Книга Корабль мечты - Лука Ди Фульвио

– Да, мы просто пошутили, – заверили аристократа пьяницы.

Горбун повернулся к брату Амадео.

– Чего ты хотел от них, монах?

– Чтобы они изгнали из Венеции евреев. – Брат Амадео вновь воспрянул духом, хотя мгновение назад ему казалось, что надеяться ему не на что.

– Мы готовы стать мучениками ради этого! – крикнул Цольфо.

– Молчи, дурак! – шикнул на него Меркурио.

Уродец рассмеялся.

– Твой друг прав. Принять смерть мученика от рук горстки пьяниц? Ты и правда дурак.

– Мученичество – это наша… – возмущенно начал Цольфо.

– Заткнись! – Брат Амадео отпустил ему увесистую оплеуху.

Цольфо согнулся от боли.

– Что я тебе говорил, придурок?! – набросился на него Меркурио. – Если ты думаешь, что тебе нужен хозяин, мог бы остаться у Скаваморто. Тот относился к тебе лучше.

Хлыщ с любопытством склонил уродливую голову набок, точно пес, и улыбнулся брату Амадео.

– Ты знаешь, кого тебе держаться, верно, монах?

– Я держусь Господа нашего, ибо Он повелевает мне, – ответил брат Амадео.

– Я и сам повелевать могу, – рассмеялся юноша. – Я патриций Ринальдо Контарини. – Он повернулся к пьяницам. – А теперь скажите все хором: «Прочь жидов из Венеции!»

Переглянувшись, гуляки выполнили его приказ:

– Прочь жидов из Венеции!

– Громче, жалкие нищеброды!

– Прочь жидов из Венеции!

Патриций Контарини указал кинжалом в сторону трактира, из которого вывалилась подвыпившая компания.

– А ты, трактирщик, раз не можешь держать своих завсегдатаев в узде, закроешь трактир на месяц. Начиная с этого момента. Ибо я так хочу. И если я увижу, что эта мерзкая забегаловка открылась раньше, я ее своими руками подожгу.

Опустив голову, трактирщик юркнул обратно в зал и принялся выставлять за порог выпивох.

Чванливо окинув взглядом своих спутников, юный патриций повернулся к Бенедетте.

– Как тебя зовут? – спросил он, не проявляя, впрочем, никакого интереса.

Острие его клинка нежно коснулось белоснежной кожи в вырезе ее платья и начертило кровью раненого стилизованное сердце. Бенедетта словно окаменела. Она не могла выдавить из себя и звука. Девушка не знала, в чем тут дело. В том, что ей противно прикосновение калеки? В том, что ей страшно? Или в том, что она чувствовала странное влечение к этому уродцу? Прошлое настигло ее, нахлынули воспоминания о том, от чего она сбежала. О том, чего втайне жаждала ее темная сторона.

– Мама… – прошептала девушка.

– Что? – переспросил патриций, не расслышав ее слов.

Меркурио схватил Бенедетту за руку и оттащил в сторону. Патриций, откровенно наслаждаясь происходящим, окинул его взглядом, словно не ожидал подобного. Непристойным, едва ли не соблазняющим жестом Контарини показал Меркурио язык.

– Знаешь, красавчик, прикажи я тебе вылизать мои сапоги, и тебе пришлось бы это сделать. Как ты смеешь становиться между мной и этой шлюхой?

– Она не шлюха. Она еще девственница, – зачем-то произнес Меркурио.

Хлыщ удивленно поднял одну бровь.

– Все интереснее и интереснее. В наши времена редко можно встретить девственницу.

– Убери от нее свои грязные руки! – прорычал Меркурио.

Глаза Контарини радостно блеснули. И через мгновение патриций нанес удар.

Но Меркурио был готов к этому. Увернувшись, он схватил горбуна за руку и притянул к себе, подставляя ему подножку. Юнец потерял равновесие и только потому не повалился на землю, что один из его спутников, оказавшийся проворнее остальных, подхватил щеголя под руку.

– Бежим! – крикнул Бенедетте Меркурио.

Девушка заколебалась на мгновение, но затем бросилась наутек. Шмыгнув между двух пьяниц, она помчалась прочь, но люди Контарини погнались за ней. Меркурио выхватил из рук толстяка весло и ударил им преследователей, поранив двоих из них.

– Бежим! – вновь крикнул он Бенедетте, сворачивая в темный узкий переулок.

Люди Контарини оказались быстрее Бенедетты – девушке мешала юбка. Вскоре они догонят беглецов. Повинуясь внутреннему голосу, Меркурио свернул в сторону Сант-Апонал. Перед площадью кто-то преградил им проход в переулок Калле-дель-Луганегер.

– Скарабелло! – выдохнул Меркурио.

Скарабелло и его люди отошли в сторону, пропуская Меркурио и Бенедетту, а затем вновь сомкнули ряды, останавливая слуг патриция.

Противники молча смотрели друг на друга. Скарабелло и его люди оставались совершенно спокойны, но их руки легли на мечи. Люди патриция тяжело дышали, запыхавшись от быстрого бега. За спиной Скарабелло Меркурио и Бенедетта отчаянно ловили губами воздух. Все молчали, замерев на месте.

Наконец послышались неровные шаги. Контарини, хромая, подошел поближе. Его искалеченная рука дергалась в воздухе, чем-то напоминая Меркурио ощипанное куриное крылышко. В широко открытом рту были видны острые зубы, на подбородок стекала струйка слюны.

– Мы вас ждали, ваша милость. – Скарабелло низко поклонился.

Контарини тяжело дышал от напряжения. Он едва держался на ногах, его качало из стороны в сторону. Походкой краба горбун подошел поближе.

– Скарабелло, неужели ты защищаешь этого юного преступника? – визгливо осведомился патриций, отдышавшись.

– Боюсь, что так, ваша милость. По чистой случайности он оказался одним из моих людей. – Беловолосый, точно извиняясь, развел руками.

Улыбнувшись, Контарини отер с подбородка слюну рукавом своего роскошного камзола. В полумраке переулка яркие ткани его наряда поблескивали, точно шкурка какого-то сказочного существа. Белели волосы альбиноса. Все же остальное, казалось, поглотили тени.

Меркурио недоуменно уставился на Скарабелло, а потом перевел взгляд на Бенедетту, но девушка не сводила глаз с Контарини.

– Мне нужен этот мальчишка, – заявил патриций. – Он оскорбил меня и должен заплатить за это.

– Ваша милость, вы знаете, что я ваш верный слуга, – ответил Скарабелло. – Но при всем уважении, я вынужден отказать вам в выполнении этой просьбы. Мои люди несут ответственность за свои деяния только передо мной. – Он без тени подобострастия посмотрел на аристократа. – А я несу ответственность только перед миром. Потому, ваша милость, нам придется разрешить возникшее затруднение между нами, если у вас остались какие-то претензии.

Контарини смерил его нарочито равнодушным взглядом, но его ярость выдало движение губ – патриций так сильно прикусил нижнюю губу, что потекла кровь. Он проиграл этот бой.

– Скажи своему человеку, пусть не попадается мне на глаза, – еще визгливее, чем прежде, заявил он. – Его голова принадлежит мне, и я заберу свое, как только мне представится такая возможность. – С этими словами он развернулся, подав знак своим людям. – Пойдемте к тому монаху. Он мне нравится. Злоба разъедает его изнутри. Будет много крови. – Горбун залился безумным смехом.