Книга По ту сторону жизни - Александр Чиненков

Ближе к полуночи речь захмелевшего Карпа стала бессвязной, и Кузьма решил лечь спать.

«У меня теперь много времени, и я осмотрю город более внимательно, — подумал он, укладываясь в кровать. — В первую очередь надо навестить могилы родителей и… Придётся вернуться к своим „родственничкам“, чтобы забрать документы. Пусть и фальшивые, но документы, без них никуда. Да и денег по возможности прихватить не помешало бы… Без них тоже не прожить ну никак…»

Он задремал, так и не решив, когда навестить «родственников», а ночью проснулся от скрипа двери.

«Что это? — подумал, вскакивая, Кузьма и спешно натягивая одежду. — Подлюга Карп куда-то намылился? Уж не за городской ли милицией, козёл безрогий?»

С револьвером в руке он поспешил к окну, но ничего через него не увидел. Карпа в доме не было.

«Выходит, и мне пора уносить ноги, — подумал он, натягивая сапоги. — Надо поспешить и уходить другой улицей… Хорошо, что я не новичок в этом городе…»

Прихватив плащ, который он нащупал на вешалке, Кузьма метнулся в сени, но дверь оказалась запертой. Тогда он распахнул окно и выбрался наружу.

«Идти мне некуда, — подумал он, шагая по улице. — Придётся навестить „родственников“ прямо сейчас…»

Кузьма тихо подошёл к дому Семёновны, ловко перемахнул через забор и, крадучись, будто вор, приблизился к сеням.

Дверь оказалась незапертой. Сжимая в руке револьвер, он тихо вошёл в сени и осторожно приоткрыл дверь.

Старухи Семёновны он не увидел, зато услышал нечто такое, от чего замер на месте. Из комнаты доносились голоса, и то, что Кузьма услышал, не укладывалось в сознании! Люди, которых он ещё недавно принимал за Маргариту и своего сына, оказались не теми, за кого себя выдавали.

Суть беседы этих двоих представлялась не вполне ясной. Понятно было лишь то, что говорили они о нём, о Кузьме, но Дмитрий вместо привычного «папа» говорил «Малов». «Почему он называет меня по фамилии? Почему?» — оторопел Кузьма, но дальнейшее потрясло его ещё больше. Дмитрий обращался к Маргарите не как к матери и называл её другим именем — Маша. Он говорил, что устал ломать комедию и что пора «кончать это дело».

Кузьма слушал и не верил. Ещё минуту назад он радостно предвкушал, как распрощается со своими «родственничками» навсегда, но теперь, в одно мгновение потеряв «семью», которая оказалась лишь миражом, не испытывал ни малейшей радости. Вместо этого Кузьма чувствовал гнев и глубокое разочарование.

«Что же они собирались со мной сделать? Зачем я им был нужен?» — спрашивал себя Малов. Он хотел ворваться в комнату и громко задать эти вопросы мнимой Маргарите и мнимому сыну, оказавшимся бессовестными лгунами, но в следующее мгновение понял, что лучше этого не делать. Лучше было вообще никогда больше не попадаться на глаза этой парочке, так долго игравшей с ним как кошки с мышью. Да если бы они хотели, то убили бы его уже сто раз.

Кузьма вдруг показался самому себе наивным ребёнком — за прошедшие месяцы он не раз думал о смерти и вполне серьёзно готовился умереть, но, оказывается, даже не подозревал, что действительно стоял над пропастью и что в любую минуту его могли туда столкнуть, если бы захотели. Он думал лишить себя жизни, а на самом деле был не властен над ней. Она находилась в руках других людей, которые сейчас разговаривали в комнате за дверью.

«Чёрт с ними, с документами, — сказал себе Малов. — Быть бы живу». Он попятился и вышел прочь из сеней.

19

С приближением весны город преобразился. Над Невой парили крикливые чайки, взмывая и камнем падая за добычей в реку. В слепящих лучах солнца блестели мокрые от воды ступеньки набережной. Погожие дни следовали один за другим.

Планируемая поездка в Улан-Удэ состоялась в один из таких дней.

— Давайте саквояж, товарищ Рахимов! — Иосиф Бигельман протянул руку, помогая Мавлюдову подняться в тамбур вагона. — Поспешите, до отправления поезда остаётся пять минут…

Странно было видеть город, остающийся за окном. Две недели промелькнули, словно мгновение: казалось, целая жизнь прошла в купе вагона.

Изнывая от безделья и скуки, Азат пытался воскресить в памяти облик ленинградских улиц: потоки машин, свистки регулировщиков на перекрёстках, гудение сирен пароходов, плывущих по Неве и толпы людей на улицах.

Словно угадав его мысли, Иосиф с угодливой улыбкой заметил:

— Вам, наверное, сейчас очень не хватает вашей лаборатории и пациентов, товарищ Рахимов?

— Нисколько, — покачал головой, глядя в окно, Азат. — У меня закончились кое-какие снадобья, и я сейчас ломаю голову, удастся ли мне их восполнить в настоящее время.

Бигельман удивлённо приподнял бровь:

— А вы мне говорили, что скучаете по родным местам и решили навестить их?

Проклиная свою болтливость, Азат был вынужден пуститься в объяснения.

— Иногда меня тянет в тайгу пособирать целебные травы, — сказал он. — Такая маленькая слабость… — не дожидаясь новых вопросов, он поспешно добавил: — Но пару-тройку дней я непременно затрачу на осмотр города. Он, как я слышал, не только сменил название, но и похорошел внешне!

Иосиф с пониманием кивнул и улыбнулся.

— Я с удовольствием устрою вам экскурсию по городу, товарищ Рахимов. Я уже бывал в Улан-Удэ и с удовольствием поделюсь с вами своими впечатлениями.

— И я буду счастлив вам помочь, товарищи, — свесилась со второй полки улыбающаяся голова попутчика, подсевшего к ним в Новосибирске. — Я вам уже говорил, что родился и вырос в Улан-Удэ и знаю о городе побольше вашего!

Азат с благосклонной улыбкой посмотрел на него. Этот высокий крепкий парень вызвал у него симпатию почти сразу, как только вошёл в купе. Подтянутый, широкоплечий, он больше напоминал атлета из олимпийской команды, чем врача-хирурга, каковым он при знакомстве отрекомендовался.

Последние сутки жизнерадостный попутчик вносил радость и оптимизм в затянувшуюся поездку. Его красивое улыбающееся лицо излучало радушие и дружелюбие.

Если Азата радовало соседство с молодым человеком, называющим себя Дмитрием, то Иосиф Бигельман вёл себя настороженно. Было заметно, что он украдкой присматривается к соседу по купе, однако истинная причина его поведения ускользала от понимания.

— Пойду в ресторан схожу, — сказал Дмитрий, свешивая с полки ноги. — Уже скоро приедем, и не хочется, выходя из поезда, думать не о красотах родного города, а о еде.

— Что-то не нравится он мне, — вздохнул Иосиф, когда они остались с Мавлюдовым одни. — Прямо чистый и безгрешный, как святой. Думаю, в Улан-Удэ мы вполне обойдёмся и без его помощи, так ведь?

— Тебя забыл спросить, как поступить мне, — ухмыльнулся с сарказмом Азат. — Если не запамятовал, то я не звал тебя с собой в эту поездку. Напросился, вот и получай. Не перечь, а прислушивайся к моему мнению!