий ощутил дрожь в коленях и медленно опустился на пластиковый табурет между столом и холодильником. Парень молча сделал несколько затяжек, пепел с его сигареты упал прямо на стол и он, нагнувшись, дунул на него.

Серые хлопья полетели на Иваницкого, усыпали его тренировочный костюм, в котором он обычно ходил дома. Гость словно бы испытывал хозяина, будет ли он возмущаться.

– Ну как?

Иваницкий молча снес оскорбление. Больше того, на его лице появилась заискивающая улыбка, хотя человек, сидевший перед ним, был наверняка одним из самых маленьких винтиков в структуре, созданной Гапоном.

Впрочем, как и он сам, уготованный на роль – максимум кладовщика.