Книга КГБ в Японии - Константин Преображенский

Короче говоря, резиденту никто из нас не поверил. Он же, закончив свою речь, сел и жестом пригласил выступать своего ближайшего помощника, заместителя по внешней контрразведке, полковника управления «К» У.

Тот, как всегда многозначительно улыбаясь, словно ему все известно о каждом из нас, быстро подошел к столу резидента и твердым голосом заговорил.

Как принято в таких случаях на общих собраниях резидентуры, он начал пугать нас коварством и могуществом японских специальных служб, контрразведки. Для начала У. рассказал, что она начала устанавливать за советскими разведчиками особо секретную слежку, в отряды которой входят до шестидесяти автомобилей. Кроме того, в некоторых ресторанах официанты стали подслушивать разговоры посетителей-иностранцев, ведущиеся на японском языке. Вот и все — никаких других устрашающих фактов возросшей активности японских спецслужб он привести не смог. Да разве все это можно сравнить с размахом деятельности КГБ в нашей стране! У нас не только некоторые официанты подслушивают разговоры, а вообще все, ибо все они до одного агенты, как и метрдотели, и даже швейцары у дверей, и гардеробщики. На эти две последние должности принимают исключительно ветеранов КГБ, главным образом из службы наружного наблюдения, вышедших на пенсию. Стоит только подозрительному иностранцу появиться в нашем советском ресторане, как агент-официант тотчас убирает прозрачную пепельницу со стола и приносит другую, сделанную из темной пластмассы. В нее вмонтирован подслушивающий аппарат. Каждый вечер во всех крупных московских ресторанах дежурят чекисты в наушниках, подключаясь к беседе то одних посетителей, то других, стараясь обнаружить что-нибудь представляющее интерес для КГБ. Что же касается службы наружного наблюдения и слежки за иностранцами, то КГБ в состоянии задействовать не только шестьдесят легковых машин, но и несколько рейсовых автобусов с «пассажирами» из КГБ. Среди них будут и старухи, бывшие сыщицы, и старики, их коллеги, и, разумеется, молодежь. Какому же иностранному разведчику, зашедшему в этот, автобус, придет в голову, что все эти пассажиры до единого наблюдают за ним?..

Продолжая свое выступление, заместитель резидента по управлению «К» всячески давал понять, что в японской контрразведке у него имеется своя агентура.

— А вообще ваши жены и дети позволяют себе неосторожные высказывания в помещениях, прослушиваемых местной контрразведкой. Все они сразу становятся достоянием спецслужб, поэтому прошу всех провести в семьях разъяснительную работу!..

Тут я хотел встать и пожаловаться на Алексея за сегодняшнюю его выходку, но передумал и решил подойти к заместителю по внешней контрразведке после собрания и поговорить с ним, как это принято в КГБ, наедине…

— Да, кстати, — продолжал тот, — завтра никто из вас не должен даже случайно оказаться в районе Итабаси: по нашим данным, там будут проходить полицейские учения…

Все прослушали это сообщение с серьезным видом, хотя каждый, кроме, может быть, самых молодых, знал, что никаких полицейских учений в Японии не бывает. Речь, скорее всего, шла о другом: завтра в Итабаси предстоит важная встреча с глубоко законспирированным агентом-японцем, а может быть, и нашим советским разведчиком-нелегалом, и мы, рядовые разведчики легальной резидентуры, не должны были по ошибке привести туда за собой свой японский хвост…

Но почему бы не сказать об этом прямо? Ведь это было бы честнее…

Управление «К» запрещало такую честность: во-первых, среди нас вполне мог оказаться японский или американский агент, а во-вторых, припугнуть нас лишний раз тоже не мешало.

Вывод же из своей речи докладчик сделал весьма неожиданный: все мы должны следить друг за другом!

Нимало не смущаясь, заместитель резидента по линии «К» заявил:

— Сейчас главный показатель работы резидентуры определяется не тем, сколько агентов-японцев она завербовала, а тем, что из нее никто не убежал!

«Ну и ну!» — подумали мы, осознав всю противоречивую двойственность положения советского разведчика за границей: с одной стороны, он является особо доверенным человеком правительства и КГБ, допущенным к государственным тайнам; но с другой — первым кандидатом на то, чтобы им занялось управление «К» как предателем и коллаборационистом. Психике нормального человека трудно пребывать в состоянии такой двойственности, и потому среди разведчиков нашей страны часты психические расстройства, в том числе и шизофрения, которая по-японски так и называется: «раскол сознания».

— Поэтому, — продолжал начальник линии «К», — все вы должны следить друг за другом. Если ваш товарищ-чекист долго отсутствует в офисе, скажем полдня, надо немедленно сообщить об этом в резидентуру. Кроме того, вы сами должны ставить резидентуру в известность о своем местопребывании, докладывать, что с вами все в порядке (то есть что ты не убежал). Это совсем просто: позвонил дежурному по посольству и спросил: «Как там? Советник по культуре на месте?..»

Или: «Во сколько будет оптовая распродажа мяса?» Вот мы и будем знать о вас…

Следующим выступил заместитель резидента по политической разведке. На общих собраниях резидентуры не принято говорить о конкретных делах, ибо они у каждого свои и являются тайной для всех остальных сотрудников резидентуры, и поэтому его выступление было очень коротким. Он лишь напомнил, что в соответствии с решением ЦК КПСС политическая разведка является самой главной, и сотрудники других направлений — научно-технической, контрразведывательной и нелегальной — должны оказывать ей постоянную помощь. Она заключается в выяснении планов и намерений японского правительства в отношении СССР, а также характера его контактов с американским партнером…

При этих словах по лицу заместителя резидента по промышленному шпионажу пробежала тень неудовольствия: очевидно, он почувствовал себя уязвленным. Взяв слово следующим, он с трудом скрываемым язвительным тоном заметил, что научно-техническая разведка также очень важна, поскольку она насаждает советскую агентуру в военно-промышленном комплексе Японии.

«Но ведь в Японии нет никакого военно-промышленного комплекса! Наоборот, он есть именно в СССР!» — хотел было воскликнуть я, но, конечно, сдержался, ибо отлично знал, что в течение последних тридцати лет советская разведка ищет в Японии этот комплекс и не может найти.

И действительно, разве есть в Японии крупные промышленные фирмы, ориентированные исключительно на войну? Да, некоторые из них производят вооружение, но все равно основную долю продукции каждой из таких фирм составляют товары гражданского назначения. В СССР же, напротив, чуть ли не девяносто процентов заводов производят только танки, ракеты и пулеметы. В стране есть даже целые секретные города, не обозначенные на картах, население которых занято исключительно обслуживанием установок атомного или космического оружия. Очевидно, советское руководство никак не может примириться с тем, что Япония способна существовать без всего этого и демонстрировать успехи во всех сферах. И потому во что бы то ни стало старается найти там военно-промышленный комплекс, чтобы хоть в этом уравнять наши страны…