Книга Чекан для воеводы - Александр Зеленский

— Ты будешь, брат мой, изгонять дьявола из страждущих, — сказал отец Пантелиймон, настоятель монастыря святого Саввы Сторожевского. — А потому, воин Христов, вооружись постом и молитвой, прими Крест Святой и иди с Божиим миром в грешный мир. Когда выполнишь сие послушание, тогда скажи: «То сделал Ты, Господи, а не я, Твой самый ничтожный из слуг!» Только после этого ты сможешь вернуться назад.

И иеродиакон Сергий отправился в свой последний, как он считал, земной путь как простой странник, каковых на Святой Руси было всегда множество. Он ходил по большим и малым селениям, целительствовал страждущих Божиим словом и лекарственными снадобьями, о которых узнал в монастыре. Там же он научился готовить их из лекарственных растений, что во множестве произрастали прямо под ногами на его нелегком «тесном пути в Царствие Небесное».

Так он ходил и лечил до тех пор, пока одна из его пациенток — богатая купчиха из Кронштадта по фамилии Зверева, из которой он изгонял блудного беса, — не скончалась прямо в своей собственной спальне…

Иеродиакон Сергий сам сдался полицейским властям, взяв всю вину в смерти купчихи на себя. Пока суд да дело, барона Штальберга, чьи чин и звание установили в ходе полицейского дознания, содержали в Шлиссельбургской крепости, где он и познакомился с другим заключенным — графом Бестужевым-Рюминым. Их поместили в одну камеру из-за нехватки мест для содержания заключенных. Оба произвели друг на друга большое впечатление своею неординарностью и непохожестью на прочих смертных.

Именно барон предсказал графу скорое освобождение из тюремных застенков. На что Алексей Петрович только горестно промолвил:

— Да, очень скоро я покину эти стены и отправлюсь на тот свет… Незадолго до вашего сюда водворения палач уже снял мерку с меня для гробовщика…

— Нет, на том свете вас пока еще не ждут, — ответил на это Экзорцист. — И опасаться палача вам не стоит. Вас ждет великое поприще еще на этом свете. Верьте в свое чудесное предназначение и никогда не забывайте благодарить Бога за все его милости.

На следующий день графу Бестужеву-Рюмину официально объявили о замене смертной казни на ссылку в деревенскую глушь…

Карета барона остановилась возле одного из самых богатых домов в центре Санкт-Петербурга. И когда Василий Бодунов, он же дьякон Сергий, он же барон Штальберг, он же Экзорцист, вошел в парадный вход своего собственного особняка, навстречу ему шагнул посланник в расшитой золотом ливрее.

— Я от графа Алексея Петровича, — тихо, вполголоса произнес посланник. — Он разыскивает вас. Вам необходимо отправиться к нему прямо теперь. Дело не терпит отлагательств.

Глава четвертая. Званый обед, или «Петровская ассамблея»

Экзорцист, сидевший в карете лицом к лицу с посланником всемогущего канцлера Бестужева-Рюмина, с благодарностью думал о всех благодеяниях этого великого человека, оказанных им ему лично. Ведь он, Алексей Петрович, вытащил его из Шлиссельбургской крепости, сумев доказать с помощью своих адвокатов, что жена купца первой гильдии Акинфия Северьяновича Зверева — Марфа Никитична — была вовсе не отравлена снадобьями иеродиакона Сергия, то есть его собственными, а умерла своею смертью при родах, а потому «иеродиакона Сергия следует немедленно оправдать и выпустить на свободу». Таков был оправдательный вердикт суда в отношении подозреваемого в убийстве иеродиакона. Больше того, граф вернул ему, ничтожному рабу Божиему, имя и звание его предков, а также создал все условия для быстрого вступления в наследственные права, завещанные ему, как оказалось, его родным дядей бароном Вольфгангом Штальбергом, недавно почившим в бозе.

Уже стало темнеть, когда карета остановилась у здания Сената, но выйти из нее ни посланник канцлера, ни Экзорцист не успели. К открытой дверце подбежал расторопный гвардейский офицер, сообщивший:

— Его светлость Алексей Петрович распорядились, чтобы господина барона незамедлительно доставили прямиком в его загородный дом. Мне же с десятью уланами надлежит сопроводить вас туда.

— Приказ господина канцлера будет неукоснительно исполнен, — покивал из кареты посланник и приказал кучеру править в сторону Петродворца.

Экзорцист прикрыл глаза, пытаясь успокоить хоровод мыслей, порожденных столь срочным канцлерским вызовом. «Зачем это я ему понадобился? — думал он, перебирая янтарные четки. — Неужели стряслось что-то ужасное и непоправимое? Не ожидают ли меня новые скорби и утраты, коим и так нет числа? Вот и конвой из улан приставлен ко мне… Уж не приказано ли им доставить меня в те самые казематы, из которых совсем недавно сподобил меня Господь выбраться. Что же это? Новые узы?.. Впрочем, стоит ли беспокоиться о всех этих ничтожных суетных делах житейских, в круговерти которых все мы обретаемся в этом грешном мире? За все скорби и напасти подобает неустанно благодарить Господа и всегда пребывать в благостном уповании на милость Его. А для того, чтобы успокоиться, подавить в себе все помыслы и страхи, самым лучшим врачевством для мятущейся человеческой души является приведение на ум замечательных слов из бессмертных писаний святых отцов: “Грехи наши, коими мы оскорбляем благость Божию, гораздо большие, нежели Божие наказание, какое бы оно ни было; всегда Бог, по великой Своей милости, менее наказывает, нежели мы заслужили”. Это изречение святого Тихона Задонского. А вот замечательное по своей глубине высказывание святого Филарета, митрополита Московского: “Как иногда телесный врач внедрившуюся в тело и заражающую его язву болезненно выжигает или отделяет железом, и причиняет искусственную боль, чтобы излечить болезнь, подобно сему Врач душ и телес употребляет оружие скорбей, чтобы исторгнуть корни и загладить следы греха, и огнем страдания выжигает заразу наклонности к греховным услаждениям”».

Карета с вооруженным конвоем тем временем прибыла к загородному дому Бестужева-Рюмина. Уже совсем стемнело, и кучеру пришлось высечь огонь и зажечь масляные светильники в фонарях, чтобы лучше видеть дорогу. Однако за воротами парка, во дворе длинного каменного строения о двух этажах с фонтанами и цветочными клумбами было столько света и царила такая праздничная суматоха, что настроение прибывших резко улучшилось.

Барона сразу по прибытии провели в кабинет канцлера, где и попросили немного подождать. Но ждать пришлось довольно долго, и Экзорцист от нечего делать принялся рассматривать парсуны — парадные портреты незнакомых ему царедворцев, в лицах которых он сразу обнаружил общие черты с самим Бестужевым-Рюминым.

— Эта парсуна писана с Петра Михайловича Бестужева — отца нашего доброго хозяина графа Алексея Петровича, — произнес чей-то глуховатый и чуть надтреснутый голос за спиной барона.

Экзорцист резко обернулся и стал удивленно разглядывать пожилого господина в старом офицерском мундире, принадлежавшем еще петровскому времени, и столь же старом черном парике, изрядно побитом молью. Казалось, что этот господин является только тенью, призраком, сошедшим со старинного портрета.

— Позвольте представиться: дворянин Павел Андреевич Арнаутов, отставной полковник, проживающий в своей вотчине — селе Порожки, что верстах в сорока отсюда.