Книга Архив "Шамбала" - Константин Гурьев

Он потянулся к своему телефону, когда распахнулась дверь, и Катя официальным тоном предложила:

— Посетители — на выход, — и отошла в сторону.

Ее место в проеме двери занял солидный пижон лет пятидесяти, приветственно кивнувший Дружникову.

— Это — главврач, — негромко проконсультировал Дружников, поднимаясь.

А главврач обратился к кому-то, стоящему за дверью:

— Вот он, ваш пациент, — и отошел в сторону, освобождая путь.

Корсаков не поверил себе: в дверях стоял Шукис.

32. Москва. Пятница

Эмиль Шукис, или, проще, Эмик, он же — Элик, он же — Элька, был стопроцентным евреем.

Вова же Беккер был русским немцем, предки которого давным-давно приехали в Россию, кажется, во времена Екатерины Великой. Когда Беккера сослуживцы попросили уточнить время их прибытия, он, подумав, ответил:

— Не помню. Меня тогда еще не было.

Однажды во время ожесточенного спора по какому-то очень важному вопросу, о котором потом никто не мог вспомнить, Эмик, исчерпав аргументы, выкрикнул:

— Гитлер — капут!

На что Беккер нарочито сдержанным тоном диктора московского радио проинформировал:

— Мир клеймит позором сионистскую военщину!

Эмик покраснел и заявил совсем по-детски:

— Дурак!

Беккер помолчал несколько секунд, потом констатировал очевидное:

— Оба хороши.

После чего Эмик выскочил из комнаты.

Он вернулся только после отбоя и вытащил уже заснувшего Беккера из кровати. Не говоря ни слова, потащил его из казармы. За углом остановился, достал из кармана бутылку водки.

Больше всего Вовку поразило, что абсолютно непьющий Шукис принес из самоволки алкоголь. Бутылку эту они выпили, по очереди отхлебывая из горлышка и занюхивая куском черного хлеба.

Ни опустошая бутылку, ни позже, они не вспоминали о состоявшемся диалоге. Корсакову понадобилось больше месяца, чтобы клещами вытянуть из своего лучшего друга, Вовки Беккера, ответ на вопрос: куда вы с Шукисом тогда ходили?

Свидетелем сцены, которая произошла, был только Игорь, и все трое молчали, хотя рядом с ними постоянно находились всего два человека: Саня Андронов — Дрын, и Анзор Поликаниди, откликавшийся на Полю. Шукиса и Беккера чаще звали по фамилии, а Корсакова — Корса.

Впятером они составляли РДГ, или, говоря понятнее, разведывательно-диверсионную группу. Первые полгода, в учебке, всем им пришлось поработать с разными людьми, но в конце концов они оказались именно в таком составе.

Их часть стояла в Литве, но каждой РДГ то и дело приходилось выезжать на учения, точнее — вылетать. Самолет уносил их на тысячи километров, и с того момента, как они вываливались в ночную тьму, всякая связь с частью прерывалась.

После выполнения задания — учебного или боевого — они добирались «домой» самостоятельно, не имея права обращаться за помощью ни к кому, кроме членов своей группы.

Однажды их выбросили где-то в Азии. Объект, который им следовало «работать», находился в Таджикистане, а возвращаться пришлось через Казахстан.

Камуфляж десантника со всеми его карманами и карманчиками, сам по себе — почти вооружение, поэтому десантировались, конечно, по форме. Однако после выполнения задания следовало переодеться, и по условиям учения часть гражданской одежды им было разрешено взять с собой, но «без превышения», чтобы, как уточнил прапорщик Костенко, не подвергать самолет риску падения. (Никогда нельзя было понять, шутит Костенко или говорит серьезно.)

Короче говоря, в тот раз взяли с собой только необходимое, и им впервые не повезло: В Средней Азии они ухитрились приземлиться на озеро и потеряли часть груза.

Возвращались с видом не краше бомжей. Шли на отшибе от населенных пунктов, чтобы не привлекать внимания: в тот раз задание было боевое, и кое-кто из местных жителей с удовольствием посчитался бы с РДГ.

На третий день стало ясно, что без контактов не обойтись, и, увидев какой-то домишко, отправили туда Корсу, оставшись на отдалении ожидать его.

Когда через сорок минут Игорь не появился, выдвинулся вперед Поля. Вернулся он в сильном волнении: Корсу метелят менты, человек двадцать.

Теперь уже все вчетвером рванули вперед, но опоздали: милиционеры садились в грузовик. Нападать в таких условиях было бы глупо. Бежать следом пришлось на большом отдалении от грузовика, чтобы никто не «засек».

Когда прибежали в небольшой городок, наступила ночь. Корсу, видимо, закрыли в камере отделения милиции, откуда его и следовало доставать.

Они отступили, нашли какие-то развалины, в которых и расположились на ночь.

Планировал, конечно, Дрын: тут никто не возражал, зная, что лучше ни у кого все равно не получится. Планировал он молча, про себя, а потом всех расставил по местам, как в фильме «Чапаев».

Оружие, как и все остальное снаряжение, зарыли. Поэтому полагались исключительно на свои умения и на точное выполнение плана.

Когда хитростью и коварством городская милиция была захвачена, приступили к переговорам, благо начальник отдела после операции улегся спать в своем кабинете вместе с другими милиционерами.

Просыпались они уже под полным контролем неизвестных, настроенных очень решительно. Корсу, правда, освободить не удалось, потому что дежурный не знал, где ключи, а ломать двери не стали: людям тут потом службу нести.

Между прочим, факт уцелевших дверей стал аргументом в пользу захватчиков. Потом еще выяснилось, что один из милиционеров тоже служил в ВДВ, и боевое братство одержало верх.

После чего сели пить чай, не сразу вспомнив о Корее. Если бы тот не заорал, устав ждать «освободителей», долго бы ему еще сидеть в кутузке.

История, жертвой которой стал Корса, оказалась трагичной. Из колонии, которая находилась неподалеку, километрах в сорока, сбежало пятеро рецидивистов. Убили они трех охранников, похитили их оружие и боеприпасы. По пути налетели на крохотный поселок, где ограбили продуктовую лавку, изнасиловали двух продавщиц и проломили голову старику сторожу.

На поиски отправились все, но результаты заставляли себя ждать.

Корсу же приняли за одного из сбежавших. Ну, это и понятно: после нескольких суток в степи каждый бы выглядел не лучше.

Едва допили чай в «ментовке», как прибежала школьная учительница: мальчик, которого отец привозил в школу с полевого стана, рассказал, что в развалинах старой крепости он видел бандитов.

Милиционеры, «на пальцах» изобразили возможный маршрут бандитов, сокрушаясь, что их, милиционеров, так мало.

Корса, из-за синяков старавшийся сидеть позади всех, угрюмо заявил:

— Если я хотя бы одному из них глаз не натяну, не прощу, — помолчав, уточнил, не обращаясь ни к кому. — Ни себе, ни вам.