Книга Утерянное искусство красноречия - Ричард Доуиз

Мир должен знать и понимать, что с этого часа, с этого дня, с этого собрания мы идем вперед с новым чувством цели, с новым чувством возможностей. Мы стоим вместе, готовые плыть против течения, взбираться на гору, энергично браться за сложные проблемы, и не только в качестве Организации Объединенных Наций, но и в качестве объединенных наций всего мира.

Давайте сделаем так, чтобы о последнем десятилетии XX века говорили: это было время, когда человечество стало самим собой, когда дым и пепел индустриальной эры рассеялись и наступила революция духа и мышления, когда люди направились в новую эпоху и к новому сотрудничеству наций. ООН выполняет свои обязательства в качестве мирового парламента, где может выступить каждый. Я поздравляю вас с этим. Я поддерживаю вас. И да поможет вам Бог в грядущих трудностях.

Последний пример взят из речи губернатора Эдлая Стивенсона, который благородно признал свое поражение на президентских выборах от генерала Дуайта Эйзенхауэра 5 ноября 1952 года. Губернатор Стивенсон несколько раз использовал анафору и один раз – очень удачно – антитезу:

Я отправил генералу Эйзенхауэру в гостиницу «Коммодор» в Нью-Йорке следующую телеграмму: «Народ сделал свой выбор, и я поздравляю вас. Вы будете защищать и охранять мир и сделаете юдоль печали дверью надежды – об этом я буду искренне молиться. С наилучшими пожеланиями, Эдлай Стивенсон».

Меня кто-то спросил, когда я входил сюда с улицы, как я себя чувствую, и тут мне вспомнилась история, которую любил рассказывать наш земляк, Авраам Линкольн. Его спросили однажды, как он чувствует себя после неудачных выборов. Он сказал, что похож на маленького мальчика, который ударился ногой в темноте, но при этом он слишком стар, чтобы плакать, и ему слишком больно, чтобы смеяться.

Покойный губернатор Луизианы, известный демагог Хьюи Лонг, однажды без затей дал понять аудитории, что собирается закругляться. Он сказал: «Мне подсказывают, что у меня осталась всего одна минута…»

Рекомендуется ли это? Нет.

«Вы призвали меня для высшей задачи…»

Губернатор Эдлай Стивенсон так и не стал президентом – возможно, потому, что история столкнула его с невероятно популярным героем войны Дуайтом Эйзенхауэром. Стивенсон, впрочем, прекрасно говорил о том, во что верил. 26 июля 1952 года Демократическая партия выдвинула его в президенты, и в его речи на партийном съезде наглядно отразились его ум и глубокое чувство собственного достоинства. Это выступление резко контрастирует с образцами политической риторики, которая в наши дни превращается в норму. Обратите особое внимание на концовку, включающую в себя непосредственное обращение, начинающееся со слов «Помогите мне решить наши проблемы в это время смуты и войн», а также на анафорическую триаду, отсылку к человеку, которого он надеялся сменить на посту президента, и вдохновляющую цитату:

Я принимаю свое выдвижение и вашу программу.

Я бы предпочел услышать эти слова из уст более сильного, более разумного, более подходящего человека, чем я сам. Но, услышав речь президента, я повысил свою самооценку.

Никто из вас, друзья мои, не может полностью понять, что творится в моем сердце. Я могу надеяться, что вы хотя бы поймете мои слова. Их будет немного.

Я не искал чести, которую вы мне оказали. Я не мог ее искать, поскольку добился другой должности, которая полностью удовлетворяла моим амбициям. И нельзя рассматривать главную должность штата Иллинойс, которую я обрел благодаря его жителям, как альтернативу или утешительный приз.

Я не искал выдвижения в президенты, поскольку обременительность этой должности поражает воображение. Возможности, которые открываются на ней для хорошего и дурного – в наши и в предыдущие дни, – гасят порыв ликования и превращают тщеславие в смирение. Я просил милосердного Отца, нашего общего Отца, пронести мимо меня чашу сию. Но от столь тяжкой ответственности я не стану увиливать из страха, ради личной выгоды или из ложной скромности.

Итак, «Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя»[87].

Если сердце мое в смятении, если я не искал этого выдвижения, если я не мог его искать с чистой совестью, если я не стал бы искать его из-за трезвой самооценки, то это не значит, что я придаю ему меньшее значение. Более того, я чту должность президента Соединенных Штатов.

И сегодня, когда вы приняли это решение, я буду бороться за то, чтобы занять эту должность со всем жаром души и сердца. И с вашей помощью, не сомневаюсь, я смогу одержать победу.

Вы призвали меня для высшей цели, которая по силам человеку. Я не мог бы быть более польщен. Люди более достойные, чем я, могли бы быть избраны для этого, и я благодарен вам и им всем своим разумом и силой, которыми я обладаю, чтобы доказать, что ваше сегодняшнее решение было благом для нашей страны и для нашей партии. Я также уверен, что ваш выбор кандидата в вице-президенты чрезвычайно укрепит меня и нашу партию в той тяжелой и непримиримой борьбе, которая предстоит нам всем.

Я знаю, что вы присоединились ко мне в память великих демократов и лидеров нашего поколения, в знак уважения к тем, чьи имена уже звучали на этом съезде, чьи энергия, характер и преданность той республике, которую все мы так любим, завоевали уважение бесчисленных американцев и обогатили нашу партию.

Я буду нуждаться в них, и мы будем нуждаться в них, потому что со вчерашнего дня я нисколько не изменился. Мое выдвижение, как высоко бы я его ни оценивал, не преумножило моих способностей. Поэтому я глубоко благодарен и поощрен их дружбой и их преданностью. Я очень тронут выражением поддержки и пожеланием удачи. И я не могу, друзья мои, не воспользоваться шансом, чтобы отдать дань уважения великому человеку, настоящему американцу, которому я имею честь приходиться родственником, – Олбену Баркли из Кентукки[88].

Разрешите мне также сказать, что меня глубоко тронул ход этого съезда. Вы спорили и не соглашались друг с другом, потому что вы, демократы, неравнодушные люди. Но вы спорили и не соглашались, не называя друг друга лжецами и ворами, не предавая наших лучших традиций. Вы не замарали наших лучших традиций в борьбе за власть.

И вы написали такое положение, ни один пункт которого нельзя назвать двусмысленным, противоречивым или уклончивым.

Вы изложили программу нашей партии, ее принципы и цели столь ясно, что никто не сможет понять ее превратно, и руководствовались твердой верой в справедливость, свободу и мир на земле, благодаря которой сохраняются надежды человечества на тот далекий день, когда не будет больше грохота оружия и звона цепей.

За все это я благодарен вам. Но я не испытываю ликования или чувства триумфа. Впереди нас ожидают проблемы.