Книга Вселенский неудачник - Дмитрий Емец

Пока он разглагольствовал, мне удалось согнуть ногу и хорошенько пнуть его, так что капустоголовый даже запрыгал на отшибленном корне.

– Перестань меня пилить, тупоумный болван! Никакой это не черенок, а моя рука! Я человек! Понятно тебе? Гуманоидное существо, состоящее из бесхлорофильных клеток! – взвизгнул я.

Аскольдис и юный аспирант переглянулись. Maгистр опустил отросток с пилой.

– Магистр, а вдруг это правда? – страшась собственной дерзости, спросил Гыриус.

Научный руководитель завибрировал от возмущения, и его головные листья в ужасе свернулись в трубочки.

– Ах, Гыриус, Гыриус! Вот уж не предполагал, что какой-то вырожденец, выдвигающий нелепые теории, с такой легкостью введет тебя в заблуждение! – забрюзжал он. – По всему видно, что ты только недавно сменил свой двадцатый комплект листьев! Разве наши ученые, и я в их числе, многократно не доказали, что разумная жизнь может иметь исключительно ботанические, но никак не зоологические формы? Тебе нужны факты? Пожалуйста! Во-первых, разве животным присущ такой сложный одухотворяющий процесс, как фотосинтез? А ведь только при фотосинтезе могут происходить многоуровневые реакции лиственно-кочерыжного мышления, во всех остальных случаях это невозможно – данный тезис был доказан еще Спаржарусом Великим. Что вы возразите против этого, юноша? Во-вторых, у зоологических существ должен отсутствовать корень: без него как клетки будут подпитываться необходимыми веществами? В-третьих, если бы такое безобразное существо все же возникло, оно, в силу своей природы, не поглощало бы удобрения с чувством глубокой признательности, как это делаем мы, а, напротив, выделяло бы их из себя. Разве можно представить себе нечто более противоестественное?

Под действием этих убийственных доводов юный Гыриус увядал на глазах, опуская свою кочерыжку все ниже, но все же осмелился робко возразить:

– Магистр, я понимаю, что это нелепо. Ну а если все же предположить, что разумная биологическая жизнь возможна? Что, если перед нами – эволюционировавшая инфузория-туфелька или мутировавший дождевой червь?

Услышав такое кощунство, старец возмущенно замахал на него отростками:

– Что ты говоришь? Зоологическим существам никогда не эволюционировать дальше жгутиковых или амеб-туфелек – это предел их развития. Неужели мне придется повторять тебе азы, Гыриус? Размеры животной клетки так малы, что, дабы составить такой объем, – тут старец ткнул мне в грудь одним из корней, – их должно собраться вместе несколько сот миллиардов, а разве можно допустить, чтобы сотни миллиардов инфузорий имели бы единую организацию и действовали сообща? Только представь себе этот клеточный рой, и ты задохнешься от омерзения! А ты, жалкий вырожденец, сейчас лишишься вершины ствола. Я раздумал брать у тебя черенок – вершина будет вернее. Ну-ка, Гыриус, придержи ему корни, чтобы не брыкался!

С этими словами магистр Аскольдис решительно поднял пилу и всерьез нацелился на мою шею. Отчаянно вырываясь, я закричал:

– Погодите! Обезглавить меня вы всегда успеете! Почему бы вам вначале не взять у меня немного крови на анализ? Прошу вас, дайте мне последний шанс, а потом рубите хоть в капусту![8]

Пила с острыми как бритва зубцами замерла в нескольких миллиметрах от моей шеи. Магистр Аскольдис пытливо покосился на своего аспиранта и рявкнул:

– Что стоишь? Думаешь, я не вижу, чего ты хочешь? Так и быть, принеси сюда микроскоп! Я раз и навсегда докажу тебе, что разумных зоологических cуществ не бывает.

Гыриус выскользнул из каюты и почти сразу вернулся. Грубо пошевелив мой нос, он добился того, что из него вновь хлынула кровь. Собрав несколько капель на стеклышко, любознательный аспирант сунул его в мерцающий зеленый параллелепипед, сильно смахивающий на дохлую медузу, и поднес к своим зрительным листьям. На миг он оцепенел, а потом пораженно воскликнул:

– Посмотрите, магистр! Это нечто невероятное!

Плазма... мельчайшие тельца, похожие на амеб... они... шевелятся!

– Ну что у тебя там? Дай взглянуть! Померещится же такая ерунда от избытка воображения... – пробормотал Аскольдис, забирая у Гыриуса микроскоп.

Недоверчиво ворча, магистр уставился в него. Несколько секунд спустя его ворчание оборвалось, и почтенный ученый замер, одеревенев с отростков до корней. На его бугристом кочане выступили крупные капли росы.

– Должно быть, какая-то фальсификация... – прошептал он. – Это невероятно, Гыриус, они самостоятельно движутся, сталкиваются, пожирают друг друга! Что это за вещество?

– Сок с его кочана, – объяснил аспирант, показывая на мой разбитый нос.

– Не сок, а кровь! – вмешался я.

Магистр Аскольдис тяжело рухнул на стул и вытер отростком пот со лба.

– Гыриус, если бы я своими листьями этого не увидел, никогда бы не поверил! Ты был прав. Перед нами действительно зоологическое существо – уникальная, мерзопакостнейшая природная нелепость, конгломерат клеток, подобных амебам-туфелькам. Я уверен, если ее разрезать, то обнаружится, что внутри она вся состоит из жидкой слизи, в которой плавают нечистоты, булькает желудочный сок и роятся бесконечные бактерии. В кочане у меня это не укладывается... Пойдем, Гыриус, поскорее улетим отсюда или меня стошнит... – содрогнувшись от омерзения, сказал он и, ссутилившись, пошел прочь.

Гыриус искоса взглянул на меня и, догнав профессора, быстро заговорил:

– Магистр, погодите! Я думаю, улетать преждевременно. Ведь то, что он иной природы, в сущности ничего не меняет. Наверняка для функционирования зоологических существ тоже нужен кислород, следовательно...

Ученый приостановился и оглянулся на него.

– Что ты сказал, Гыриус? Кислород?

– Именно, магистр, ведь вы знаете, что амебы и черви тоже в свою очередь...

– Хм... Вообще-то в этом что-то есть... Надо обсудить подробнее. Пошли туда...

Он обнял аспиранта отростком за ствол и отвел его в дальний угол каюты. Теперь оба стояли слишком далеко, и их телепатоволны не долетали до кресла, к которому я был привязан. Оба капустника оживленно спорили, изредка кивая на созвездия в иллюминаторе.

Совещание длилось минут двадцать, затем мыслящие овощи вновь направились ко мне.

– Мы совершим истинное благодеяние, если... – продолжал быстро говорить Гыриус. Кашлянув, научный руководитель дернул его за отросток, и аспирант, спохватившись, умолк.

Наклонив ко мне свой кочан, Аскольдис ласково сказал:

– Послушай, дружок... э-э... мы признаем, что были несправедливы к тебе, когда приняли сперва за тыквенного, а потом за вырожденца вишневого и обыскали твой корабль. Поверь, это было сделано лишь из опасения за судьбу нашей поросли, ибо, к сожалению, к нам довольно часто засылают диверсантов. От имени всех капустников приносим самые искренние извинения. Но надеемся, что теперь конфликт исчерпан, не так ли? Ты ведь не держишь на нас обиды?