Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

– Речь идет не только о чтении, дорогая, но и обо всей программе, включая меня самого. Я так поспешно взвалил на твои плечи новую жизнь. Скажи, ты готова… или нет?

Отец не напрасно назвал Милдред порядочной женщиной с твердым характером. Бросить жениха в беде она не могла, а потому наклонилась и поцеловала.

– Разве может быть что-нибудь прекраснее, чем строить жизнь вместе?

Именно такого ответа Роберт и ожидал, поэтому зримо представил, с каким выражением лица любимая произнесла эти слова, однако в действительности Милдред испытывала глубокое сомнение и растерянность.

– Через две недели повязку снимут, – пообещал Роберт, не подозревая, как вздрогнула невеста от этих слов.

Глава 3

На протяжении нескольких последующих лет Роберт Силби был воплощением всех воспетых литературой добродетелей. В его случае стойкий характер действительно победил превратности судьбы. Он смеялся над собственными неудачами, верил, что поражение невозможно, помнил, что успех приходит к тому, кто его заслужил. Спустя некоторое время пьесы мужественного автора понравились одному режиссеру, в которого Голливуд инвестировал значительный капитал, и признание не заставило себя ждать.

За год Роберт, сам того не замечая, взвалил на плечи Милдред огромную тяжесть. Да и она не подозревала, что проложила мужу дорогу в Уэст-Энд. Первая настоящая комедия Силби прошла в провинции через семь месяцев после свадьбы. Постановка из-за недостатка денег и дурной режиссуры прозябала на грани провала, пока в Ливерпуле ее не увидел Терли Уэйн.

Уэйн был учредителем торговой компании, активно работавшей на рынке хлопка. Глубокими познаниями в области театра он не обладал, зато самоуверенно полагал, что способен безошибочно определить победителя. Динамичный напор Силби вызвал в его душе должное восхищение, однако значительно более яркое впечатление, хотя и в несколько ином плане, произвела преданная забота Милдред. Понимая, что имеет полное право диктовать условия, в присутствии прекрасной дамы Уэйн сдерживал амбиции и благородно оставлял последнее слово за Силби. Да, постановка действительно принесла антрепренеру солидную выгоду, но автор получил столь значительные отчисления, что смог самостоятельно финансировать свою следующую пьесу. Еще до окончания антрепризы Уэйн переехал в Лондон и, не думая об опасности, начал часто встречаться с Милдред.

Спустя шесть лет жизнь стала стабильной в финансовом отношении, и Силби не сомневался, что брак его столь же успешен, как карьера драматурга, не подозревая, что после полутора лет борьбы Милдред ощущала себя в высшей степени несчастной. Роберту даже в голову не приходило, что уже во время медового месяца чувство жены сменилось материнской заботой, постоянно вступавшей в противоречие с его неуклонно возраставшим успехом и непоколебимой уверенностью в себе.

Пока материальные условия оставались скромными, Милдред приходилось держать мужа в курсе новейших идей и течений, для чего требовалось изо дня в день подолгу читать вслух. Помимо этого она регулярно выводила мужа на прогулки, а в свободное время занималась хозяйством с помощью неумелой прислуги. И все же ощущение собственной важности поддерживало силы и приносило некоторое удовлетворение.

Уже на начальной стадии брака Милдред ощутила первые признаки надвигающейся катастрофы и поделилась опасениями с отцом:

– Роберт совсем не бережет силы, папа. В некотором смысле это прекрасно, и все же время от времени становится страшно: нормально ли это? Знаю, что сомнения покажутся тебе глупыми – да я и сама так думаю, – однако порой случаются странные вещи. Обсуждая планы на неделю, Роберт говорит так, словно речь идет не о нем самом, а о каком-то другом человеке. Например: «Он должен попасть на эту репетицию, а если сможем вернуть его домой не слишком поздно, то до сна он сможет переписать последнюю сцену». Самое неприятное, что происходит это не в шутку, а вполне серьезно, причем особенно проявляется в минуты крайней сосредоточенности.

– Ничего страшного! – успокоил дочь доктор Келстон. – Полагаю, ты читала о раздвоении личности, хотя вряд ли что-нибудь поняла. Я не психиатр, но могу заверить, что, хотя данное состояние иногда затрагивает чрезвычайно образованных пациентов, такому уравновешенному, собранному человеку, как Роберт, оно не грозит. Его умственная дисциплина вызывает глубочайшее восхищение!

Спустя шесть лет Милдред снова заговорила с отцом на эту тему и пожаловалась:

– Теперь Роберт начал «раздваивать» и меня тоже. Вчера, когда читала ему новый контракт, заметил: «Ага! Вот об этом он должен сказать жене!» И вечером действительно сказал. Постоянно твердит о своих непревзойденных достоинствах, а в этот раз говорил так, словно я ничего не знала о контракте.

И вновь доктор Келстон не заподозрил ничего опасного, а лишь спокойно уточнил:

– Что-то еще? Какие-нибудь нездоровые привычки у Роберта есть?

– Мне о них неизвестно, но я мало его вижу – только по делу или в присутствии посторонних. Гулять он больше не ходит. Занимается греблей на тренажере, который издает такие же звуки, как настоящая лодка в настоящей воде. И точно так же ездит на велосипеде: как будто дорога сначала поднимается в гору, а потом спускается. Газеты теперь читает специально приглашенный журналист. Если возникает препятствие, Роберт немедленно покупает дорогое устройство, позволяющее обходиться без моей помощи. Он до такой степени наполнил окружающий мир полезными вещами и людьми, что, кажется, уже не жалеет о потере зрения. Возможно, это и есть проявление какого-то болезненного состояния.

– Ты с ним несчастна, правда?

– Правда, – честно ответила Милдред. – Но самое неприятное, что он-то со мной совершенно счастлив. Часто я веду себя отвратительно, но Роберт ничуть не огорчается и не обижается. И никогда не отвечает грубостью на грубость. Просто говорит что-нибудь такое, отчего мне становится стыдно. А потом… – она содрогнулась, – потом мы миримся!

– Что ж, по крайней мере муж тебе верен. Да, кстати…

– Верен? – задумчиво переспросила Милдред. – Женщины готовы пойти за ним на край света. Такой большой, сильный… и красивый, если не обращать внимания на стеклянные глаза. По-моему, он просто боится, что интриги помешают карьере, а потому держится совершенно по-викториански. Когда знакомится с новой актрисой, обязательно посылает за мной. Говорит девушке: «Мне необходимо мысленно вас увидеть. Можно прикоснуться?» В этот момент я обязательно должна вмешаться и произнести что-нибудь легкое и любезное.

– Кстати…

– «Можно прикоснуться?» – горько повторила Милдред. – А я стою рядом, на страже приличия. Вот для чего я ему нужна. Не жена, а так… просто женщина!

– Кстати, моя дорогая девочка, должен предупредить о неприятных слухах насчет твоей дружбы с мистером Уэйном. Не сомневаюсь, что говорить здесь не о чем, и все-таки!

Примерно в то же время неприятные слухи дошли и до Роберта.

Глава 4

По вторникам мистер Силби принимал гостей в своем доме в Сент-Джонс-Вуд, в паре миль от Уэст-Энда. В другие дни допускались только те из посетителей, кому заранее была назначена встреча.