Книга Корабль Рима - Джон Стэк

— Капитан! Маневр уклонения! Центурион! Построить людей, приготовиться к бою!

Сципион отметил, что командир морских пехотинцев мгновенно отсалютовал, подтвердив получение приказа.

Фульфидий молчал. Сципион повернулся к нему, оторвав взгляд от врага, и увидел, что капитан застыл, словно статуя, и пристально смотрит на приближающегося врага; его лицо превратилось в неподвижную маску страха. Сципион ударил Фульфидия по лицу, едва не сбив с ног. Пошатнувшись, капитан посмотрел на Сципиона; выражение его лица не изменилось.

— Капитан! — крикнул консул. — Возьми себя в руки и командуй галерой, или я прикажу выкинуть тебя за борт.

Фульфидий пришел в себя.

— Начальник гребцов! — Голос капитана перекрыл какофонию звуков, которыми сопровождалась охватившая судно паника. — Полный вперед! Таранная скорость!

Весла вспороли неподвижные волны бухты, и «Марс» рванулся вперед.

Сципион окинул взглядом римский флот, ожидая, что остальные суда нарушат строй и приготовятся к встрече с врагом. Он ошибался.

* * *

Громкий голос Гиско слился с голосами солдат, выстроившихся на баке «Мелкарта». Меч в поднятой руке казался ему пушинкой, и адмирал снова взмахнул им, чтобы услышать боевой клич, радовавший его душу воина. С той самой секунды, когда дозорные на холмах над Липарой сообщили о приближении римского флота, Гиско охватило предвкушение битвы. Карфагенский флот, состоявший из двадцати галер, укрылся у деревни Пианоконте в двух милях южнее мыса, невидимый для судов, входящих в гавань Липары. Когда «Мелкарт» обогнул мыс, сердце адмирала радостно забилось — римские галеры выстроились в ряд, кормой к входу в бухту. Этот строй был чистым безумием, оставлявшим суда абсолютно незащищенными перед атакой Гиско. Появление карфагенских галер вызвало настоящий хаос.

В северной части бухты несколько римских галер уже спешили к пляжу на окраине города, намереваясь пристать к берегу и искать спасения на суше. Гиско предвидел такой поворот событий и разместил в городе две тысячи солдат. В рядах римлян царила неразбериха, и поэтому враг был обречен. Увидев, что остальные галеры пытаются развернуться навстречу его флоту, Гиско громко рассмеялся. Не более четырех судов совершали маневр достаточно уверенно, и лишь одна галера, в ста ярдах по правому борту «Мелкарта», осмелилась пойти на таран карфагенской триремы. Но траектория римлян была безнадежно неточной, и таран просто отскочил от корпуса более тяжелого противника. Гиско злорадно улыбнулся, когда карфагенская трирема взяла римлян на абордаж — неопытность врага позволила перейти в контратаку.

Улыбка сползла с лица адмирала, когда он заметил, что три остальных судна римлян решили оказать сопротивление.

— Приказ рулевому! — крикнул он. — Два румба на правый борт. Таран римского судна, ближайшего к причалу.

Через несколько секунд Гиско почувствовал, что палуба под его ногами слегка накренилась, когда «Мелкарт» взял курс на брешь в боевом порядке римлян, образовавшуюся после того, как одна из галер догадалась нарушить строй и идти малым ходом. Гиско взглянул на римские суда справа и слева от себя. Та, что была по правому борту, столкнулась с другой галерой, а на той, что слева, экипаж словно парализовало паникой.

— Лучники! — скомандовал адмирал, и на врага посыпались стрелы; на небольшом расстоянии целиться было легко.

«Мелкарт» вырвался на простор и снова сменил курс — рулевой направил его на одинокую римскую трирему. Гиско нутром почувствовал, что квинквирема перешла на таранную скорость, и посмотрел вниз, на шестифутовый бронзовый таран, разрезавший волны впереди стремительно несущегося судна, как бы спеша вонзиться в корпус врага. Затем адмирал снова поднял взгляд на римскую галеру, отчаянно пытавшуюся уйти от атаки параллельно берегу. Он вложил меч в ножны, ухватился за поручень и напряг мышцы, готовясь к столкновению. При скорости четырнадцать узлов все шесть футов тарана должны войти в корпус римской галеры.

* * *

Сципион, смотревший на карфагенскую квинквирему, которая прорывала строй римлян, почувствовал, как палуба «Марса» уходит из-под ног. Разъяренный тем, что капитан ищет пути к спасению, когда другие римские галеры отчаянно бьются с врагом, он повернулся, ища взглядом Фульфидия. Вражеские суда рассыпались по заливу, и каждое преследовало собственную цель. Сципион видел, как карфагенская галера протаранила римскую трирему, и раздался ужасающий треск, за которым последовал боевой клич абордажной команды карфагенян, высаживающейся на неподвижное судно. Сципион понимал, что, если «Марсу» суждено выжить, галера должна сражаться, а не бежать; он продолжал искать взглядом трусливого капитана.

Скорость галеры упала. Сначала почти незаметно, словно судно наткнулось на какое-то подводное препятствие, отнимавшее силы. Однако Сципион сразу же почувствовал замедление хода и задумался о причине, а затем услышал участившиеся щелчки бичей на гребной палубе. Рабов заставляли поддерживать таранную скорость, но это была невыполнимая задача, поскольку приказ Фульфидия поступил больше пяти минут назад. Сципион проклинал идиота капитана. Он понял, что ошибся, считая Фульфидия таким же опытным моряком, как и капитан «Аквилы».

— Командир, — повернулся Сципион к преторианцам, стоявшим по обе стороны от него с поднятыми щитами, — сомкнитесь вокруг меня. Нас будут брать на абордаж.

Командир отсалютовал, и десять телохранителей выстроились кругом, в центре которого оказался Сципион; черные скутумы образовали сплошную стену, защищая от атаки врага. Взглянув на главную палубу, Сципион увидел, что солдаты Четвертого легиона построились, готовясь вступить в бой. На лицах легионеров застыло выражение решимости — дисциплина и мужество питали их стойкость. Старший консул вновь повернулся к вражескому судну. Оно стремительно приближалось.

Шестифутовый таран «Мелкарта» с ужасающим грохотом проломил борт «Марса», проникнув глубоко внутрь корпуса и нанеся смертельный удар меньшему по размерам судну. Бронзовый таран расщепил гребную палубу, круша рабов, словно зерно под жерновом мельницы, и крики людей смешались с треском разваливающегося судна. Сила инерции карфагенской галеры была настолько велика, что римскую трирему бросило на водорез более крупного судна, и все, кто находился на палубе «Марса», попадали, будто под ударами молота Вулкана.

Карфагеняне, словно мрачные волны Гадеса, хлынули через носовые поручни «Мелкарта» на борт римской галеры; снова зазвучал боевой клич. Солдаты Четвертого легиона вскочили на ноги, но тут же были смяты превосходящими силами противника — шестьдесят легионеров не могли противостоять сотням пунийцев, высадившихся с карфагенского флагмана. Через несколько минут каждый отчаянно сражался за свою жизнь. Сквозь шум битвы прорезался одинокий голос римского центуриона, пытавшегося выстроить боевой порядок, и солдаты сомкнули строй, пытаясь организовать оборону, — годы тренировки позволили им получить передышку. Но эта передышка была недолгой.

Карфагеняне усилили натиск на главной палубе; превосходящая численность и свирепость склонили чашу весов на их сторону. Римляне старались выстроить защитную стену из щитов на тесном пространстве палубы, но их фланги то и дело оказывались открытыми. Попытка римского центуриона сплотить своих людей умерла на острие пунийского меча, и вскоре все солдаты Четвертого легиона пали под ударами врага.