Книга Мятежный рыцарь - Дебора Макгилливрей

Он в шутку сказал, что зелье Бессы подавляет его естественные желания, но это было правдой. Джулиана это радовало. Он все еще не был уверен, что после случившегося Тамлин готова к занятиям любовью. Она уверяла Джулиана, что Пендегаст не изнасиловал ее. И все же Джулиан подозревал, что она просто стыдится рассказать ему правду.

Джулиан решил поговорить со старой Бессой, в надежде, что она рассеет его сомнения. Для Джулиана это не имело значения и никак не повлияло бы на его чувства к Тамлин. Просто он хотел знать, как ему следует теперь обращаться с женой, может ли он заниматься с ней любовью после случившегося, или лучше повременить.

Старуха зло уставилась на него.

– Что сказала девочка?

– Я ее не спрашивал.

– Тогда спроси! – отрезала Бесса и вышла из комнаты.

Джулиан чувствовал себя негодяем. Зачем он полез с расспросами?

– Джулиан, твои глаза выдают твои мысли. Почему не высказать их вслух и не покончите этим раз и навсегда? – печально спросила Тамлин, прислонившись спиной к двери.

Он подошел к ней и оперся рукой о дверь над ее головой. Он не прижался к ней, хотя желал этого всем своим существом, а просто навис над ней, впитывая тепло ее близости.

– Какие мысли? Я размышлял о том, что ты передумала насчет Язычника и Бансид. – Он отвел глаза и стал смотреть в темнеющий паддок.

– Джулиан, никогда не лги мне, это бесполезно. Я чувствую твои мысли здесь. – Она положила ладонь на его сердце. – Посмотри на меня.

Он повернулся, чтобы посмотреть в ее колдовские глаза. Всю жизнь ему удавалось контролировать свои эмоции, тщательно скрывать их. С Тамлин это не получалось. Она обладала волшебной способностью проникать в его разум.

– Пендегаст не изнасиловал меня. Ты вовремя появился. – Она посмотрела на двух лошадей, резвившихся в брачном танце. – Когда моя мать умерла в соседнем помещении, я перестала любить эту комнату. Она вызывала слишком много болезненных образов в моей душе. Потом в мой мир пришел ты, а вместе с тобой радость, красота соседней комнаты, которую мой отец построил из любви к моей матери. Я не хочу думать о печальном, я счастлива.

Тамлин улыбнулась. Ее глаза сияли.

– Та омерзительная сцена не стоит того, чтобы о ней вспоминать, – продолжила она. – Сейчас я вижу двух красивых животных и мощь их возбуждения. Пожалуйста, поверь мне. Вижу силу приближающейся грозы. И сама испытываю возбуждение и страсть, которые вызывает во мне необыкновенно красивый мужчина. Случившееся со мной не идет ни в какое сравнение с тем кошмаром, который мне пришлось пережить, когда ты дрался на поединке.

Джулиан прижался к ней и поцеловал слезы в ее глазах. Что особенного он сделал в печальной истории своей жизни, чтобы заслужить Тамлин? Когда-то он хотел иметь спокойный дом, жену, сына, хотел так отчаянно, что готов был жениться на любой женщине. Это все, чего он просил у жизни. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что принесла ему Тамлин.

Теперь его разум уже не блуждал в темноте. Джулиан больше не переживал кошмары Берика и смерть Кристиана. Не боялся за свой рассудок. У него появилась надежда, что Тамлин его исцелит. Главное, чтобы с ней ничего не случилось. Чтобы она всегда была рядом.

Он коснулся губами ее губ, собираясь углубить поцелуй. Однако кокетка увернулась и бросилась к лестнице, ведущей на чердак. Подхватив подол платья, она подняла его и заткнула за кожаный пояс на талии. Колдовской взгляд, который она бросила на него, говорил «следуй за мной». Тамлин поднималась, покачивая бедрами, и несколько мгновений Джулиан любовался ее округлым задом, а потом последовал за ней. Краем глаза он заметил, что Язычник зажал в угол Бансид и вскочил на нее.

Жизнь прекрасна; подумал Джулиан.

На чердаке стояла тишина. Штабеля сена и соломы глушили все звуки, создавая уникальный волшебный антураж. В бытность свою оруженосцем Джулиан заходил на чердак, но не мог припомнить этого восхитительного уюта.

– Ты заметил, что крыша покрыта не соломой, а свинцом? Хадриан говорил, что в городах, в домах дворян, крыши кроют свинцом, как в соборах. Он не хотел, чтобы крыша в конюшне была крыта соломой. Ведь может вспыхнуть пожар, а лошади слишком ценны, чтобы рисковать ими. Раньше, еще когда была жива моя мать, он разводил лучших лошадей в Шотландии.

– Именно это я собираюсь делать здесь. Язычник, Лашер и Кровь Дракона станут родоначальниками моих табунов.

Она взяла его за руку и потянула в угол.

– Те же мастера, которые строили церкви, сделали витражные окна для господских покоев. Они же построили и конюшню.

Тамлин бросила на пол копну соломы, таща его за руку, чтобы он присоединился к ней. Шум на крыше был похож на топот марширующих эльфов.

– Начинается дождь.

Джулиан сел, прислушиваясь к умиротворяющему ритму.

– Ты уверена, что это дождь, а не твой волшебный двор собрался танцевать, приветствуя Иванов день?

Тамлин растянулась на спине, как ленивая кошка.

– Мне все равно. Я предпочла бы всю ночь лежать здесь с тобой и слушать дождь. Чувствуешь, какой воздух? Пахнет дождем.

Джулиан лег на бок, подперев голову рукой, чтобы смотреть на нее в полумраке.

– Когда цветет вереск?

– Белый вереск зацветает вскоре после Иванова дня. Остальной – с середины лета до начала осени. А что?

– Я представлял, как буду заниматься с тобой любовью среди фиолетовых цветов.

Она громко рассмеялась.

– Вряд ли тебе это понравится. Вереск не цветы, а низкорослый кустарник. Фиолетовые цветы, которые ты увидишь, растут в сухих местах. В болотистистых они розовые.

Джулиан взял жену за руку, играя золотым-кольцом Белтейна на ее пальце. Он желал ее. Это желание возникало в любой момент, когда она была рядом. А сейчас он наслаждался этим уединением с Тамлин, близостью, когда все заботы мира были далеко-далеко и остались только они.

Он обнаружил, что жаждет большего, чем просто их соединение в плоти. Он провел пальцем по ее темной брови. Хотя волосы ее были золотые, ресницы и брови у нее были темно-коричневые, так же как и волосы на лобке. Этот контраст интриговал его.

– Почему ты отклоняла все брачные предложения? – поинтересовался Джулиан.

Она положила руку ему на грудь, чувствуя сильное, уверенное биение его сердца.

– Ты единственный тронул мою душу.

– Ах, девочка. – Он прижался к ней, легко скользя губами по ее мягким губам, наслаждаясь ее ощущением, ее вкусом.

Их страсть всегда горела белым пламенем, но в этот раз он хотел любить ее медленно, утонченно. Его ладонь слегка подрагивала, когда он коснулся ее щеки.

Все, что он мог позволить себе, – это благоговейно целовать ее полные губы.