Книга Арабская дочь - Таня Валько

Хамид встает и закуривает сигарету, чего никогда раньше не делал, наливает себе трясущейся рукой воду из кувшина и продолжает:

— Все казалось чертовски просто, мятежники и террористы верили каждому моему слову. Как одни, так и другие падали на колени, едва узнавали о моем родстве. Вот что значит хорошее происхождение! — мрачно шутит он. — После первых контактов и двух встреч ничего не случалось почти целый год. Когда я тебя узнал и понял, что хочу с тобой прожить остаток моих дней, то облегченно вздохнул, что не очень глубоко ввязался в эту опасную игру. Позже я забыл об этом деле вообще. В Мариб, во время нашего свадебного путешествия, мне впервые позвонили после большого перерыва. Может, ждали, когда меня можно будет чем-то шантажировать и когда появится возможность держать меня в кулаке. В поместье со мной должен был встретиться человек из «Аль-Каиды» с поручениями от дяди Усамы, а в это время мы попали на проповедь в пятницу, которую проводил предводитель «Аль-Хаути» — имам Абдул Малик. Радуйся, что не слышала, что он молол в мечети! Ты не представляешь, как такие люди извращают наш святой Коран! Они верят, что то, что делается, — это джихад[81], священная война, и утверждают, что убийство неверных — это обязанность каждого мусульманина. Те, кто взрывает себя, чтобы убить больше безоружных людей, делают это, потому что думают, что их ждет награда в раю. Они надеются, что Аллах благословит их, что они будут есть еду небожителей, пить сколько хочешь вина без боли в голове на следующий день и получать удовольствие в обществе божественных гурий[82]. Откуда у них, черт побери, такие извращенные представления?! Как произошло, что они поверили, что убийство невинных людей — это богоугодное дело?!

Кровь ударяет Хамиду в голову, и Марыся, уже переживая вместе с ним, наблюдает его раскаяние.

— Знаешь, когда-то давным-давно я был в Египте, в Шарм-эль-Шейке, на отдыхе с семьей. Как и все дети, мы с сестрой переключали вечером телевизионные каналы. Мы нашли много интересных программ, нас они страшно смешили, и мы удивлялись, отчего это вдруг наш отец приказал выключить телевизор. То была какая-то религиозная программа, в которой верующие египтяне давали советы по поводу смерти, которую надо любить, и объясняли, почему нужно воспитывать детей как мучеников и учить их ненависти. А еще эти рекламы! Видела ли ты когда-нибудь рекламу рая?

Марыся только качает головой, потому что после этих признаний не в состоянии выдавить из себя ни слова.

— Миллионы мусульман получают ежедневную порцию рекламы загробной жизни. В Эдеме разгоряченных самцов ждет неземной секс с девицами, убежденными, что герой-покойник — самый красивый в мире. Если мужчина погибнет как мученик, во имя Аллаха, то пули, которыми он будет сражен, превратятся в поцелуи ангелов, а умершего героя окружит гарем самых красивых девушек мира. Его семья на земле будет гордиться и хвастаться, а он сам станет примером для других и, оказавшись на небесах, будет наслаждаться вечной оргией.

В этот момент супруги вместе взрываются смехом.

— Ты мелешь ерунду, — прерывает его Марыся. — Ты должен был стать вожаком.

— Может быть, но наверняка не в таком деле и не для таких людей. Сейчас я должен закончить то, что начал. Это одна-единственная ужасная акция. И она станет самым важным испытанием в моей жизни. Позже выпутаюсь, исчезну — и след мой простынет. Пойми, я хочу стереть пятно исламского терроризма с моей личности! И комплекс дядюшки Усамы. Надеюсь, мне это удастся, но я боюсь за тебя и думаю, что нам лучше развестись или, по крайней мере, расстаться на какое-то время. Тебе нужно выехать, Марыся. К сожалению, я вынужден тебя об этом просить. Возможно, в Польшу…

— Я останусь с тобой, без разговоров! — выкрикивает молодая жена дрожащим от волнения голосом.

Она подбегает к своему любимому мужу и забрасывает ему руки на шею.

— У христиан говорят: «Быть с мужем и в радости, и в горе». Так будет и с нами.

Изощренное покушение

— Ну вот, дожили до взрыва бунта, — говорит Хамид, читая «Саудовскую газету», доставляемую каждое утро в дом.

— А что такое? — спрашивает ни о чем не догадывающаяся бабушка. — В Сане беспорядки? — беспокоится она.

— Насколько я понимаю, это те, с севера, последователи организации «Аль-Хаути», — поясняет Марыся, которая уже досконально вникла в эту тему.

— Ты угадала, — подтверждает ее предположение муж. — Если заваруха начнет распространяться, мы смоемся отсюда ближайшим самолетом.

— Но куда?! — Старая женщина замирает от ужаса. — Нам уже надоело скитаться! — выкрикивает она со слезами на глазах.

— Милые мои дамы, мы ведь в любом случае раньше или позже должны будем отсюда выехать, — говорит Хамид, делая ударение на каждом слове и пристально глядя жене в глаза, а та наклоняет голову и прикусывает губу.

— Я о чем-то не знаю? Если я и дальше буду жить с вами, то, может быть, вы могли бы хоть иногда сообщать мне о своих решениях, — возмущается бабушка. — Разве только вам надоело мое общество…

— Ahlan, что творится? — В зал, словно буря, вбегает довольная Лейла.

Семья у стола молчит, закрыв рты.

— Какая-то небольшая семейная ссора? — спрашивает девушка, стягивая через голову чадру, а вместе с ней ненавистный никаб. — Ах! — вскрикивает она, расстроенная, и закрывает искалеченное лицо смотанной тканью.

— Чтобы проторить нам дорогу, Лейла первой поедет в Саудовскую Аравию, — сообщает всем Хамид, опуская взгляд, чтобы не смущать девушку, которая нервно закрепляет легкую ткань.

— Что?! Почему? Зачем? Я в жизни не была за границей! — защищается кузина.

— Потому.

Мужчина указывает пальцем на ее лицо и продолжает:

— У меня есть старый добрый приятель, с которым я знаком еще со школы в Рияде и со времен учебы в Штатах. Вместе мы прошли многое. Он известный хирург и, кроме того что работает в госпитале, вечерами подрабатывает в частной дерматолого-пластической клинике. Я разговаривал с ним о тебе, Лейла. Нужно только сделать снимки, начальные анализы — и едешь. Ашраф будет тебя сопровождать, так положено — ты знаешь.

Женщины открывают рты от удивления. Хамид, как всегда, шокирует их своей добротой и щедростью. Растроганная Марыся подходит к нему и нежно целует. Лейла замерает, но видно, как она дрожит, а затем и вовсе взрывается плачем.

— По крайней мере, я уже знаю куда мы едем теперь, это уже кое-что, — говорит шепотом бабушка, похлопывая всхлипывающую девушку по спине.