Книга Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи - Александр Авдеенко

Через некоторое время вошел в закусочную и Василь Гойда. Он взял пачку сигарет, кружку пива, бутерброд а сел за столик, самый дальний от того, за которым расположился Батура.

Старик попросил буфетчика Якова налить двести граммов водки и сразу же, в один прием, не закусывая выпил:

- Как, дядя Игнат, хороша водочка после трудов праведных? - спросил буфетчик.

Нищий скромно отмахнулся:

- Какие мои праведные труды, насмешник! Врагу своему не пожелаю заниматься таким промыслом. От круглого сиротства, от черной бедности решился на такое.

- Вот так бедняк! - засмеялся буфетчик. - Да ты мое заведение купишь, если захочешь, со всеми его потрохами!

- Эх ты, Яков, божья душа, кому завидуешь! - Старик сердито ударил себя по карману. - Бери мои капиталы, давай мне свои ясные очи и свои тридцать лет! Ну, хочешь поменяемся?

- Ладно уж, не хорохорься, кум! Насквозь я тебя вижу, душа любезная. - Буфетчик взял с прилавка неглубокую тарелку, поставил на стол перед стариком. - Выкладывай свой утренний улов да помалкивай, не прибедняйся.

Батура выгребал из кармана серебряную мелочь горсть за горстью. Тарелка наполнилась. Буфетчик подхватил ее, ловко и мягко бросил на весы.

- Два триста восемьдесять. Восемьдесят на усушку и утечку. Чистый вес - два триста. Получите взамен вашего благородного металла потрепанные бумажки. - Буфетчик, тоже хвативший добрую порцию горькой, положил в шляпу старика несколько десятирублевок и насмешливо погрозил ему пальцем: - Имей в виду, Игнат, я веду учет твоим доходам. Скоро миллионером станешь.

- Выдумывай, так тебе и поверили! - Батура подслеповатыми своими глазами окинул помещение закусочной. - Сегодня моим кормильцам жалованье выдавали, вот они и расщедрились. Завтра, может быть, и на хлеб не соберу.

Гойда допил пиво и решил, что дольше ему оставаться в закусочной нельзя. Он вышел на улицу, перебрался на другую сторону и зашел в аптеку, откуда хорошо была видна дверь закусочной.

Батура покинул пивную не скоро, в конце дня. Гойда ожидал, что подвыпивший старик пойдет домой… Нет, он твердой походкой, прокладывая себе путь посохом, направился по Садовой, свернул на Кировскую и, к удивлению Гойды, занял свой пост на углу, под шатровым каштаном.

После восемнадцати часов из многоэтажного дома штаба авиасоединения и прилегающих к нему зданий стали выходить офицеры, закончившие рабочий день. Все они, по одному и группами, прошли мимо каштана, под которым стоял нищий. Серебро теперь лишь изредка падало в его черную шляпу, но он терпеливо стоял и ждал.

Через полчаса Батура исчез. Вернулся после семи, перед началом киносеанса в Доме офицеров. Поздно вечером он ушел с Кировской окончательно.

Гойда проводил Батуру домой и вернулся на Кировскую. Улица была безлюдна, плохо освещена. Василь поднял воротник пиджака, нахлобучил на лоб кепку и стал под каштаном. «Что он видит отсюда?» - размышлял Гойда.

На Ужгородской дробно и весело простучали каблуки женских туфель. Две девушки, в одинаковых шляпках, с одинаковыми косынками, овевая Гойду крепкими духами, выпорхнули из-за угла. Они так были увлечены разговором, что не заметили Гойду, и он невольно услышал их сердечные весенние тайны. Правда, тайны были небольшими, древними, из числа тех, какие сопровождают юность каждого человека: что он сказал ей и что она ответила ему, как он неожиданно поцеловал ее, и как она испугалась, хотела убежать да не смогла, ноги не послушались.

Девушки, смеясь, скрылись в темном сквере.

Гойда вышел из-под каштана. Сегодня ему здесь уже нечего было делать. Теперь он, кажется, понял, зачем Батура с утра до вечера стоял на углу Кировской и Ужгородской. Изо дня в день, из недели в неделю мимо него проходили офицеры, и старик, вслушиваясь в обрывки разговоров, мог выудить нужную ему информацию.

Гойда отправился на Киевскую, чтобы обо всем доложить Зубавину. Внимательно выслушав его, майор приказал продолжать наблюдение.

На другой день ранним утром Гойда опять явился на квартиру к своему другу. Анна Степановна встретила его лукавой усмешкой.

- Что, пришел делать святое дело? - Она кивнула на окно, выходившее на Кировскую. - Занимай свою позицию, мешать не буду. - Накинула на голову старенький теплый платок, взяла корзину и ушла.

Гойда распахнул створки окна, закурил и стал ждать появления Батуры. Ждал час, другой, а старика все не было. Неужели что-нибудь заметил, почувствовал?

В одиннадцатом часу хлопнула входная дверь. Вернулась Анна Степановна. Лицо ее было озабоченным, тревожным.

- Ну, как? - спросила она, тяжело дыша и вытирая с морщинистого лба пот. - Что ты высидел? Не здесь бы тебе надо быть. Твой Батура сегодня дежурит около мадьярской церкви.

- Мой Батура? Что вы, тетя Аня! - Гойда был смущен, растерян и не сумел этого скрыть.

- Ладно, не отнекивайся! Когда иностранец подал Батуре милостыню, я сразу поняла, зачем тебе понадобилась наша квартира.

- Какой иностранец? Какая милостыня?

Анна Степановна наглухо закрыла окно и, схватив Гойду за руку, оттащила его вглубь комнаты:

- Слушай!..

Говорила она горячо, сбивчиво, опуская подробности, но Гойда ясно понял смысл того, что произошло.

Магазин, куда зашла Анна Степановна, расположен напротив главного входа протестантской церкви. Покупая продукты, Анна Степановна увидела через витринное стекло Батуру. Он стоял на каменных плитах паперти с черной шляпой в руках. Люди, проходя мимо старика, молча, не останавливаясь, бросали ему мелочь. И только один человек, незнакомый Анне Степановне, наверняка не здешний, не яворский, поравнявшись с Батурой, осмотрел его с ног до головы, пожал плечами, что-то сказал и прошел в церковь. Человек этот очень похож на иностранца: высокий, в светлом коротком пальто, в роговых очках. Анна Степановна невольно заинтересовалась им. Она вышла из магазина и направилась в церковь. Незнакомец, сняв шляпу и прислонившись к дверному косяку, с любопытством оглядывал прихожан и убранство храма. Пробыл он здесь недолго. Когда покинул церковь, Анна Степановна пошла за ним. Ей было интересно, остановится ли он еще раз около Батуры, скажет ли ему что-нибудь. Да, опять остановился. Порывшись в карманах, достал десятирублевку, бросил ее в шляпу Батуры и сказал: «Мало, но больше не могу». Кроме Батуры, около церкви стояли еще двое нищих. Им иностранец тоже дал по десяти рублей. После этого он вышел на улицу, где его ждала открытая машина, принадлежащая яворской гостинице «Интурист». Когда иностранец уехал, Анна Степановна сосредоточила свое внимание на Батуре. Уверенный, что за ним никто не наблюдает, он достал полученную десятирублевку, бегло осмотрел ее и снова спрятал в карман.

Выслушав рассказ Анны Степановны, Гойда помчался к Зубавину. Через несколько минут он был на Киевской, у внутреннего подъезда райотдела МГБ. Взбежал по крутой лестнице на второй этаж и, тяжело дыша, остановился перед глухой дверью начальника отдела. Отдышавшись, поправил кепку, постучал в дверь.