Книга Роковой выбор - Виктория Холт

Занявшись эти вопросом, я поняла, почему Сара выбрала Ричмонд.

Сара всегда терпеть не могла Уильяма. Именно она давным-давно прозвала его Калибаном, и за прошедшие годы ее чувства к нему не изменились.

Уильям тоже отзывался о герцоге Мальборо с характерной для него откровенностью:

– Хороший воин – один из лучших, – потому он и занимает такое положение в армии; но низкая личность – не очень честен и не вызывает доверия. Но из-за своего военного искусства он сохранит свое положение в армии.

Я могла представить себе, что Сара говорила Анне. Уильям не очень одобрял Джона Черчилля, а что думала Сара об Уильяме? Угрюмый, некрасивый, неучтивый… Калибан! Правда, Черчилль покинул Якова и поддержал Уильяма. Это произошло потому, что он видел, что Яков проиграл. Джон Черчилль был неглуп – как и Сара. Они знали, чью сторону им выбрать – и это всегда была побеждающая сторона. Но это не мешало им критиковать тех, кто не ценил чету Черчилль по достоинству.

Я вскоре поняла, что Сара убедила Анну в преимуществах Ричмондского дворца, так как она знала, что желание сестры переехать туда создаст неловкую ситуацию.

Мадам Пюисар, сестра Элизабет Вилльерс, уже владела дворцом, принадлежавшим на правах аренды их матери, леди Фрэнсис Вилльерс, следившей за нашим воспитанием. Когда леди Фрэнсис умерла, дворец остался в пользовании ее семьи. Поэтому, чтобы поселиться в нем, Анна должна была выдворить мадам Пюисар.

Я понимала, что Сара желала привлечь внимание к благам, даруемым семейству Вилльерс, чтобы досадить Уильяму и лишний раз подчеркнуть его связь с Элизабет, которая и так не была ни для кого тайной.

Уильяма в то время занимали другие дела. Из Ирландии приходили все более тревожные новости. Мой отец собирал своих сторонников, и между ними и находящимися там войсками Уильяма происходили стычки. А теперь еще и Анна раздражала его этим пустяковым вопросом о Ричмондском дворце, несмотря на то, что было сколько угодно других мест, которые она могла бы сделать своей резиденцией.

– Нет, – сказал он, недовольный необходимостью уделять внимание таким пустякам. – Принцесса Анна не может поселиться в Ричмонде. Его арендует мадам Пюисар, и с этим ничего не поделаешь.

Анна надулась. Никто не хочет позаботиться о ней, говорила она. Ее игнорируют… как будто она вообще не имеет значения. Другие… семейство Вилльерс… они имеют преимущественные права.

– Меня удивляет, что ты допускаешь это, – сказала она мне.

Легкая улыбка играла на ее губах. Что говорила ей Сара Черчилль во время их интимных разговоров? Вероятно, они говорили о безвольной королеве, подчинившейся тирании своего супруга и даже кротко терпевшей его неверность. Им было хорошо известно, сколько других королев подвергались той же участи. У Анны был перед глазами пример нашей мачехи и тетки. Сара, вероятно, возражала, говоря, что это было совсем другое дело. Их мужья, по крайней мере, вели себя учтиво. Они не походили на голландских грубиянов; и к тому же они не были царствующими королевами, чьи мужья стали королями только по их милости.

Разрыв между мной и сестрой все углублялся, и этому явилась еще новая причина. На этот раз это были деньги.

Когда мы прибыли в Англию, Анна получала ежегодную ренту в 30 000 фунтов в год, назначенную ей по вступлении в брак. Когда родился герцог Глостерский, Анна потребовала, чтобы эту сумму увеличили до 70 000. Из этого ничего не вышло.

Теперь, к нашему изумлению, вопрос об этом был поднят в парламенте. Это могло случиться только потому, что Анна и ее друзья – а именно чета Мальборо – настояли на этом.

При встрече с Анной я не могла скрыть свое неудовольствие.

– Как ты могла так поступить? В тайне от нас поднять этот вопрос в парламенте. Тебе известно, какие расходы несет сейчас страна? Ты знаешь, что нам угрожает война в Ирландии? И ты могла повести себя так…

Анна щурилась на меня с беспомощным и обиженным видом.

– У меня долги, – сказала она. – Я должна как-то жить. Я не могу обходиться теми жалкими крохами, которые мне выделяют.

– Анна, – воскликнула я, – не говори глупостей! Тебя убедили сделать это, и я знаю кто. Это Сара Черчилль, не так ли? Эта женщина на все способна.

– Меня вынудили к этому мои собственные потребности. Со мной обращаются так, будто я Бог весть кто.

– Скажи мне, когда король или я не были добры к тебе?

– А помнишь, как он не дал мне зеленого горошка?

Я вспомнила этот случай. Это было как раз накануне рождения маленького Уильяма, и ей очень захотелось зеленого горошка. Это был еще не сезон и поэтому на столе было только маленькое блюдо. Как ей хотелось горошка! Это было, конечно, связано с ее положением. У беременных женщин бывают такие фантазии. И что же сделал Уильям? Он пододвинул к себе блюдо и съел все без остатка у нее на глазах!

Мне захотелось встряхнуть ее как следует. Иногда она была так глупа. И все же во взгляде ее иногда сквозила жадность, а когда она вспоминала, что она принцесса и наследница престола, она могла быть крайне неуступчивой.

Теперь она повторяла, что не может обходиться своим нынешним содержанием, и требует, чтобы его увеличили.

Я посмотрела на нее пристально. В ее натуре часто сказывалось упрямство. Я никогда не забуду один эпизод из нашей юности, когда мы прогуливались в Ричмонд-парке, и вдруг она сказала:

– Посмотри, там стоит какой-то мужчина.

Мы все знали, что она близорука и иногда принимала один предмет за другой.

– Это не мужчина, – сказала я. – Это дерево.

Она упрямо настаивала, что это был человек, и, даже когда мы подошли настолько близко, что она ясно увидела, что это дерево, она продолжала упорно повторять:

– Это человек. Я говорю тебе, что это человек.

Я вспомнила об этом сейчас, видя на ее лице то же упрямое выражение.

– Мои друзья намерены добиться для меня денег.

Я разозлилась:

– Скажи на милость, кто твои друзья, кроме меня и короля?

Я была так раздражена, что вышла из комнаты.

Это был самый серьезный конфликт между нами, и я знала, что наше отношение друг к другу изменилось навсегда.

В результате был достигнут компромисс. Ей было назначено 50 000 в год, и Уильям согласился уплатить ее долги.

В это время я была очень несчастна. Я постоянно думала об отце. Меня расстроила ссора с Анной; Уильям был очень занят, и я редко его видела. Похоже было на то, что его надежды на радушный прием со стороны англичан не оправдались.

Мы прибыли в Англию по желанию народа, который хотел избавиться от моего отца и насаждаемого им католичества, но, хотя меня тепло приветствовали, сам Уильям многим пришелся не по нраву. В обиход неизбежно привносились некоторые голландские обычаи, и они не нравились англичанам. Протест вызывало и назначение голландцев на высокие должности. Уильям никогда не был любезен в обществе, хотя говорили, что он был разговорчив со своими голландскими друзьями, с которыми он иногда сидел по вечерам за бутылкой шнапса.