Книга У истоков Руси - Иван Беляев

Начинающемуся изменению отношений между старшими городами и пригородами много способствовал новый порядок, утвердившийся во время Суздальщины, по которому князья стали заботиться о том, чтобы постоянно удерживать за собою свои отчинные владения и по возможности усиливать их. При этом порядке князья, естественно, мало думали о том, в старшем ли городе они живут или в пригороде; для них даже пригород, не имевший ни какого авторитета, казался удобнее, чем старший город, пользовавшийся большим земским значением, Это направление всего яснее выказали князья суздальские; они, начиная с Андрея Боголюбского, постоянно старались держаться во Владимире, суздальском пригороде, а не в старших городах Суздале и Ростове. И Андрей же Боголюбский так успел возвысить и усилить Владимир, что он действительно сделался первым городом во всей суздальской и ростовской стороне. И хотя владимирцы еще называли себя младшими низинными пред ростовцами и суздальцами; но когда по смерти Андрея ростовцы и суздальцы, как старшие, вздумали руководить при избрании преемника Андрею, то владимирцы отказались повиноваться им и, выбравши себе в князья Михаила Юрьевича, семь недель бились с ростовцами, защищая избранного князя. И летопись прямо говорит, что владимирцы бились не против князей, предлагаемых ростовцами, но, собственно, не желая покориться ростовцам, которые хвалились так: «Пожжем Владимир или посадника в нем посадим, это наши холопи каменьщики». То же было по смерти Михаила: владимирцы выбрали себе Михайлова брата Всеволода, а ростовцы призвали из Новгорода Мстислава Ростиславича и пошли войною на Всеволода и владимирцев; Липецкая битва кончила спор в пользу Всеволода и владимирцев, и с тех пор пригород Владимир получил окончательно первенство перед старшими городами Ростовом и Суздалем; так что после 37-летнето княжествования Всеволода, когда между его сыновьями начались междоусобия, то ростовский князь Константин Всеволодович, победивши владимирского князя Юрия Всеволодовича и сделавшись старшим князем во всей Суздальско-Ростовской земле, не остался в Ростове, а утвердился во Владимире.

Старания князей постоянно удерживать за собою свои отчинные владения, сообщивши земщине большое значение в междукняжеских отношениях, естественно должны были вызвать заботы князей о поддержании доброго расположения земщины к князю, а это расположение, конечно, могло приобретаться и поддерживаться не чем иным, как соблюдением старых земских прав и порядков. Таким образом, хотя власть князей значительно усилилась от более тесного сближения с земщиною; но она по-прежнему еще не нарушала прав земщины, и все земские порядки велись по-старому. Так, князья, по искони заведенному порядку, начиная с осени в продолжение всей зимы сами объезжали свои области для чинения суда и управы, что по-тогдашнему называлось полюдьем. Об этом полюдье мы еще встречаем известия в летописях; например, под 1190 годом летопись говорит, что Всеволод Юрьевич 8 февраля был в полюдье в Переяславле, где у него в то время родился и сын Феодор, а 25 февраля того же года Всеволод был в полюдье уже в Ростове. Рождение Всеволодова сына во время полюдья в Переяславле показывает, что князь, по старому обычаю, ездил в полюдье со своим семейством. Князьям по-прежнему выделялись особые области на содержание дружинников и вообще на поддержание княжеской власти; так, под 1240 годом стольник князя Даниила Романовича говорит боярину Доброславу, что великие князи держат за собою Коломыйскую область на раздавание оружникам. Да и вообще князья в это время раздавали своим дружинникам земли в поместное владение из тех только областей, которые уступались земщиною на князя, точно так же, как это было и в прежнее время; но, естественно, удержание князьями за собою одних и тех же владений, как бы по наследству, незаметно вело к большему развитию княжеской власти над землями, уступленными князю земщиною. Но тем не менее земли сии не составляли личной собственности князей, а составляли только неотъемлемую принадлежность княжеской власти. Для приобретения же личной поземельной собственности князья употребляли те же средства, как и частные люди, т. е. покупку, дарение, получение по наследству, расчистку пустующих земель и диких лесов, никому не принадлежащих; но такие земли, составлявшие частную собственность князя, нисколько не отличались от земель других частных собственников: на них лежали те же подати и повинности в казну, как и на землях других частных собственников. Строил ли князь на своих частных землях города или села, это нисколько не изменяло характера частной собственности сих земель; жители таковых городов и сел платили князю оброк и работали на него как на собственника земли, на которой они живут, по взаимному согласию, точно так же, как это было и у других частных собственников, и в то же время платили дани и отправляли разные общественные повинности по общей земской раскладке. Решительно частная земельная собственность князя в это время ничем не отличалась от другой какой частной собственности и не имела никаких привилегий. Владимир Василькович, князь Волынский, в своем завещании пишет: «Дал есмь княгине своей по своем животе, город свой Кобрынь, и с людьми и с данью, как при мне давали, так и по мне дают моей княгине; дал также ей село свое Городень и с мытом, и люди как на меня работали, так и на княгиню по моем животе. А ежели нужно будет князю городские укрепления строить, то и они тянут в эту постройку, а равно платят князю поборы. А село Березовичи, которое я купил у Федора Давыдовича Юрьевича, а дал за него 50 гривен кун, 5 локоть скорлата, да дощатые брони, а дал сие село церкви Св. Апостол».

Управляли князья городами и областями по-прежнему через своих посадников, которые обыкновенно назначались из дружины; так, летопись под 1176 годом говорит о Мстиславе и Ярополке Ростиславичах, что они во время княжения своего в земле Ростовской раздавали по городам посадничество русским детским, т. е. дружинникам, приведенным из Приднепровья. Кроме посадников от князей посылались по городам и волостям тиуны как для чинения суда и управы от имени князя, так и по другим княжеским поручениям. Но ни посадники, ни тиуны не могли судить и распоряжаться одни; они были только представителями княжеской стороны, но в то же время на суде и в распоряжениях была и сторона земская в лице своих старост и выборных добрых людей. Так, относительно суда прямо свидетельствует договорная грамота Мстислава Давыдовича Смоленского с Ригою и Готским берегом 1229 года, в которой сказано: «Ежели какое судное дело окончено будет в Смоленске между Русью и Латинским языком, пред судьями и пред добрыми людьми; то этого дела не всчинать ни в Риге, ни на Готском береге». Мало этого, к гражданину даже нельзя было приставить пристава для вызова в суд, не объявивши наперед старосте, на что указывает та же Мстиславова грамота, о чем мы увидим подробные свидетельства впоследствии. Вообще общинное земское устройство в это время так было сильно, что община была в круговой поруке за своих членов и члена общины нельзя было взять без согласия общины или без позволения выборных старост. Княжий или посадничий детский или пристав даже не мог без позволения общины править долгов, причем община могла не допускать пристава и принять платеж долга на себя; так, в Мстиславовой грамоте сказано: «Ежели русский не захочет платить долга латинину, то латинин должен просить детского у тиуна, чтобы доправил долг. А ежели смольняне не дадут воли детскому, то должны сами платить взыскиваемый долг». Та же грамота так говорит о круговой поруке общины по своем члене: «Ежели волочанин возьмет у латинина везти товар через Волок, и что погибнет из сего товара, то за это должны платить все волочане, т. е. вся община волочанских перевозчиков».