Книга А еще я танцую - Жан-Клод Мурлева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пьер-Мари, мне страшно. Вы знаете обо мне все (почти все), но понятия не имеете, как я выгляжу, какого цвета у меня глаза, какую прическу я ношу и так далее. Может, мне выслать вам фото? Вы бы успели немножко привыкнуть к моей физиономии, и мы бы избежали неловкости при первой встрече. Или не надо?
Все, прощаюсь — пришел мастер менять окна.
Обнимаю вас.
P. S. Заместитель мэра Эспера — его зовут Жиль Мустье — очень обаятельный мужчина.
P. P. S. Тоска по Вере будет с вами вечно. Она наложила на вас несмываемый отпечаток — прочнее любой водостойкой краски.
19 октября 2013
От кого: Пьер-Мари
Кому: Аделина
Аделина!
Меня уже называли верблюдом. Моя внучка Зоя. Но она имела в виду мою физическую силу.
В качестве наказания ловлю вас на слове: да, обязательно пришлите фото (спорим, вы не ждали от меня такого вероломства?).
Я посмотрел расписание поездов. Мой в будущую пятницу прибывает в Нант в 18:11. Надеюсь, будет дождь и мы сможем шагать под зонтиком и напевать Барбару.[20]
Обнимаю вас, Аделина.
P. S. Может быть, на первый взгляд Жиль Мустье и производит впечатление порядочного человека, но его истинная сущность вас жестоко разочарует. Бросьте.
20 октября 2013
От кого: Аделина
Кому: Пьер-Мари
Дорогой Пьер-Мари!
Какое фото вы предпочитаете? В полный рост? По пояс? Портрет? Фото на паспорт? На котором я одна или в компании? На пляже или в горах? Перед тарелкой тальятелли? С бокалом в руке (это я пью за здоровье моей золовки)? С перекошенной физиономией? В процессе чихания (у меня и такая имеется!)? А может, в пижаме?
Хотя нет, постойте, у меня есть идея получше. Я знаю, что я вам пошлю (см. прикрепленный файл). Снимала моя мать. Она, царствие ей небесное, не была виртуозом фотосъемки и не слушала, когда я говорила ей, что нельзя фотографировать людей против солнца. Она все делала по-своему. Из всех ее провальных фотографий эта — моя любимая.
Что касается поезда. Мой прибывает в Нант в 16:09. В пятницу 25-го. Против дождя ничего не имею, хотя слушать перед мессой проникающий в душу голос Барбары опасаюсь — могу сломаться. Если только петь будете вы и вы же подхватите меня, когда у меня подогнутся коленки…
И еще. Поскорее расскажите мне что-нибудь смешное, веселое, дурацкое, нелепое. Не знаю, может, виноваты старые фотографии, разбросанные сейчас по всей спальне, но у меня в горле стоит ком, а в глазах слезы.
Обнимаю вас.
22 октября 2013
От кого: Пьер-Мари
Кому: Аделина
Дорогая врушка!
А раньше сказать было нельзя? Как вы могли восемь месяцев скрывать это от меня? Написав больше шести десятков писем? Не знаю, чего во мне больше: ярости или восхищения! (Хотя нет, знаю: восхищения.)
Высокая. Толстая. Брюнетка. Это вы написали. Но умолчали о главном. О том, что вы… что вы… Нет, это не многоточие. Это особый знак, выражающий немоту. Потому что у меня нет слов. Я могу только трясти головой, беззвучно повторяя: «Вы просто…»
А, гори все огнем! Снимаю все запреты! Выпускаю на волю все, включая многоточия…
Как же вы меня провели со своими историями про «слона или бегемота», про комплексы на почве несоответствия «общепринятым канонам красоты», про «уродину» и так далее…
Смотрю на ваше фото, где вы щурите глаза от солнца (браво вашей маме!), и смеюсь над собой, посмевшим давать вам советы по обольщению призрачного банкира. Да с вашим прелестным личиком вы способны без всякой посторонней помощи соблазнять банкиров, военных, аптекарей, баскетболистов, студентов, продавцов бытовой техники, торговых агентов, министров, жокеев, скрипачей… Да кого угодно… Возможно, даже лауреатов Гонкуровской премии…
Это же надо быть такой скрытной…
Я никак в себя не приду…
P. S. Задержался с ответом, потому что пальцы не слушались — не попадал на нужные буквы на клавиатуре.
22 октября 2013
От кого: Лисбет П. Дестивель
Кому: Пьер-Мари Сотто
Пьер-Мари!
Надеюсь, ты не задохнулся от злости, увидев в почтовом ящике мое имя. Спешу тебя заверить: я не собираюсь нарушать твое бесценное одиночество. Я пишу тебе после почти полугодового молчания и несмотря на то, что в последних письмах мы наговорили друг другу много колкостей, только для того, чтобы сообщить: я довела до конца свой театральный проект по инсценировке твоего «Возвращения зверя». Если автору не хватает воспитанности, это не значит, что должно страдать искусство, не так ли? Поэтому я засунула свою гордость куда подальше и довершила начатое.
Последний из трех спектаклей был сыгран вчера. Зал был полон. Нас вызывали четыре раза. Зрители аплодировали стоя. Многие подходили ко мне с поздравлениями. Но, поскольку я не привыкла тянуть одеяло на себя, я каждый раз подчеркивала, что это целиком твоя заслуга, и называла твое имя. (Если обнаружишь, что в Ле-Мане резко подскочили продажи твоих книг, будешь знать, почему это происходит.)
Зрителям очень понравился сюжет. Особенно им понравились диалоги, звучащие по-современному. Слышал бы ты, как хохотала публика, когда медсестра, заходя в палату месье Диня, спрашивает его: «Ну что, папаша, придавил маленько?» Это был гран-ди-оз-ный успех! Пользуясь случаем, сообщаю, что я познакомилась с одним человеком. Ришар — обворожительный мужчина, разведенный, жизнерадостный и без комплексов.
Вот так-то. Можешь спокойно спать один на двух подушках.
Р S. Да, кстати. Я тут подумываю о еще одной инсценировке. Пожалуй, возьмусь за «Женщину у окна», если не подвернется что-нибудь получше.
