Книга Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

Я отправляюсь в путь трусцой, толкая перед собой коляску с Фредом и удивляясь, как новогодние обещания могут так быстро устроить заговор друг против друга. Мы почти успели дойти до школы, как Фред просыпается. Он смотрит на меня, вжимается в спинку коляски и начинает громко реветь. На секунду я останавливаюсь, чтобы достать пакетик с семечками подсолнуха из кармана пальто: здоровая легкая пища для детей является частью моего великого скачка вперед. Руки у меня вспотели, и мне трудно открыть пакет. Я надрываю его зубами, и его содержимое высыпается на мостовую. Мне ничего не остается, как дать ребенку полупустой пакетик семечек, что я и делаю.

Фред сердито швыряет все на землю. Он и я, склонившаяся над ним в попытке предотвратить каприз, являем собой прекрасное развлечение для глазеющих на нас мамаш с детьми, идущих из школы без приключений. На их лицах множество эмоций — в соответствии со степенью выдержки, которую они имеют по отношению к собственным детям; сопереживающими улыбками одаривают матери с наибольшим количеством прислуги. У остальных — диапазон эмоций шире.

— Лохматые монстры! — кричит Фред.

Может быть, ему приснился кошмар, навеянный какой-нибудь из песен Дэвида Боуи? Одна из них здорово напугала Джо на Рождество.

— Здесь нет никаких жутких монстров, — как можно более убедительно произношу я несколько раз подряд, но он продолжает кричать и указывает рукой на мое лицо. Я чувствую, как меня кто-то похлопывает по плечу, и, еще не успев обернуться, понимаю, что это Роберт Басс, ибо даже при том, что Фред бьется в истерике, я чувствую, как дрожь пронизывает сверху донизу мое тело, чтобы обосноваться где-то в паху.

Я судорожно вспоминаю, что там Марк рассказывал о полевках. Полевки в прерии моногамны и соединяются в пары на всю жизнь. В отличие от них луговые полевки ведут беспорядочный образ жизни. Партнеры сходятся и разбегаются. Однако единственное настоящее отличие между ними — гормональное.

— Ты — полевка прерии, Люси, — сказал Марк. — А и — луговая.

— Но я глубоко сочувствую положению луговой полевки, — ответила я.

— Это не означает, что тебе нужно вживаться в эти чувства, — сказал он. — Ты могла бы убедить себя, что просто так болтаешь с этим своим Прирученным Неотразимцем и ничего более, но на самом деле в твоем теле происходит комплекс химических процессов, и если ты чувствуешь, что есть связь, то, вероятнее всего, так и есть. Наука доказала, что нас привлекает друг к другу особенный набор генов, главным образом через обоняние. Супруги с несходными генами производят на свет более здоровое потомство. Такова сексуальная химия. Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Э… нет, — сказала я, не понимая, куда он клонит.

— Это хорошо. Женщины, принимающие противозачаточные средства, имеют противоположные инстинкты и выбирают партнеров, которые не подходят им генетически. Но это лирическое отступление. Что я действительно хочу сказать, так это то, что если вы находите друг друга привлекательными, то, вероятно, потому, что существует притяжение. Во время задушевной беседы ты выделяешь гормоны, которые создают чувство единения с кем-то. В действительности существует эмпирическое доказательство того, что чем больше ты смотришь в чьи-то глаза, тем больше находишь его привлекательным. Итак, прежде всего ты должна прекратить разговаривать с этим мужчиной, иначе биохимия тебя победит. А если ты не можешь сделать этого, тебе нужно вспомнить о силе воли, чтобы остановить себя и не дать перейти границу.

— Какую границу? — спрашиваю я.

— Ты поймешь, когда придет время решать — стоит ли пересекать ее. Но я советую отступить прямо сейчас, прежде чем ты даже приблизишься к ней.

— С Новым годом, Люси! Хорошо провели Рождество? — весело приветствует меня Роберт Басс. И я чуть не подпрыгиваю.

— Я — полевка прерии! Я — полевка прерии! — шепчу я про себя между воплями Фреда. Передо мной сложная дилемма. Если я выну его из коляски, он, вероятно, шлепнется на тротуар и там замрет без движения — секретное оружие, используемое малышами, когда они чувствуют, что проигрывают битву. Я решаю использовать собственное секретное оружие и вынимаю из кармана пакетик шоколадных «мишек». Крики стихают.

— Что вы сказали? Вы полевка прерии, Люси? — спрашивает Роберт Басс, с неодобрением глядя на шоколадный подкуп. Определенно он приверженец семечек. Что, возможно, делает его луговой полевкой. Подсолнухи не являются коренными уроженцами прерий.

— Фреда это успокаивает, — поясняю я.

И оборачиваюсь, старательно отводя взгляд. Я не нарушаю обещание номер 4, поскольку сейчас со мной Фред, но мне вдруг становится неловко: мой младший сын — компаньонка.

— Что и говорить, разобраться в вопросе выбора школы для Сэма важнее всего. Обычное дело, — уверенно говорю я. — Это не так сложно.

— О, Боже мой! — восклицает он, не слушая, что я бормочу. — Откуда они взялись?

Его лицо оказывается так близко от моего, что я чувствую его дыхание и тепло на своей щеке, и довольно приятную смесь запаха кофе и мяты. «Это и есть граница?» — быстро спрашиваю я себя. Несмотря на присутствие множества родителей и Фреда, не наступил ли для меня тот самый момент? Кажется, я провалилась в самые темные области моего подсознания. Вот что случается, если проводишь слишком много времени, общаясь с психологами.

Из глухих тайников моей памяти на передний край протискивается хранившийся там в течение многих лет во всех ошеломляющих подробностях один случай безрассудной страсти. Но дело тут не в частностях, а в чувстве вины, которое он вызвал и которое схватило мой живот. Поэтому я чувствую себя даже еще более раздавленной, поскольку последний момент этой безрассудной страсти был действительно опасным, ибо затрагивал женатого мужчину, но я считала, что приговорила его к ссылке в ту часть моего мозга, куда никогда не будет хода.

Незадолго до того, как мы с Томом поженились, где-то зимой 1995-го, как раз перед окончанием войны на Балканах, случилось так, что тот же самый коллега, который так славно утешил меня во время неверности Тома, ждал, как и я, такси, чтобы добраться домой поздно ночью после очередного заседания «Вечерних новостей». Мы никогда не упоминали о нашем прошлогоднем порыве, и хотя продолжали кружить друг вокруг друга в энергичном флирте, это значило меньше, чем раньше, поскольку мы понимали, что повторения не будет, во избежание риска превратить это в привычку. Кроме того, теперь, когда он не так давно женился, и я тоже должна была вот-вот выйти замуж, наши коллеги стали бы смотреть на такие прегрешения менее снисходительно.

Я вернулась после двух недель съемок в Сараево. Я знала, что он скучал по мне, потому что когда я звонила, то именно с ним обсуждала все рабочие моменты: в какое время мне следует настроить спутниковую подачу материала; у кого я должна взять интервью; не забыла ли я надеть свой бронежилет и шлем с надписью «Би-би-си», которых у меня не было, потому что эти предметы разрабатывались для защиты мужской анатомии и передвигаться в них мне было так же удобно, как пингвину.