Книга Валашский дракон - Светлана Лыжина

– Позабавил ты меня, господин… – грустно сказал письмоводитель.

Прошло время, и румынский князь сильно пожалел о том, что отправил Матьяшу такое письмо, потому что, как оказалось, никто не увидел в этом послании шутки – всё было принято за чистую монету.

«Ну, вот как так может быть?! – думал раздосадованный Влад. – Ведь шутка очевидна! Если кто-то у тебя спрашивает, как прошёл день, а ты не хочешь отвечать, то всегда можно отшутиться: к примеру, сказать: «Я сидел и считал, сколько раз бегущие облака заслонили солнце. Заслонили семьдесят восемь раз». Если так сказать, собеседник поймёт, что ты не всерьёз».

А вот точное число убитых турок почему-то ни у кого не вызвало сомнений в серьёзности письма, и пусть мёртвые враги – не облака и не могут бесследно рассеяться, но ведь число убитых точно так же нельзя было проверить, как и то, сколько раз солнце оказалось заслонённым.

«Никто почему-то не задумался, что у меня в походе нет времени, чтобы заниматься математикой, – удивлялся Влад. – К тому же государь, когда ведёт войну, должен думать о вещах, которые превыше жизни и смерти отдельных людей. Он должен думать о победе и поражении, а убитых в своём войске подсчитывать лишь приблизительно. То же касается и мёртвых неприятелей. Пересчитать их даже с точностью до сотни некогда».

Разумеется, те, кто читал письмо, рассуждали так же и не могли себе представить, что кто-то станет скрупулёзно пересчитывать трупы. Однако, как оказалось, читатели письма полагали, что во всяком правиле попадаются исключения и что есть всё-таки человек, способный проявить скрупулезность даже в таком деле, – государь Дракула.

* * *

«Сколько же всего нужно для живописи! Пожалуй, в этом художники могут сравниться только с алхимиками. Половина времени уходит не на то, чтобы создавать нечто, а на то, чтобы доставать нужное для работы», – размышлял Джулиано. Вот и сейчас он ранним утром отправился на городской рынок добывать необходимое – куриные яйца, ведь краски разводятся на яичном желтке.

Конечно, можно было покупать яйца и на постоялом дворе, поскольку там имелся курятник, но ученик придворного живописца предпочитал брать их в другом месте, потому что случайно нашёл в городе одну торговку, у которой цена оказалась чуть-чуть ниже, а товар такой же. Если деньги появляются от случая к случаю, умный человек поневоле учится бережливости.

Яичного запаса хватало на неделю, а затем Джулиано снова отправлялся на рыночную площадь. По утрам там всегда царило оживление, а к полудню торговля уже сворачивалась, поэтому совершать покупки приходилось до посещения Соломоновой башни, а не после.

Сегодня флорентиец еле успел застать торговку, потому что был праздник Вознесения Господня и она засобирались домой раньше, чем обычно, потому что хотела попасть на праздничную мессу. Джулиано знал, что сам с учителем на мессу не пойдёт, а отправится к Дракуле, потому что старик с некоторых пор работал очень увлечённо, не пропуская ни одного дня, даже воскресного.

И всё же юноша чувствовал сопричастность празднику. Радость витала в воздухе. Казалось, что и небо сегодня ясное как раз по случаю Вознесения, поэтому ученик придворного живописца пребывал в хорошем настроении и снисходительно относился даже к своему непрошеному провожатому. С того дня как Джулиано вместе с мальчишками лазил по приречному склону возле крепости, дурачок Андраш неизменно сопровождал флорентийца в прогулках по улицам. Только за город, к Дунаю не ходил. Возможно, боялся потеряться.

Нынешним утром, когда Джулиано возвращался в трактир с корзинкой яиц в руках, Андраш опять шёл следом и… нёс подмышкой буханку хлеба. «Неужели он тоже что-то купил?» – удивился флорентиец, ведь у Андраша не хватало ума даже на то, чтобы как следует разговаривать. Этот дурачок по большей части молчал, а если говорил, то изъяснялся, как малый ребёнок. «Наверное, и о деньгах у Андраша не больше понятия, чем у малого ребёнка, – думал Джулиано. – Откуда же взялся хлеб?»

Андраш улыбался, наверное, довольный тем, что подражает флорентийцу в добывании провизии, однако дурачок уже не улыбался, когда вдруг побежал вперёд, перемахнул через довольно высокий деревянный забор и скрылся в кустах.

Джулиано обернулся и заметил дородную фигуру в серой францисканской рясе:

– А! Отец…

– Бенигнус, – подсказал тот, приближаясь.

– Доброе утро, достопочтенный отец, – сказал Джулиано, целуя тому руку, а взамен удостоившись крестного знамения.

– И тебе доброе.

– Достопочтенный отец, я не ожидал такой встречи, – признался флорентиец. – Я полагал, что монахам вашего монастыря присуще затворничество.

– Присуще, – кротко ответил Бенигнус, – но сегодня, в праздник Вознесения Господня, мы раздаём милостыню бедным и нуждающимся, которые собираются на базарной площади перед храмом.

– Понятно, – кивнул Джулиано, – но базарная площадь находится в той стороне, откуда вы идёте. Что же заставило вас покинуть площадь?

– Вот именно заставило, – вздохнул монах. – Я занимался раздачей хлебов вместе с другими братьями, когда заметил, что дурачок Андраш взял один из хлебов с нашей тележки и побежал прочь. Я побежал следом, но, к сожалению, не догнал и не узнал, для чего этой юной душе понадобилось воровать. Я только что видел его вот на этой улице…

Джулиано понял, что не сможет сказать, будто сам Андраша не видел.

– Ты видел, куда он побежал? – спросил Бенигнус.

Улица в столь ранний час оказалась пустынной, поэтому спросить монах мог только у Джулиано, и из-за этого флорентиец колебался. Выдавать дурачка, затаившегося в кустах, почему-то не хотелось, но и лгать – тоже. Ложь – грех, а ложь монаху или другому лицу, имеющему отношение к церкви, это грех вдвойне, но всё же дурачка было жаль. «А любопытно, – подумал флорентиец, – Андраш спрятался у меня на виду потому, что надеется на моё молчание? Или дурачок просто не подумал, что я могу выдать место, где тот прячется?»

– Он побежал дальше по улице, – сказал ученик придворного живописца, не глядя на кусты, но слыша, как во дворе, где затаился вор, заходится лаем цепная собака. – Андраш добежал до конца улицы, а затем свернул за угол направо.

Монах посмотрел в конец улицы, которая была довольно длинной:

– Так быстро добежал?

– Андраш удивительно быстро бегает, – заверил собеседника флорентиец и теперь позволил себе оглянуться на кусты.

Стало видно, что во двор уже вышел хозяин, встревоженный лаем собаки, но никак нельзя было понять, видит ли этот человек спрятавшегося Андраша. «Если видит, это досадно, – подумал Джулиано. – Эх, дураков так трудно выручать из беды, потому что дурак попадёт в беду даже там, где обычный человек легко выкрутится».

Увидев монаха, хозяин дома поклонился, а затем скрылся в дверях.

– Да, – меж тем вздохнул монах, – Андраш бегает действительно быстро. Он всю жизнь только этим и занимается – бегает ото всех. То ли дело я… Я привык к неспешной ходьбе, а не к пробежкам.