Книга Великая Екатерина. Рожденная править - Нина Соротокина

Екатерина Ивановна осталась одна с двумя детьми (дочь Анастасия и сын Павел): скучала по мужу, обижалась на императрицу. Не исключено, что она говорила походя много лишнего, о чем сама потом пожалела, но к делу Мировича, в чем ее подозревали, она не имела никакого отношения. Вскоре после отъезда мужа она переехала с семьей в Петербург. Дом пришлось снять, у Дашковой не было собственного дома в Петербурге. Дом был большой, и часть его она уступила своему дяде (по мужу) генералу П.И. Панину. Генерал только что был назначен сенатором, а потому принимал на дому большое количество посетителей. Одним из этих посетителей был злополучный Мирович. Нашлись злопыхатели, которые сообщили императрице, что Дашкова принимала у себя заговорщика. Никите Ивановичу Панину стоило большого труда разубедить в этом Екатерину II.

Несколько слов о братьях Паниных – старшем Никите и младшем Петре. Они были двоюродными братьями свекрови Дашковой. С младшим, Петром Ивановичем и женой его Дашкова дружила, а о Никите Ивановиче она отзывается неодобрительно. Никита Иванович «был благодетелем моих детей; не будь этого, я бы возненавидела Панина, потому что из-за него пятнали мою репутацию». Никита Иванович здесь совершенно ни при чем, но после охлаждения к Дашковой императрицы о ней с удовольствием сочиняли всяческие небылицы. В обществе старшего Панина называли то ее любовником, то ее отцом, так как он был якобы любовником матери Екатерины Романовны. Эти сплетни сильно попортили отношения Дашковой с отцом Романом Илларионовичем, которые и без того не были близкими.

7 сентября 1764 выборы в Польше состоялись. Королем был выбран Станислав Август Понятовский. Екатерина писала Н.И. Панину: «Поздравляю вас с королем, которого мы делали». В этом же месяце Екатерина Романовна получила известие о смерти мужа. Он умер не на поле брани, а от сильнейшей простуды, «пал жертвой рвения, которое он приложил к исполнению воли императрицы», – так пишет сама Дашкова.

Это был страшный удар, который уложил Екатерину Романовну на полмесяца в постель. Нам трудно понять, как они там болели, в XVIII веке, по описанию, «чистый романтизм»: левая рука и нога отказали, сама без сознания, «доктор Краузе своим искусством и уходом спас мне жизнь». Судя по романам, дамы в то время все время падали в обморок – причем без всякого притворства действительно теряли сознания. Я, живя в XX и XXI веке, ни разу не видела, чтобы какая-то женщина при самом страшном известии, а их было куда как много, упала бы в обморок. Но это – так, к слову. Дашковой двадцать лет, двое детей на руках, сыну год – безумно ее жалко.

Вот отчет британского посла Джорджа Макартни (март 1765 года): «Княгиня Дашкова, которая со времени смерти своего мужа вела здесь самый уединенный образ жизни, теперь решила выехать из этой столицы и поселиться в Москве. Она уже уехала вчера, но перед отъездом имела честь целовать руку императрицы и проститься с ней; ей давно уже был запрещен приезд ко двору, но ввиду того обстоятельства, что она уезжает, быть может, навсегда, ее императорское величество по ходатайству Панина согласилась видеться с ней перед отъездом. Прием, оказанный ей, был таков, как ей и следовало ожидать, то есть был холоден и неприветлив, кажется, все рады ее отъезду».

Про долги мужа и про то, как Дашкова «отрабатывала» их в деревне, я уже писала. В 1768 году Екатерина Романовна написала прошение на высочайшее имя – с просьбой отпустить ее с детьми за границу. Просто по своей воле она уехать не могла, потому что была «кавалерственной дамой», то есть имела орден «Св. Екатерины» малого креста, и этикет требовал высочайшего разрешения. Ответа не было почти год. Тогда Дашкова поехала в Петербург. Ей удалось на балу встретиться с императрицей, и она повторила свое просьбу. Разрешение было получено.

Никита Иванович Панин переживал – а хватить ли денег на такую дорогую поездку? «Я буду путешествовать под чужим именем и буду тратить деньги только на еду и лошадей», – таков был ответ. Она действительно путешествовала под именем Михалковой. За несколько дней до отъезда в ее дом явился помощник секретаря и передал Дашковой пожалованных императрицей 4000 рублей. «Не желая раздражать императрицу отказом от столь смехотворной суммы, я принесла счета моего седельника и золотых дел мастера, доставившего мне несколько серебряных дорожных вещей.

– Вы видите эти счета, – сказала я ему, – они еще не оплачены; потрудитесь положить на стол нужную для оплаты сумму, а остальные возьмите себе».

Вот так-то!

Описанию путешествия по Европе отведено много места в «Записках». Одно перечисление городов может занять полстраницы: Рига, Кенигсберг, Германия… потом Англия… конечно, Париж…Всюду она посещала театры, музеи, соборы, водила знакомства с самыми знаменитыми людьми. В Берлине ее принимала королевская семья вместе с Фридрихом II.

Современники очень по-разному описывают Екатерину Романовну. Вот, например, высказывание британского посла лорда Бекингема: «Леди, чье имя, как она считает, бесспорно отмечено в истории, обладает замечательно хорошей фигурой, прекрасно подает себя. В те краткие моменты, когда ее пылкие страсти спят, выражение ее лица приятно, а манеры таковы, что вызывают чувства, ей самой едва ли известные. Но хотя это лицо красиво, а черты не имеют ни малейшего недостатка, его характер главным образом таков, какой с удовольствием бы изобразил опытный художник, желая нарисовать одну из тех знаменитых женщин, чья утонченная жестокость напоминает журналы ужасов. Ее идеи невыразимо жестоки и дерзки, первая привела бы с помощью самых ужасных средств к освобождению человечества, а следующая превратила бы всех в рабов». Поговорить бы с лордом Бекингемом, узнать, что именно он имел ввиду? Видимо, одну из форм утопии, которую могла сочинить Дашкова, начитавшись великих энциклопедистов. Именно их идеи привели к Великой Французской революции. Сталинский социализм тоже был одной из форм утопии.

При этом Дашкова, как многие из лучших и образованных людей того времени, была категорически против отмены крепостного рабства. Она считала, что эта отмена приведет к большой беде в первую очередь для самих крестьян. В «Записках» она подробно описала свой спор с Дидро, который ратовал за свободу. Оппонентка в споре утверждала, что свобода принесет пользу только просвещенному человеку, а при неграмотном свободном крестьянине в государстве неизбежны анархия и беспорядок. Сейчас крестьянин живет и ни о чем не думает, он под защитой барина. «Мне представляется слепорожденный, которого поместили на вершину крутой скалы, окруженной со всех сторон глубокой пропастью; лишенный зрения, он не знал опасности своего положения, и беспечно ел, спал спокойно, слушал пение птиц…» И вот врач вернул ему зрения, но он не может увести несчастного со скалы. От безвыходности своего положения, а также от страха, тот заболеет и умрет.

Через три года она вернулась на родину, но в 1778 году повторила заграничный вояж. На этот раз это была Шотландия, она хотела, чтобы любимый сын Павел прослушал курс в Эдинбургском университете. Потом она побывала в Италии и Швейцарии.

Н.И. Павленко, внимательно анализируя «Записки», сделал интересный вывод. Екатерина Романовна решила вернуть расположение Екатерины II и, поняв сущность императрицы, смирила гордость и принялась расхваливать ее на все лады. Особенно преуспела она в тех домах, где лесть эта была принята и со временем достигала ушей императрицы. Она восхваляла Екатерину II и в королевском доме в Берлине, и у Дидро, и в Женеве, где она встретилась с Вольтером.