Книга Миграции - Игорь Клех

Хорошо оказаться на Цитадели около полудня, чтобы услышать, как начинают голосить из динамиков на минаретах муэдзины. Солнце в зените, на небе ни облачка, колышется марево. И стая нежно-коричневых горлиц кружит и кружит над городом и Цитаделью и наконец планирует на плоскую крышу одного из тех рафинадных кубиков, что плотными неровными ярусами покрывают склоны холмов, на которых разлегся Амман. Хотя куда больше мне нравятся древние названия этого города: Рабат-Аммон, Филадельфия…

Сегодня Амман тянется за мировой модой и западным уровнем комфорта. Здесь уже есть кварталы бутиков, целая улица открытых кафе (с кальянами на столиках), бульварная полупешеходная улица Культуры, где одетая по европейской моде молодежь катается на роликах. Современная амманская семья стремится иметь не меньше 2 автомобилей, 3 спален и 2 туалетов и обзаводится всего 3–4 детьми, а не 7–8, как прежде. Нам показали огромную стройплощадку (вроде берлинской на Потсдамерплатц), где началось строительство настоящего даунтауна с четырьмя 55-этажными башнями. Всего таких башен обещано 8, и с ними в прошлое отойдет тот традиционный силуэт мусульманского города, который произвел на меня неизгладимое впечатление — на фоне античных колонн и обломков на переднем плане.

Джераш. Пополудни

Еще в тот же день мы отправились на север — в Джераш, всего в получасе езды от Аммана. Мимо города палестинских беженцев и канализационного коллектора столицы, мимо перечных и бамбуковых рощ (где перец-горошек не вызревает из-за недостатка солнца, а бамбук похож на камыш из-за скудости дождей), мимо непривычно пушистых сирийских сосен и кустов жасмина и можжевельника, выросших на камнях. В Иордании у меня возникло странное подозрение, что для всей ботаники значение имеет только солнце, затем вода, а почва здесь вообще ни при чем. В здешних местах, говорят, весной даже пустыня зеленеет, а в наших краях не только на камне, но даже на глине ни черта не хочет расти (да и в человеческом организме витамины какие-то не вырабатываются без солнца; но это я без всякой зависти говорю, поскольку жару переношу гораздо хуже, чем холод).

При Александре Македонском и римлянах этот город назывался Гераса, позднее арабы стали звать его Джераш. Разрушило Герасу в VIII веке н. э. землетрясение и таким образом… законсервировало. Современный Джераш вырос в стороне, а этот, несмотря на остатки турецких бань где-то с краю, так и остался античным городом, поражающим своими размерами, входившим в Декаполис — первую десятку провинциальных римских городов (честно говоря, я и видел-то раньше только раскопки Херсонеса под Севастополем). Лет 20 назад иорданцы усердно принялись за его восстановление — многое раскопали, подняли и помыли колонны, прочистили водостоки, реставрировали триумфальную арку императора Адриана на входе. За ней находится древнеримский ипподром, где иногда устраиваются для туристов костюмированные гладиаторские бои и скачки на колесницах, а в остальное время его арена служит детям гигантской песочницей. Не уступает размером ипподрому овальная мощеная площадь Форума, замкнутая по периметру стройной ионической колоннадой. Каждое лето здесь проводится международный фестиваль искусств под открытым небом. От Форума широкие ступени поднимаются к храму Зевса, а Южные ворота открывают выход на грандиозную колоннадную улицу, по которой стоит пройти до конца. Это величественный строй коринфских колонн на главной улице римских городов — Кардо, ведущей с юга на север. На полпути от Южных до Северных ворот она перекрещивается с Виа Декуманос, проложенной с востока на запад.

Конечно, и то, как привольно и живописно раскинулся на холмах древний город, и огромный храм Артемиды, и общественный фонтан Нимфей перед изящным фасадом храма Нимфы, и два великолепно сохранившихся амфитеатра (где щелчок пальцами в центре сцены звучит как выстрел, — в строительстве и искусстве греки и римляне понимали толк, в их театрах не надо было кричать) — все это производит впечатление. Но колоннадная улица Кардо в Герасе/Джераше словно отключает для вас время. Вы ступаете по гигантским каменным блокам с колеями от древнеримских колесниц и круглым каменным люкам водостока, действующего и через две тысячи лет! Главное здесь — само неспешное движение, тысяча прогулочных шагов вдоль застывшего времени. Колоннада в косых лучах солнца напоминает циферблат солнечных часов, отсчитывающих не часы и дни, а годы и века. Кажется, задержишься, обернешься — и сможешь увидеть свою собственную жизнь, в промежутке от Южных до Северных ворот. Ради такого опыта стоило лететь за тысячи километров.

В иорданской столице туристов сегодня немного, а в Джераше, на территории музея-заповедника под открытым небом, уже постоянно слышится американская, немецкая, шведская речь, встречаются группы с экскурсоводом, неожиданно много арабской молодежи — студентов и учащихся частных школ (в государственных — обучение раздельное и воспитание, соответственно, строже). Иорданки лиц не закрывают, но примерно половина из них одевается традиционно — летнее пальто, узкие брюки, туфельки, тугая полупрозрачная косынка, скрывающая волосы и шею. Возможно, по контрасту с западной модой выглядит это достаточно волнующе, особенно когда сопровождается быстрым взглядом украдкой, отчего вдруг и сам начинаешь чувствовать себя чуть не школьником. Мужской головной платок куфью (в Иордании он рябой — бело-красный, в отличие от черно-белого палестинского и чисто-белого саудовского) носят люди среднего возраста и старше, но далеко не все. Наш фотограф купил себе такой в сувенирных рядах у входа в Джераш, и Суфьян показал ему способы ношения куфьи. На типичного иорданца похож он в нем не сделался, скорее уж на типичного Лоуренса Аравийского.

Мадаба — небо — Бетани

Полуденное жесткое освещение для фотосъемки непригодно совершенно. «Фотографирует» свет — фотограф только нажимает на «спуск» в нужное время в нужном месте. Поэтому воскресным утром мы постарались выехать из Аммана пораньше. Запаслись водой, заглянули на голый холм с виллами местных богачей, откуда по воздуху перебрасывается сегодня стальной путепровод на середину проспекта Захран. Суфьян горячий патриот родного города и с энтузиазмом относится к его грядущему преображению. Участок земли на холме богачей площадью около 1000 кв.м. стоит уже больше $ 1 млн. Свою квартиру в новостройке площадью 150 кв.м. Суфьян купил в середине 1990-х за $ 100 тыс. Уже по дороге, за городом, одна из новых вилл нас неожиданно развеселила. Над ее воротами установлен поворотный макет самолета, показывающий, когда хозяин дома, а когда в отъезде, — готовый сюжет для Шехерезады.

Древняя Мадаба — городок крошечный, но симпатичный. Знаменит он своими мозаичными промыслами, но главное — живописной мозаичной картой Святой земли на полу церкви Св. Георгия, выложенной местными умельцами полторы тысячи лет назад. В XIX веке, когда возводили над ней новое здание храма, карту не уберегли — из-за ротозейства строителей и священнослужителей из ее 125 кв.м. уцелела только десятая часть — к счастью, центральная — с изображениями Иерусалима, Иерихона, скалистых гор, Мертвого моря с корабликами и рыбами, в ужасе удирающими от него вверх по Иордану. Нашему Сергею захотелось после этого побывать в мастерских Мадабы, где изготавливают современную мозаику и ее имитации по старинным образцам и рисункам. Он даже приобрел там какую-то шкатулку. А я еще раньше в огромном сувенирном магазине купил наивную тарелочку с копией старинной мозаики и кустарный длинногорлый пузырек с ручкой настолько изящных очертаний, что хоть целуй его. Вообще, храмовых мозаик уцелело в Иордании на удивление много, стоило бы только не забывать хотя бы раз в день протирать их от пыли влажной тряпкой, чтоб заиграла смальта.