Книга Становление Европы. Экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры. 950-1350 гг. - Роберт Бартлетт

Таким образом, ритм и модели урбанизации в юридическом, или конституционном смысле отличаются от экономического. Например, в Богемии или Моравии формы, институты и термины, употреблявшиеся в отношении самоуправляемых городов, были привнесены извне, причем за достаточно короткий период времени (начало XIII века) и по инициативе сверху, то есть князьями. Однако важные и относительно густонаселенные торговые центры уже существовали в этих регионах несколькими столетиями раньше. Прага, которая в X веке уже упоминается как «крупнейший торговый центр страны», другие важные в экономическом отношении города — Брно и Оломоуц, получили правовое оформление в виде города далеко не первыми, зато многие пункты, не имея такого экономического значения, стали именоваться городами задолго до них. Таким образом, история развития городов в Богемии требует рассмотрения под разными углами зрения. Очень похожая ситуация наблюдалась в Ирландии, где города в экономическом смысле были основаны еще викингами либо стали появляться вокруг монастырей начиная с X–XI веков. Города же в юридическом смысле явились следствием англо-нормандского завоевания в конце XII века. Археологические раскопки 1970-х годов в Дублине показали, что он переживал бурный расцвет торговли и ремесленной жизни, то есть по сути являлся городом, еще задолго до появления англо-нормандцев. Что принесли с собой завоеватели и чего до них не существовало, так это законов и традиций письменной документации. Когда в конце XII века новые властители Ирландии, король Генрих II и его сын Иоанн, даровали Дублину городские хартии, то стали «основателями» города лишь в очень узком понимании. Наиболее проработанным из названных документов является хартия, выданная Иоанном в 1192 году, и один взгляд на содержащиеся в нее положения обнаруживает ту смесь конституционных привилегий и экономических норм, которая вообще была характерна для городского законодательства в Европе Высокого Средневековья.

По условиям хартии 1192 года Дублин объявлялся территориальной единицей с установленными границами, которые описывались самым детальным образом, а также юридической единицей, городом и одновременно округом со своим судом, где раз в неделю вершились местные дела судебного и административного свойства. В хартии Иоанна особо подчеркивается ряд специальных привилегий гражданам Дублина в отношении судопроизводства. Их нельзя судить за пределами города, они освобождаются от судебных поединков и мэрдрэма (murdrum) — штрафа, которым облагались населенные пункты, на чьей территории обнаруживались неопознанные трупы. Их нельзя штрафовать за «невежество», то есть за неправильно употребленные слова и выражения в их прошениях в суд; в черте города запрещено всякое дознание; ограничиваются суммы денежных штрафов. Все эти правила означали особые привилегии жителей Дублина в низшем суде. Вдобавок они получали определенные свободы личности и имущественные права. Земля в черте города Дублина находится в свободной аренде — бегедже (burgage), застройку можно осуществлять по своему усмотрению, и все пространство в границах города находится в коллективном ведении. Никакой господин не вправе решать вопросы вступления в брак их детей или вдов. Они имеют право образовывать гильдии, «точно так же, как жители Бристоля» (Бристоль был для Дублина «материнским» городом).

Дополнительно ко всем этим правам провозглашались привилегии экономического порядка. Из них самым важным, вероятно, являлось освобождение от толла (то есть внутренних таможенных пошлин) на всей подвластной Иоанну территории. Предусматривались также гарантии в отношении долгов. С одной стороны, жителям Дублина позволялось накладывать арест на имущество должника, то есть завладевать собственностью того, кто не смог вовремя расплатиться по долгам. С другой стороны, сами они могли подвергаться такой мере воздействия только в случае, если лично являлись должником или поручителем должника. Иными словами, они освобождались от круговой поруки за других горожан, которая была типичной практикой в жизнеустройстве средневековых городов. Кроме того, в границах города они наделялись разнообразными торговыми монополиями. Иностранным купцам было запрещено покупать зерно, кожу или шерсть иначе, как у горожан. Они также не имели права продавать в розницу ткани, содержать таверны или торговать в городе дольше сорока дней. Ясно, что такие положения подразумевают наличие достаточно развитой системы торговли и городского органа регулирования купли и продажи. С другой стороны, законодательные привилегии должны были быть привлекательными для любой группы, которая стремилась освободиться от традиционно жесткой правовой регламентации либо хотя бы отчасти ограничить права господина. Городской закон как раз и выполнял эту двоякую функцию, и городская свобода всегда означала нечто большее, чем просто свобода торговать.

Ирландия также представляет хороший пример колониальной территории, где получила широкое распространение практика предоставления городских привилегий сельским районам — в целях привлечения новых поселенцев. Эти «сельские местечки-боро» (rural boroughs), как их принято называть, были очень многочисленны. Известны около 240 ирландских боро, что составляет приблизительно одно поселение со статусом города на тринадцать миль. Это меньше, чем в Англии того времени, где один город приходился в среднем на десять миль, но Англия вообще имела более высокую плотность населения (примерно вдесятеро выше, чем Ирландия) и значительно более обширную площадь пашни. В демографическом отношении Ирландия схожа с территориями между Эльбой и Одером, где города, как, например, в Мекленбурге, Померании или Силезии, отстояли друг от друга в среднем на тринадцать миль. Очевидно, что не все из 240 населенных пунктов, имевших права городского самоуправления, исполняли функции города в экономическом отношении. На самом деле, есть мнение, что из них менее четверти (а именно — пятьдесят-шестьдесят) являлись городами в этом смысле слова. Многие же оставались сельскими поселениями, но наделенными городскими привилегиями, которые служили тем магнитом свободы для поселенцев, о котором мы говорили в предыдущей главе. Во всяком случае, в определенный момент в городской язык начинает вливаться лексика, связанная с получением крестьянами свободы — borough, burgess, burgage и их производные. Похожим образом на Сицилии католические колонисты назывались бюргерами и пользовались гражданскими свободами горожан, даже если по сути они оставались сельскими жителями, только с особым статусом.

Таким образом, городская свобода, понимаемая как совокупность особых привилегий и вольностей, становилась мощным стимулом для новых поселений порой независимо от соображений коммерческого порядка. Иммигранты селились в городах в стремлении получить доступ не только к торговле, но и к свободе. Епископ Рижский заявлял, что «город Рига привлекает к себе правоверных в большей степени благодаря своей вольности, нежели плодородными окрестными землями». Многочисленные мелкие города, разбросанные по многим периферийным районам Европы, были призваны служить не только центрами торговли, но и стимулировать их заселение. Иногда, как было на Пиренеях, правовое оформление городов становилось следствием соображений военного порядка. После того, как в 1139 году Альфонс VII Кастильский отбил у мусульман Орэху, он даровал жителям города вольность от податей, свободное право отчуждения собственности и другие юридические привилегии и гарантии. «Я счел целесообразным, — объявил он, — чтобы те, кто придет в Орэху, имели границы и права, дабы мавры, коим она принадлежала в прошлом, не могли вернуть ее себе, воспользовавшись слабостью или беспечностью христиан». Права и свободы привлекали поселенцев, а поселенцы, в свою очередь, реально закрепляли свершившееся завоевание. Об экономической стороне вопроса речи не идет.