Книга Невский романс - Ольга Свириденкова

— Пожалуйста, — произнес он таким умоляющим голосом, что Полина изумленно открыла рот. — Дай мне увидеть тебя там! Я мечтал об этом с самого начала вечера.

От удивления Полина перестала противиться, и Владимир тотчас повторил свой дерзкий маневр. Его руки возбуждающе заскользили по ее бедрам и ягодицам, вызвав у Полины поток новых приятных ощущений. Он осыпал поцелуями ее ноги, упругую впадину живота. А затем прижался лицом к темному треугольнику, с наслаждением вдыхая аромат сокровенных женских глубин.

Полина испуганно вздрогнула, когда Владимир осторожно развел влажные лепестки. Это казалось невероятным — он целовал ее там, в самом запретном и непристойном месте! Его губы, язык ласкали бутон ее плоти, как до этого ласкали рот. Нежно, самозабвенно, исступленно… Заставляя оживать каждый нерв, поминутно вскрикивать — от восторга и какого-то необъяснимого прилива чувствительности. Это было похоже на сладкую пытку. Хотелось, чтобы он не останавливался, и в то же время, чтобы перестал.

— Все, хватит, пожалуйста! — пробормотала она с жалобной мольбой. — Я больше не могу, это слишком… много для меня!

Владимир остановился, и Полина испытала странную смесь облегчения и разочарования. Сквозь блаженный туман до нее долетел его нежный, отрывистый смешок.

— Хорошо, — сказал он, перемещаясь на колени, — тогда попробуем что-нибудь… более невинное.

Он перевернул Полину на живот и тут же оседлал ее бедра. Она хотела протестовать, но вместо этого лишь довольно застонала, ощутив на своей спине успокаивающее тепло его рук. Понемногу Полина расслабилась, а затем ее снова начало охватывать возбуждение. Оно нарастало мягкими волнами, с каждым движением руки Владимира, с каждым его поцелуем. Стоны Полины сделались громче, она перестала стесняться и уже сама подсказывала, где и как ее ласкать.

Внезапно Владимир слез с ее бедер, а затем быстро вошел пальцами в ее лоно. Тело Полины изогнулось, ее руки судорожно впились в одеяло.

— Возьми меня, — прошептала она, нетерпеливо двигаясь навстречу его руке. — Пожалуйста, скорее, я так этого хочу!

И снова ей не пришлось упрашивать его дважды. Он так быстро перевернул ее на спину, что она не успела опомниться. А затем она ощутила неистовый всплеск наслаждения, не сразу осознав, отчего.

На какое-то время Владимир замер, давая ей время освоиться в новом положении. Их взгляды встретились — и Полина с изумлением поняла, что ей хочется смотреть ему в глаза. Это открытие так потрясло ее, что она даже рассмеялась: счастливым, радостным и беззаботным смехом, которым не смеялась уже давно.

Не спуская с Полины влюбленных глаз, Владимир осторожно задвигался. Ее тело машинально подстроилось под его движения, и они начали двигаться в едином, слаженном ритме. Временами их губы соединялись и снова разъединялись… Лаская друг друга глазами и руками, то ускоряя, то замедляя темп, они постепенно приближались к вожделенным вершинам наслаждения. Сплетая руки, губы, тела… Шепча ласковые слова и мысленно моля небеса, чтобы эти волшебные минуты никогда не кончались…

* * *

Солнечный лучик защекотал Полине лицо, и она проснулась. В доме было тихо, но, судя по бьющему в окна свету и стоявшей в комнате духоте, день уже давно вступил в свои права.

Отыскав взглядом часы, Полина ужаснулась. Половина одиннадцатого! Вряд ли она успеет вернуться домой до пробуждения золовки, однако мешкать все равно не стоило.

Печально вздохнув, Полина повернулась к лежавшему рядом Владимиру. Он улыбался во сне — счастливой и необычайно умиротворенной улыбкой. Его лицо совсем не выглядело усталым. Скорее, наоборот: свежим, отдохнувшим и удивительно молодым, как у двадцатилетнего мальчишки.

В какой-то момент Полине отчаянно захотелось разбудить его, но она тут же отбросила эту мысль. Зачем? Что она может сказать ему? Что страшно жалеет о своей ошибке, о том, что не вышла за него замуж? Он и так уже это понял. А слушать его сочувственные речи для нее будет невыносимо.

Осторожно поцеловав Владимира, Полина бесшумно оделась. Затем выскользнула в полутемный коридор и начала с опаской спускаться по лестнице, молясь, чтобы не столкнуться с Наденькой.

Ее экипаж стоял во дворе. Молодой кучер — сын того самого каретника, которого она недавно избавила от наказания — сидел на облучке, жмурясь от солнца и увлеченно лузгая семечки.

— Как ты, Федя, выспался? — спросила Полина, усаживаясь в карету.

— Да уж не только выспался, Полина Юрьевна, а и подкрепиться успел, — весело отозвался кучер. — Ну что мы? Домой?

— Домой, то бишь, к графине Лисовской. Да, Федя, — Полина задержала на парнишке выразительный взгляд, — смотри же, не вздумай кому ляпнуть, где мы ночевали!

— Да что вы, барыня, как можно! — с обидой протянул кучер. — Нешто я совсем без ума? Я, Полина Юрьевна, вот что разумею: ежели спросят, скажем, мол, ездили в Новодевичий монастырь, к старцу, да поломались в дороге и заночевали там. Добро?

— Добро, Федя, хорошо придумал.

И карета, выехав со двора, быстро покатила по улице.

13

Отправить Веру в Петербург не удалось. То ли Вульф догадывался о планах жены, то ли считал саму Веру способной на побег, но преданные ему люди не спускали с девушки глаз. Стоило Вере выйти за порог, как за ней тут же устанавливался строжайший надзор, даже в тех случаях, когда с ней находилась Полина.

— Не хочешь, чтобы за тобой следовал соглядатай, ходи гулять одна, — категорично заявил Вульф. — Мне донесли, что этот мерзавец Литвинов кружит вокруг имения, и я не позволю Верке с ним стакнуться.

Понятно, что в такой ситуации нечего было и думать о тайном отъезде Веры из Премилова.

— Ничего, я что-нибудь придумаю, — упрямо заявила Полина после разговора с мужем. — Вот поеду на днях к Крутобоеву, и мы с ним серьезно поговорим. Самсон Львович не глупее Вульфа, найдет какой-нибудь выход.

— Нет, барышня, лучше уж вы оставьте затею с моим побегом, — решительно возразила Вера. — Не хочу я получить свободу такой ценой, ведь Юлий Карлович вас потом живьем съест! Да и как я могу бросить вас с ним одну? Хорошенькое дело, ничего не скажешь! Я уеду в столицу, буду жить там припеваючи, а вы тут хоть пропадай.

С минуту Полина задумчиво молчала, потом подошла к Вере и взяла за руки.

— Вот что, дорогая моя, — сказала она мягко. — По-моему, нам уже давно пора кое-что изменить в наших отношениях. Ты, конечно, пока еще моя крепостная, но ты мне не служанка, а самая близкая подруга. А если так, — прибавила она с легким вызовом, — то ты не должна обращаться ко мне на «вы». Давай договоримся, что с этой минуты ты будешь звать меня по имени. Хорошо?

— Даже не знаю, — смущенно промолвила Вера. — Как-то непривычно… Да и что люди скажут?

— Люди? — переспросила Полина с горькой усмешкой. — Верочка, о чем ты говоришь! Что мне до людского осуждения, когда у меня вся жизнь полетела кувырком! Пусть болтают, что хотят, мне все равно!