Книга Русский Берлин - Александр Попов

Останки летчиков советским военным передали 8 апреля. Для участия в траурной церемонии из Великобритании прибыл королевский оркестр. Все крупные города ГДР прислали свои делегации. Руководитель ГДР Эрих Хонеккер предложил советской стороне похоронить погибших пилотов в Трептов-парке, а их вдовам квартиры в Берлине и пожизненную пенсию. Советская сторона ответила на это вежливым отказом. Бургомистр Западного Берлина, будущий канцлер ФРГ Вилли Брандт сказал:

«Мы можем исходить из предположения, что оба они (Капустин и Янов) в решающие минуты сознавали опасность падения в густонаселенные районы и в согласовании с наземной службой наблюдения повернули самолет в сторону озера Штессензее. Это означало отказ от собственного спасения. Я это говорю с благодарным признанием жертве, предотвратившей катастрофу».

Памятный камень летчикам Б. В. Капустину и Ю. Н. Янову на аэродроме авиамузея «Финовфурт». Фото автора

Cт. лейтенант Ю. Н. Янов

Капитан Б. В. Капустин

Через несколько лет композитор Оскар Фельцман и поэт Роберт Рождественский написали посвященную героям замечательную песню-балладу «Огромное небо». Ее знал каждый в Советском Союзе. Особенно ее любили в исполнении Эдиты Пьехи.

Сегодня в авиационном музее под открытым небом у городка Финовфурт, на том аэродроме, откуда взлетели 6 апреля 1966 г. Капустин и Янов, возле истребителя ЯК-28П, такого же, на котором они совершили свой последний полет, стоит памятный камень. На черном мраморе высечена надпись по-немецки:

«В память всех жертв холодной войны. Они отдали свои жизни ради спасения других людей. Старший лейтенант Янов. Капитан Капустин.

6 апреля 1966 г.».

Памятная доска установлена и на мосту на озере Штессензее, где погибли советские летчики.

Песня-баллада «Огромное небо»

Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя, В одной эскадрилье служили друзья, И было на службе, и в сердце у них Огромное небо, огромное небо, Огромное небо — одно на двоих. Дружили, летали в небесной дали, Рукою до звезд дотянуться могли, Беда подступила, как слезы к глазам — Однажды в полете, однажды в полете, Однажды в полете мотор отказал… И надо бы прыгать — не вышел полет!.. Но рухнет на город пустой самолет! Пройдет, не оставив живого следа, И тысячи жизней, и тысячи жизней, И тысячи жизней прервутся тогда! Мелькают кварталы, и прыгать нельзя… «Дотянем до леса!» — решили друзья. «Подальше от города смерть унесем. Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем, Пускай мы погибнем, но город спасем!» Стрела самолета рванулась с небес, И вздрогнул от взрыва березовый лес!.. Не скоро поляны травой зарастут… А город подумал, а город подумал, А город подумал: «Ученья идут!» В могиле лежат посреди тишины Отличные парни отличной страны… Светло и торжественно смотрит на них Огромное небо, огромное небо, Огромное небо — одно на двоих!

Берлинская Карловка

Карлхорст — тихий, спокойный район на востоке Берлина: аккуратные особняки под черепичными крышами, зеленые аллеи, парки, часть территории занимает дачный кооператив с небольшими домиками и прилегающими «шестью сотками» — место отдыха небогатых берлинских пенсионеров. Романтические мысли навевают названия улиц, связанные с немецкой мифологией: Лорелейштрассе/ ул. Лорелей (Loreleystrasse), Рейнголъдштрассе/ ул. Золото Рейна (Rheingoldstrasse), Рейнштайнштрассе/ ул. Рейнский Утес (Rheinsteinstrasse)… Хотя последняя во времена ГДР носила имя Героя Советского Союза, немецкого антифашиста Фрица Шменкеля.

Во второй половине 1930-х гг. в Карлсхорсте, на Цвизелерштрассе (Zwieselerstrasse), разместилась Академия военно-инженерных войск. В главном здании находились аудитории и служебные кабинеты, рядом подсобные помещения и жилые корпуса для слушателей и преподавателей. Отдельно был построен офицерский клуб, в котором 8 мая 1945 г. была подписана капитуляция.

Служба

В годы «холодной войны» в Карлсхорсте размещалась танковая бригада Советской армии, усиленная мотострелковыми частями и другими подразделениями. Часть района была превращена в советский военный городок с поликлиникой, госпиталем, вечерней школой для старшин и офицеров, Домом офицеров, средней школой № 113 в бывшем монастыре, русско-немецким детским садом «Дружба», библиотекой, магазинами, парком… Никаких ограничений на доступ сюда для немцев не было. По ночам, однако, кое-где выставляли часовых. В гарнизоне насчитывалось до двух тысяч человек, где около 800 человек составляли солдаты срочной службы.

На улице в советском гарнизоне в Карлсхорсте. Фото: архив Лены Погореловой

Советский и французский почетные караулы перед крепостью-тюрьмой Шпандау. Фото: архив Дмитрия Марченкова

Стоящий в конце улицы Рейнштайнштрассе, на ее пересечении с Цвизелерштрассе, германо-российский музей «Берлин-Карлсхорст» тогда называли Маршалхаузом. За ним располагалась воинская часть с солдатскими казармами, стрельбищем, танковым полигоном. Там начиналась запретная зона, куда вход для посторонних был строго по пропускам. Но вездесущие мальчишки бегали на полигон за гильзами. Случалось и покататься на танках.

Временами рокот моторов и лязг гусениц по брусчатке извещали о том, что танки выходят на полигон. Сегодня в музейном парке устроена экспозиция военной техники: стоят танки, орудия, самоходные установки.

На Цвизелерштрассе в помещениях академии и других зданиях от дома № 5 до дома № 60 находились служебные и жилые помещения КГБ. В Карлсхорсте размещались и воинские подразделения, охранявшие советские военные памятники в Берлине, а также тюрьму в западноберлинском районе Шпандау, где сидели тогда семеро фашистских военных преступников. На охрану тюрьмы советские солдаты заступали в марте, июле, ноябре. То есть на каждую группу оккупационных войск приходилось по три месяца. В состав караула входили 29 военнослужащих. Советские солдаты обычно сменяли французов и сдавали охраняемый объект американцам. Начальники выстроенных друг против друга караулов обменивались короткими рапортами, после чего первая смена часовых отправлялась на посты.