Книга Сокровища Монтесумы - Кристин Кайл

Мэтт тяжело вздохнул:

Я очень быстро слабею, Элли. Почти не могу наклоняться, меня сразу начинает тошнить.

— Я могу смешать глину и положить тебе в руки. — Он повернулся к ней лицом, покачав головой.

— Не думаю, что смогу сам справиться.

— Но что же мне делать?

Он поднял руку, указывая на грудь. Рука казалась вялой, почти безжизненной.

Моя грудь. Я не думаю, что смогу сам ее намазать. Не могла бы ты… — с надеждой произнес он. Его карие глаза лукаво блеснули.

Элли закусила губу. Вот мошенник. Его поддразнивания помогли ей выкинуть из головы ужасные воспоминания о его рассказе. Она решила поддержать его игру.

Наклонив голову, она сказала игриво:

— Всего несколько минут назад вас беспокоило то, что вы доставляете слишком много хлопот.

— Но это было до того, как я обнаружил ваш талант целительницы. У вас просто золотые руки, профессор.

Элли подхватила две пригоршни глины и протянула ему.

Вот эти руки? — спросила она сладким голосом. Прежде чем он успел ответить, она прижала ладони к его груди. Лишняя глина просочилась меж ее пальцев и потекла вниз.

Он посмотрел вниз, на свою грудь, на ее руки, на капли жидкой массы, стекающей вниз и капающей на землю.

Да, эти самые руки, — улыбнулся он . — Божественные руки. Полечи же мои раны, мой нежный ангел.

Глубокий бархатный голос обвил ее всю, как самая горячая ласка. Это он был ангелом — темным ангелом с мокрыми черными прядями, облепившими лоб, с колдовскими глазами, обещавшими запретные наслаждения, заставлявшими забыть все ее правила.

— Это было бы ужасно… легкомысленно с моей стороны, — еле слышно прошептала она, когда его сильные пальцы накрыли ее руки.

— Оказать помощь инвалиду? Я был когда-то сильным мужчиной, а теперь я совершенно беспомощный и полностью полагаюсь на твою поддержку.

Он сильнее сжал объятия и чуть ближе привлек ее к себе.

Ты наименее беспомощный человек, которого мне когда-либо приходилось встречать, — сказала она, задержав дыхание.

Ты очень удивишься. Прямо сейчас. Я все время твержу себе, что это будет страшная ошибка — поцеловать тебя, но чувствую себя беспомощным противиться этому желанию.

Изумление Элли было совершенно искренним. Мэтт хочет ее поцеловать?

— Скажи, что ты не хочешь этого, Элли. — Он низко наклонил голову, почти касаясь губами ее лица, но остановился, выжидая. Ее губы покалывало от его теплого дыхания. — Скажи “нет”, и я остановлюсь.

— Нет… то есть я не хочу, чтобы ты останавливался. Я… хочу, чтобы ты поцеловал меня.

Губы Мэтта в то же мгновение накрыли ее губы. Горячая волна прокатилась по ней от губ до кончиков ног. Сначала его губы двигались медленно, мягко, затем все сильнее, и каждое его движение было лаской, нежной и в то же время требовательной, наполняющей ее радостным возбуждением и ожиданием чего-то еще более волнующего. Ее руки скользили по его мокрой груди и плечам. Мэтт с силой прижал ее к себе, но по какой-то таинственной причине ей казалось, что этого недостаточно, ей хотелось быть еще ближе… Низкий стон желания сорвался с ее губ. Мэтт резко оборвал поцелуй.

Он чуть оттолкнул ее на расстояние вытянутой руки и опустил взгляд. Весь перед ее блузки был заляпан глиной. Жар в его глазах погас, и он сам как-то вдруг отдалился, а на его лице появилось выражение, от которого внутри У нее все поникло и сжалось.

Ты должна была остановить меня, Элли, — сказал он тихо. — Теперь ты вся в грязи.

“Господи, да что с того! Просто поцелуй меня еще!” пронеслось у нее в голове.

Мне эта блузка никогда не нравилась.

Едва касаясь, он провел согнутыми пальцами по ее щеке, оставляя грязный мокрый след. Кусочек холодной глины отвалился с его руки и упал ей на грудь.

— Черт! Я только все испортил.

— Я не возражаю.

— А должна была бы. Я сам могу закончить. Спасибо. — Момент был упущен. Элли Карлайл, археолог, могла читать научные журналы на трех языках, расшифровывать древние карты и письмена, осторожно выкапывать из земли сокровища. Элли Карлайл, женщина, не умела ничего, она даже не знала, как ей вернуть волшебное очарование этого поцелуя. Что же она сделала не так? Почему он оттолкнул ее? Очевидный ответ всплыл из самой глубины ее сердца.

* * *

Как же наивна она была, думая, что страсть всегда обоюдна, что страстное желание, разгоревшееся в одном, само собой зажжет и другого! Она отвела взгляд, почувствовав, как слезы застилают ей глаза.

Мэтт поспешно отвернулся от нее, чтобы скрыть как совершенно очевидное свидетельство своего возбуждения, так и боль, исказившую лицо. Он понимал, что эта жертва необходима, но от этого ему было не легче.

Вид глины на блузке Элли и ее лице вдруг ударил его ужасным напоминанием того, что она — леди, чистая, невинная и… весьма достойная. В то время как он… кто? Во-первых, распутный негодяй, едва не соблазнивший женщину, которая находится под его защитой. А также бывший раб и разбойник, игрок, перекати-поле без роду без племени.

Когда-то давно, когда он стоял над телами двух убитых женщин и, оглядываясь вокруг, видел пылающую деревню и бойню, устроенную команчерос, которую он не мог остановить, он торжественно поклялся всегда защищать женщин, слишком слабых и ранимых, чтобы выжить самим в этом жестоком, мужском, безжалостном мире. Но Элли была совершенно особенная. И она заслуживала кого-то более достойного, чем игрок с темным прошлым.

Сколько бы ни пытался Мэтт загладить грехи своей юности, они кровавым, позорным пятном лежали на его , и от них невозможно было избавиться.

Рассвет окрасил реку в золото, а легкие перья ков — в розовый цвет, когда Элли протянула Мэтту остывший отвар.

Мэтт послушно выпил всю коричневую жидкость и кружки и протянул ее Элли.

— Еще, пожалуйста, — сказал он, поморщившись. — Если я правильно помню, я должен был пить каждые тридцать минут или что-то около того, пока лихорадка не пройдет совсем.

— Я послежу за временем, — Элли кивнула на одеяло, которое разложила на берегу, подальше от муравьиной кучи. — Ложись и поспи, пока не потерял сознание.

Он хотел пошутить над тем, что она опять начала командовать. Больше того, он хотел поцеловать этот строго сжатый рот. Хотя бы для того, чтобы проверить, действительно ли она так охотно и страстно ему отвечала раньше или во всем виновато его воспаленное воображение?

Мэтт охотно опустился на одеяло. Его тело как-то сразу расслабилось без участия его воли, словно лучше его самого понимало, в чем он больше всего сейчас нуждается. Веки отяжелели, когда он рассеянно наблюдал за широким солнечным лучом, проникшим сквозь щель в восточной стене ущелья и осветившим противоположную скалу, которая вдруг вся засверкала.