Книга Дури еще хватает - Стивен Фрай

Домой вернулся как раз ко времени сна.

Четверг, 16 сентября 1993

Сегодня Сью Фристоун! Какое присутствие духа. Последние проверки, распечатка. Она прочла половину, затем мы отправились в «Гринз» проглотить наскоро по паре устриц. Вернулись, чтобы она дочитала до конца. Ей, похоже, понравилось чрезвычайно. Большое облегчение. Замечаний практически никаких. Я поуламывал ее насчет заглавия «Поэзия других», похоже, она начинает склоняться к нему.

В 5.00 поскакал к Лори, чтобы еще раз проинспектировать Ребекку и доставить им мой ингалятор, который Джо и Хью лучше иметь под рукой — учитывая недавнее воспаление легких Джо. Остался на ужин и на «Крепкий орешек 2».

Пятница, 17 сентября 1993

Огорчительное утро — бродил туда-сюда по Риджент-стрит и Мэйфер в поисках магнитофона. Вышел из себя, когда пятеро, не то шестеро продавцов «Уоллес-Хитон» на Бонд-стрит меня попросту проигнорировали. Шум поднимать было нельзя, поскольку они решили бы, что я разобиделся из-за того, «кто я». В конце концов дошел до Оксфорд-стрит, 76, и получил там «Профессиональный Уолкмен “Сони”». Записал для юноши в коме монолог Мелчетта, распечатал для моего лит. агента Энтони Гоффа готовую часть романа и вызвал такси, чтобы отправить пленку и манускрипт. Энтони сказал по телефону, что Сью поет о пока что сделанном мной восторженные песни. НЕ ПОЗВОЛЯЙ ЭТОМУ ОТВЛЕКАТЬ ТЕБЯ, СОСРЕДОТОЧЬСЯ.

Ну и уселся за работу. Все вроде бы соединяется у меня в голове, и, как бывает, когда дело идет хорошо, элементы, которые я внес в роман, прямо скажем, наугад — в начале работы, когда у меня не было никакого представления ни о сюжете, ни о том, чем все закончится, — внезапно обретают абсолютную осмысленность, естественный и правильный вид, как будто я всегда знал, что здесь они быть и должны. Хей-хо.

Суббота, 18 сентября 1993

Как обычно, по преимуществу работал. Подумал, что неплохо бы снабдить каждую главу заголовком — строчкой из «Гиппопотама» Элиота. По-моему, они здесь будут на месте. Я знаю, предполагается, что это стихотворение об Англиканской церкви, однако Теда вполне можно рассматривать как покрытого коркой грязи гиппопотама, который, скорее всего, восстанет, чтобы ангелы, мученики и кто-то еще омыли его. Может, и самому роману дать название «Гиппопотам»? Или получится перебор?

Прошелся по Сент-Джеймсской и Аркаде Барлингтон в поисках подарка на день рождения Аластера. Кончил тем, что купил в «Тернбулл-энд-Ассет» довольно роскошный халат. 390 фунтов, однако он того стоит. Аластер с Кимом отпраздновали этот день в их долстонской квартире. Были Ник и Сара, Хью так и не появился. Тревор Ньютон, вернувшийся из годичного отпуска в Австралии, снова преподает в Рочестере. Выглядит хорошо, однако немножко подавлен и стесняется.

Странно: в Кембридже он был бесконечно более утонченным и изысканным, чем любой из нас, но, став преподавателем, совсем отошел от Лондона; должно быть, ему трудно мириться с тем, что Ким успешно пишет для Кена Б., а Грег Сноу (он тоже присутствовал) хорошо справляется с сочинительством. Почему преподаватель должен чувствовать себя неполноценным?.. а ведь они чувствуют. Это уж нам скорее пристало.

Мы с Кимом поговорили немного об «Оскаре». К управляется со сценарием для Кена. Сегодня показывали фильм Питера Финча, но я в это время сидел над романом и потому просто записал его, посмотрю завтра. Поспорить готов, он непревзойденно хорош: увидев его, я только расстроюсь.

Впервые за месяцы и месяцы употребил несколько дорожек кокса. Испытал причудливые ощущения, когда он снова забродил в крови. Большой молот вины бил меня по голове в такт участившимся биениям сердца. Я так поздоровел в Грейшотте, сбросил такой вес, а теперь снова лакаю как скотина розовое шампанское[99]. Вот в чем беда с этим лакомством для носа: оно подавляет аппетит, но дьявольски усиливает способность принимать спиртное. И при этом одна ночь из пятисот может оказаться фатальной. Но, чтоб меня, притягательная все-таки штука. Просто-напросто слишком шикарная и усладительная, чтобы ей доверять. Ах, как легко я могу вернуться к моим старым привычкам.

Под действием снежка заболтался и проторчал в гостях дольше обычного. Гости — по большей части оксфордские друзья Аластера: Иэн, Кери и прочие. Было весело. Домой возвратился около двух. Не так чтобы сильная, но бессонница — ноги подергиваются, кожа чешется. Заснул, вероятно, около трех.

Воскресенье, 19 сентября 1993

Проснулся около 11.00, ощущая себя так погано, как сто лет уж не ощущал. Впрочем, обошлось без большого похмелья. Чувствовал, что смогу работать, если потребуется. Махнул на все рукой и написал две с половиной тысячи слов… результат хуже прежних, однако в больших городах это дело понятное.

Посмотрел «Оскара» с Питером Финчем. Господи, он великолепен. Ужасно трогательный. А как великолепно острит. Лайонел Джеффрис[100]тоже чудесен. Какая мучительная история.

Пока в романе 69 009 слов. Сочинил дневниковые записи для гомосексуального персонажа по имени Оливер Миллс, которого Дэви «излечил» примерно так же, как кобылу. Решил саму эту сцену не описывать.

Похоже, роман обретает форму. О боже, как трудно сказать что-нибудь сверх этого. Когда сидишь внутри чего-то так долго, что ты на самом деле про него узнаешь?

Фу-ты ну-ты. В постельку.

Понедельник, 20 сентября 1993

Снова работал. А что еще делать бедняге? И снова вроде бы хорошо продвинулся. Но одному только богу известно, значит ли это что-нибудь.

Мое «такси» вернулось из мастерской с новым приемником и кассетником, у которого подъемная крышка. Над машиной они поработали хорошо, вот только чертово радио молчит. Тьфу!

Около шести пришел Ким, мы употребили перед театром по дорожке. Пока он мельчил кокс, я распечатал для него сцену с кобылой. Кажется, читал он с интересом, — по-моему, она ему даже понравилась.

Художественно и назально взбодренные, мы покатили к герцогу Йоркскому{104} на премьеру «Олеанны». Довольно заурядное первое действие, меня разочаровавшее, а потом — шарах! — пьеса взрывается и заурядный характер происходившего до антракта обретает прямо у тебя на глазах новое истолкование. Чудесная вещь.

Никогда не видел, чтобы столько людей, покидая театр, разговаривали друг с другом. У каждого находилось что сказать. В зале я оказался по соседству с Эдвиной Карри, ни больше ни меньше. У нее, естественно, имеются очень твердые убеждения относительно всего происходящего в пьесе. Вздорные, как и следовало ожидать. «Он не оправдал ее ожиданий». Что же, и за это его надлежит лишить жены, дома и работы, так? На что походила бы жизнь самой Эдвины, если бы ее наказывали за сексуальную нескромность подобного рода?[101]