Книга Платье из черного бархата - Кэтрин Куксон

– Не делай глупости, Стивен, – рассмеялся он. – Оставь ее. Я знаю Люси, она завтра со мной помирится.

Стивен немного попыхтел, но быстро остыл. Он был доволен, что не нужно вмешиваться, так как терпеть не мог каких бы то ни было потрясений и конфликтов. Тем не менее он ни на минуту не сомневался в своих братских чувствах к Лоуренсу.

– Ты куда? – спросил он, видя, что Лоуренс не думает возвращаться в гостиную. – Разве не зайдешь выпить с отцом вина?

– Я сейчас приду к вам, – ответил Лоуренс, – только пожелаю бабушке спокойной ночи, пока она не легла.

– Хорошо, передай, что я загляну к ней утром. Она не любит большие компании, и день у нее выдался длинный…

Лоуренс вошел к Диане Галлмингтон и увидел, что та уже в постели. Она целиком потонула в четырех огромных матрацах, за исключением головы и шеи. Лоуренс примостился в ногах кровати, обхватив колено руками.

– Вот и еще одно Рождество позади, – сказал он, глядя на сморщенное лицо в обрамлении розовых оборок шелкового чепца.

– Чем они заняты?

– Точно не скажу, знаю, что мама, папа и Мей в гостиной, к ним только что присоединились Стивен и Пол.

– Ты ходил к слугам на вечеринку?

– О, да, – скупо улыбнулся он и добавил: – Сегодняшний праздник запомнится, это несомненно.

– Что такого интересного там произошло? Вид у тебя довольный. Не говори только, что ты от души потанцевал с Коллинз или Николс, либо с миссис Эми Фултон: она и на вид – невзрачная коротышка, а о мозгах уже и не говорю.

– Нет, – покачал головой Лоуренс. – Это было нечто более впечатляющее.

– Неужели произошло что-то более волнующее? – Усмешка искривила губы старой дамы.

– Я уверен, вы бы получили удовольствие, если бы вместе со мной находились в зале, – ответил Лоуренс.

– Что же ты такое видел? Рассказывай, – повелительно потребовала она.

– Не знаю, смогу ли я передать точно свое впечатление, и уверен, что вы с трудом поверите тому, что я сейчас расскажу. Сначала хочу вас спросить, какого вы мнения о своих работницах в прачечной? Потому что они по-прежнему ваши работницы, по крайней мере, две старшие. Я помню их с детства. Теперь там появились три молодые работницы. Самой младшей на вид не более четырнадцати, как мне кажется… но вы знаете, ее глаза смотрят совсем по-взрослому… Вы помните церемонию вручения подарков?

– Помню ли я церемонию? Ты за кого меня принимаешь? За впавший в маразм мешок костей? Так что там с этой церемонией?

– Ну хорошо, хорошо, – рассмеялся Лоуренс. – Последней получала подарок девочка, о которой я говорю. Она еще сказала дополнительно несколько слов, когда благодарила за подарок и, уходя, разглядывала комнату.

– Да, да, – кивнула престарелая дама. – Конечно, я ее помню. И знаю, что бы произошло, если бы ее увидела в этот момент миссис Фултон: она надавала бы ей затрещин.

– Да, это та самая девочка. Ей надо было во время игры в фанты что-то исполнить. И она перед всеми прочитала стихотворение Шелли.

– Шелли? А кто это такой?

– Это поэт, он умер не так давно. О его стихах сейчас много спорят.

– И эта девочка читала его стихи?

– Да, и причем очень выразительно.

– Как же так, работница из прачечной – и вдруг читает стихи?

– Я понял, ей покровительствовал недавно умерший владелец Мур-Хауса, вы помните его, мистер Миллер.

– Перси Миллер? Да, да, конечно. Герой Хобсон…

– Как? – Лоуренс удивленно подался вперед.

– Да, он был для Хобсон героем, – повторила Диана, кивая в сторону Джесси Хобсон, убиравшей в шкаф одежду в дальнем конце комнаты. – Она когда-то работала у Миллеров. Он родился, можно сказать, на ее глазах. Она постоянно навещала его, до самой смерти… верно, Хобсон? – сказала она громче, обращаясь к камеристке.

– Да, это так, мадам, – обернувшись, подтвердила Джесси Хобсон.

– Ты слышала, о чем шла речь?

– Да, мадам.

– Ты знаешь что-либо об этой девочке?

– Она одна из четверых детей экономки мистера Миллера. Насколько мне известно, он несколько лет давал им уроки.

– Ты слышал? – Старая леди с изумлением смотрела на Лоуренса. – Господи Боже, чего еще ждать? И она в нашем доме?

– Да, работает в прачечной.

Казалось, все морщины на лице старой леди пришли в движение, тело затряслось от смеха, отчего покрывала на постели заходили ходуном. Она смеялась, пока не выдохлась. Тогда, вытерев рот и глаза отделанным кружевом носовым платком, с трудом дыша, проговорила:

– Представляю, если до ушей леди Грейс дойдет известие, что в ее прачечной завелась грамотейка. Это при том, что она не отличит одну прачку от другой, если их поставить перед ней.

– Это еще не все, – заразившись ее весельем, рассмеялся Лоуренс. Наклонившись к бабушке, он уперся руками в постель по обеим сторонам от ее тела, продолжавшего трястись от смеха. – Эта девочка сказала, что говорит по-французски и ко всему еще знает латынь.

Диана перестала смеяться и, сразу успокоившись, недоверчиво спросила:

– Ты, должно быть, шутишь?

– Нет, бабушка, я серьезно.

– Ну что ж, мне жаль бедняжку. Ничего хорошего ей это не дает, одни неприятности. Она будет постоянно считать, что слишком умна, чтобы работать руками. Я никогда не поддерживала идеи твоего отца, – она также называла сына отцом Лоуренса, – но всегда разделяла его мнение о вреде образования для низших классов. Куда оно может их привести? Никуда. Они останутся там, где и были, в услужении, и в основном сейчас они счастливы. Да. – Диана наклонила голову, подчеркивая свои слова, и с нажимом повторила: – Они в основном счастливы, ведь такая жизнь их удовлетворяет. Но если вложить им в руку перо и дать книгу, значит, внести сомнения и неудовлетворенность в их размеренную, спокойную жизнь.

Более того, ты знаешь мои взгляды в отношении Бога и его наставлений роду человеческому. Во многом я не согласна с Всевышним. К примеру, в вопросе о превосходстве человека над человеком, это вздор. Но я полностью поддерживаю его расстановку людей по определенным местам. В соответствии с этим слуга должен подчиняться хозяину, а долг хозяина заботиться о слуге и за его службу кормить его и одевать. Если говорить об этом маленьком гении среди нас, то могу только пожалеть, что она здесь оказалась. У этого ребенка нет в будущем ничего хорошего. Тебе прекрасно известно: когда мозг начинает работать, у человека просыпается стремление рассуждать, а слугам рассуждать не полагается. Ты, я полагаю, не станешь возражать против этого.

– Нет, бабушка, я с этим не согласен.

– Не согласен? – Она резко приподнялась, и кружевные оборки сползли с худых плеч. – Так ты не согласен? – с удивлением повторила она.