Книга Страсти по власти. От Ленина до Путина - Михаил Пазин

Что на это можно сказать? Получилось бы масло масляное: Хрущев и так был фактическим главой страны, а все члены Президиума одновременно занимали высшие государственные посты. Правда, была одна тонкость – такой порядок должна была утвердить новая Конституция. Относительно национальных воинских формирований: этот проект Хрущев украл у Берии; мы уже писали, что ничего хорошего из этого не получилось бы. Насчет остального – страна действительно тогда стояла на пороге кардинальных перемен; одно было неясно: как Хрущев проводил бы их?

Если с таким же невежеством, то он наломал бы дров еще больше, чем прежде. Особенно это касалось отстранения КПСС от власти.

С этим, как и прежде, не смогли смириться партийные боссы. Тогда они объединились против Сталина, а в 1964 году – против Хрущева. Как это можно – власть терять? Да ни за что в жизни!

В 1962–1963 годах самыми близкими к Хрущеву людьми были Брежнев, Подгорный, Козлов и Шелепин (не путать с Шепиловым). Брежнев, будучи вторым человеком в партии, вел заседания Президиума ЦК во время отпуска и частых командировок Хрущева по стране да по заграницам. Именно в этом ближайшем окружении Никиты Сергеевича и созрел против него заговор. Эти люди отражали интересы совпартноменклатуры, недовольной постоянными кадровыми перестановками и покушениями на их привилегии. А тут еще планы Хрущева об отстранении партии от власти! Это уже ни в какие ворота не лезло! Аппарат ЦК постепенно приходил к мысли, что горе-реформатор представляет для него смертельную опасность. К 1964 году сумасбродный Никита надоел буквально всем: и партии, и народу, и стране в целом.

Сторонники смещения Хрущева начали осторожно поговаривать об этом уже со второй половины 1963 года. Поводом послужила еще одна «блестящая» мысль Хрущева о разделении партийных организаций на промышленные и сельские. Нелепость этой затеи была очевидной: по сути, предлагалось иметь в стране две партии. Соответствующий этой теме анекдот: прибегает мастер в обком и жалуется, что в цехе рабочие ударили его молотком по голове… «Вам, товарищ, нужно в промышленный обком, а у нас сельский, вот если бы колхозник серпом по яйцам, тогда уж к нам…»

Считается, что инициатором заговора против Хрущева был Брежнев. Однако это не так: начало заговору положил Александр Шелепин – «Железный Шурик». До этого, в 1958–1961 годах, он был председателем КГБ, а в описываемое время – секретарем ЦК и замом Хрущева в Совете Министров. Он общался со своими сторонниками в самых неожиданных местах, в частности на стадионах во время шумных матчей, чтобы их не подслушали. Там и сговаривались. Особая роль в заговоре отводилась председателю КГБ Семичастному, рекомендованному на этот пост Шелепиным. Ему поручалось парализовать охрану Хрущева. Должность Семичастного был ключевой. На пенсии он вспоминал: «Уже накануне 70-летия Хрущева шли разговоры, что дальше терпеть такое нельзя, то есть это было еще весной 1964 года. И я был в числе первых, с кем вели разговор. Кстати, когда говорили с Косыгиным, первое, что он спросил: какова позиция КГБ, и тогда дал согласие…»

Свою игру вел и осторожный Брежнев. Он своей партийной властью рассылал людей по регионам, чтобы узнать, как реагирует население на нововведения Хрущева. Естественно, доклады были не в пользу Никиты Сергеевича. Теперь Брежнев мог ссылаться на мнение «масс». Леонид Ильич привлек на свою сторону премьер-министра России Воронова, а также секретаря ЦК Андропова.

Итак, Хрущевым были недовольны абсолютно все, и вскоре две группы заговорщиков консолидировались. Против Хрущева объединились такие, казалось бы, непохожие люди, как Подгорный, Косыгин, Суслов, Шелепин, Мазуров и Полянский. К заговору привлекли и министра обороны Малиновского. У этих непохожих людей был один противник – Никита Сергеевич Хрущев.

Брежнев и другие заговорщики учли уроки неудачного смещения Хрущева в 1957 году; тогда оказалось, что простого большинства членов Президиума ЦК для этого недостаточно: нужно еще и заручиться согласием членов ЦК. Работу с ними начали вести, но очень осторожно. Так, в заговор был вовлечен Мжаванадзе, первый секретарь Грузии. Он, в свою очередь, сагитировал остальных членов ЦК Закавказья.

Заговор понемногу расширялся. Характерно, что чем дальше от членов Президиума ЦК протягивались нити, тем откровеннее были разговоры. Вместе с тем заговорщики вполне обоснованно опасались за свою жизнь. Об этом говорил один из них, секретарь ЦК Демичев: «Не знали, чем кончится все и не окажемся ли мы завтра неизвестно где». Так же думал и Андропов.

Чтобы усыпить внимание Хрущева, в апреле 1964 года пышно отпраздновали его 70-летие. Было много похвальных речей и панегириков; ему пели аллилуйя и вручили четвертую звезду Героя. Однако это была издевка: все помнили, что Сталин носил лишь одну-единственную звезду Героя Социалистического Труда.

При этом заговорщики уже делили шкуру неубитого медведя. В персеки (первые секретари) метили одновременно Шелепин, президент РСФСР Игнатов и Брежнев.

1964 год стал годом особенно интенсивных поездок Хрущева по стране и за ее пределы – в целом 135 дней он провел в поездках. Это дало возможность заговорщикам консолидировать свои силы. «Кот из дома – мыши в пляс». В сентябре 1964 года многие из них отдыхали на Ставрополье, где их принимал первый секретарь края Кулаков. Там-то и были окончательно обсуждены все детали смещения Хрущева.

Первые сведения о заговоре поступили к сыну Хрущева – Сергею Никитичу. Он подробно описал это в своих мемуарах. Однажды ему позвонил Галюков, начальник охраны Игнатова. Он сообщил, что его шеф разъезжает по стране и вербует сторонников против Хрущева. Охранник хотел бы поговорить на эту тему с самим Никитой Сергеевичем, но так как его не было, удовлетворился беседой с сыном. Сергей Никитич заинтересовался информацией и назначил Галюкову встречу. Они, соблюдая конспирацию, встретились в лесу, вдали от посторонних глаз. Галюков рассказал, что Брежнев, Подгорный, Полянский, Шелепин и Семичастный уже год как тайно готовят отстранение Хрущева от власти. Они учли опыт Маленкова и Молотова (1957), под тем или иным предлогом переговорили с большинством членов ЦК и добились их согласия. По словам Галюкова, акция была намечена на октябрь 1964 года, до открытия очередного Пленума ЦК, на котором Хрущев намеревался внести проект новой Конституции.

Сергей Хрущев пересказал донос Галюкова отцу. Но тот не поверил: как такие разные люди могли сговориться против него? К тому же многие из них были его друзьями или обязаны ему карьерой. Однако в душу Хрущева все же закрались кое-какие смутные сомнения, и он решил поговорить на эту тему с членами Президиума ЦК: «Что-то вы, друзья, против меня затеваете. Смотрите, в случае чего разбросаю, как щенят». «Друзья» чуть ли не хором стали клясться, что у них и в мыслях ничего подобного не было, да и быть не могло. Успокоенный Хрущев уехал на отдых в Пицунду. По словам Игнатова, многих из присутствующих это заявление Хрущева повергло в шок. Егорычев, еще один из заговорщиков, вспоминал, как напуган был тогда Брежнев: «Коля, Хрущеву все известно. Нас всех расстреляют». Сергей Хрущев рассказывает иную версию: со слов отца он утверждает, что Никита Сергеевич на выходе из Совета министров накоротко переговорил на тему переворота с Микояном и… с заговорщиком Подгорным! Микоян, действительно не принимавший участия в заговоре, благоразумно промолчал, а Подгорный стал уверять Хрущева, что ничего подобного нет, и даже высмеял его.