Книга Кодекс разведчика - Сергей Самаров

Тропилин поднял переговорное устройство, уже не опасаясь быть замеченным:

– Работаем!.. Захват!..

Группа захвата все сделала быстро и правильно. Пистолет успел выхватить только один из чеченцев. Но одновременно с этим получил удар ногой в голову. Выстрел раздался, но пуля прошелестела по безлистным ветвям дерева и ушла в небо, а на стрелявшего уже насели трое «собровцев». Двое других чеченов были сбиты с ног сразу и даже оружие достать не успели. За них это быстро сделали менты.

– Капитан Тропилин! – раздался в «переговорке» начальственный голос. – Что там у вас?

Ярослав Вячеславович посмотрел на интерполовцев и со вздохом усмехнулся.

– Захват трех вооруженных чеченцев, товарищ полковник… – невозмутимо ответил капитан. – Возможно, предотвращение террористического акта…

Ангел определил в начальственной группе человека, разговаривающего с Ярославом Вячеславовичем.

– Каких чеченцев? – Полковник Миронов не понимал, о чем речь.

– Я узнал, товарищ полковник, человека, сидевшего за рулем машины, из которой стреляли в Шторма… Здесь они, вероятно, еще в кого-то стрелять собрались…

– Не вовремя… – проворчал полковник. – В машину их… Русинова мы не спугнули? Если спугнули Русинова, тебе никто этих чеченцев не простит…

– Его здесь пока не видели, товарищ полковник… На всех наружных постах есть фотографии Русинова. При его приближении сразу доложат…

– Похоронная процессия в кладбище въезжает… Готовьтесь…

– Понял, товарищ полковник…

Чеченцев, сковав наручниками, уже сажали в машину. «Уазик» стал неторопливо выбираться с кладбища навстречу нескольким похоронным процессиям…

Выключив «переговорку», Ярослав Вячеславович досадливо рукой махнул:

– Все знают, что Русинов сюда не явится, и все друг перед другом… Комедию ломают…

– Капитан, эти парни приехали не на трамвае… – подсказал Пулат.

– Да, стоит поискать…

И он снова включил «переговорку», чтобы связаться с внешними постами…

– А нам здесь делать, пожалуй, уже нечего… – сказал Пулат и сделал жест парню на мотоцикле. – Отправимся работать в другое место…

К интерполовцам подъехали сразу два мотоциклиста…

– Думаю, еще увидимся… – непонятно было, попрощался или нет капитан Тропилин…

* * *

На кладбище Ольга ехала в автобусе-катафалке, там же, где гроб везли. Но гроб загружали сзади, и сидеть, глядя на него, было невозможно. Сиденья все были поставлены так, что невозможно было назад смотреть, хотя очень хотелось постоянно оборачиваться. Оборачиваться было можно, но долго так ехать не удавалось, шея уставала.

Ольга села умышленно подальше от Аркадия Ильича, чтобы тот не мешал с матерью проститься и не срываться на усиленное сдерживание душевных порывов. Несколько раз она поднимала голову к окну и видела, как рядом с автобусом постоянно держится Андрей. Охраняет…

Но сейчас и эта охрана казалась совсем ненужной. Сейчас все те разговоры и планы, что были выстроены вместе с отцом, а потом повторены и проработаны в подробностях с остальными – сейчас все это казалось далеким и таким необязательным, скучным, словно бы уже произошедшим давным-давно…

Ольга чувствовала усталость. Нет, не физическую, какая бывает после монотонной продолжительной работы, а усталость душевную, которая привносит во все восприятие окружающего мира равнодушие и тоску, нежелание что-то делать, что-то говорить, к чему-то стремиться. И даже Аркадий Ильич вдруг стал не тем злодеем, надевшим маску доброжелательного благодетеля, а совсем обычным человеком, прохожим по жизни, которых мимо снует всегда множество… И удивление вызвал Андрей, неотрывно преследующий автобус на своем «Харлее». Не понималось, что надо ему, зачем он едет так неотрывно и рискует, не на дорогу глядя, а стремясь в окно автобуса заглянуть.

Но еще пять минут прошло, и снова настроение сменилось. Ольга увидела, как что-то рассказывает, посмеиваясь, Аркадий Ильич какому-то мужчине, сидящему рядом с ним, склоняется почти к уху собеседника, и снова вспыхнула в душе ненависть к этому человеку, снова силы появились, желание не просто защититься, а отомстить за мать, за отца, за себя, и отомстить страшно. И не физическую боль причинить, а моральную, унизить, растоптать словами, показать свое презрение, и сделать это лучше не наедине, а прилюдно, потому что прилюдный позор таких людей всегда бьет больнее…

Но она опять, из-за опасения впасть в отчаяние и натворить чего-то уже сейчас, чем сорвала бы подготовленную отцом и другими работу, начала себя искусственно сдерживать, и от этого сдерживания, как к естественному следующему этапу, снова вернулась к равнодушию и апатии, почти к безысходности… И такие перепады настроения длились долго, до тех пор, пока автобус не въехал в ворота кладбища, и вокруг не началась какая-то суета, совсем ненужная тем, кого эти люди собрались провожать…

* * *

Максим Юрьевич Шторм, как и обещал брату, приехал не на кладбище, а к дому, правда, в квартиру предпочел не подниматься. Дождался внизу, когда вынесут гроб, постоял вместе со всеми рядом и не привлекал к себе постороннего внимания своим гражданским костюмом. Слишком много собралось здесь людей, не знающих друг друга, и затеряться среди них было нетрудно. Когда гроб вынесли и поставили на табуретки как раз в том месте, где была взорвана машина с Людмилой Анатольевной, Максим Юрьевич постоял рядом с гробом точно так же, как стояли другие. Кивнул брату, показывая, что он здесь, но разговаривать с ним не захотел, и аккуратно сдвинулся сначала за чужие широкие плечи, потом и вовсе за автобус. Хотелось вообще уйти, спрятаться, стать невидимым…

Гроб на улице держали недолго, быстро распахнули заднюю дверь автобуса-катафалка и по рельсам задвинули его внутрь. Стали рассаживаться. Автобусов было два. Один – катафалк, второй – простой. Но людей, желающих поехать на кладбище, оказалось намного больше. Максим Юрьевич в стороне стоял, терпеливо дожидаясь момента, когда все рассядутся и ему места не хватит. Но вдруг откуда-то сзади появился Аркадий и взял брата за локоть.

– Пойдем, пойдем, чего столбом стоишь… – И потянул к первому автобусу, где ехали только родственники и близкие друзья.

Отказаться уже возможности не было. Но хорошо, что в самом автобусе осталось только два свободных места по разные стороны от прохода. Сидеть рядом с Аркадием не хотелось. Вообще хотелось только спать…

Вернувшись вчера с работы, Максим Юрьевич внутренне весь дрожал – так на него подействовало посещение двух интерполовцев. Еще бы не подействовать! Они сказали ему, что пришел, кажется, конец его карьере, но пообещали, что жизни конец не пришел… Хотя бы это утешало… Правда, это было сказано не в категоричной форме. Вроде бы при хорошем поведении они и пожалеть могут, и сострадание проявить, и не разглашат известные им сведения… При этом дали Максиму Юрьевичу возможность самому написать рапорт. То есть совершить явку с повинной…