Книга Кирпичи 2.0 - Данияр Сугралинов

Бурганов потемнел лицом. Улыбка пропала. Он встал, не чокаясь выпил и утерся рукавом. Ребята попытались его усадить, но он отмахнулся.

– Вот ты какой стал, Серега, в Ленинграде своем. Уж сколько слышал о ленинградцах, всегда только хорошее. Мол, и люди там душевные, и вообще. Да только, видать, не в том Ленинграде ты живешь. Откуда ж в тебе гнили болотной столько, вроде не коренной ты там? – Бурганов пожал руки Пахомову и Денисову. – Спасибо, мужики, свидимся еще.

Смерив меня взглядом, он ушел в другой конец зала. Молчание прервал тихий Сашкин голос:

– Зря ты так с Петькой-то. Он через многое прошел, повоевать даже пришлось… Мать умерла, пока он служил. Нормальный он мужик, не то что… Ладно, пора мне, вставать рано.

– Докинуть? – спросил Вовка.

– Да сам доберусь.

С этими словами Сашка вытащил из бумажника тысячную купюру, кинул ее на стол и ушел. Вовка тоже засобирался.

– Серег, поехали тоже. Моя беспокоится, домой надо.

– Езжай, я посижу еще, – ответил я.

– Ну, до завтра тогда. Родителям привет.

Вовка оделся, постоял, переминаясь с ноги на ногу, сказал:

– И это… Помнишь, как мы ночами напролет играли в Mortal Kombat? Ты же никогда не добивал, а выбирал дружбу. Помнишь?

И ушел.

Я заказал еще водки и снова позвонил домой.

Никто не ответил.

Глава 24

Искренне ваш

После внезапного отъезда друзей я немного посидел в одиночестве, допивая водку и упорно пытаясь дозвониться до Ксюши. Дома никто не отвечал, а ее мобильный равнодушным женским голосом сообщал, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Не чувствуя вкуса, глотал водку. Я то злился на друзей, обидевшихся из-за какого-то Бурганова, который их же в детстве гнобил, то терзался ревностью, то впадал в беспокойство по поводу того, что с любимой могло что-то случиться.

Решил лететь домой.

Из «Ковчега» помчался в авиакассы и купил билет на первый самолет до Питера. Рейс был ночной, времени на сборы и прощания оставалось немного. Мама распереживалась, но я сослался на внезапный вызов на работу.

Отец молча дал мне денег. Я пытался отказаться, но он твердо вложил мне их в руку и сказал:

– Поиздержался ты, сынок. Сам же говорил. Лишними не будут. А у нас всё есть, живы будем – не помрем.

Посидели на дорожку. Мама заплакала, обняла, крепко прижала, погладила по голове, требуя звонить как можно чаще и приезжать.

Отец довез до аэропорта, наказал позвонить по прилете. Мы обнялись, и батя уехал. С его отъездом я, словно вынырнув из теплой ванны, вновь оказался в собственной взрослой жизни. Эмоции последних дней от семейного уюта, любящих родителей и старых друзей схлынули, оставив легкий привкус горечи расставания.

Когда приземлились, было раннее утро. Я вышел из аэропорта в мокрую питерскую хмарь. Дежавю. Полторы недели назад я так же стоял на этом месте, высматривая такси, а рядом возле чемоданов зябко переминалась Ксюша. Я пожалел, что не взял с собой сигарет: хотелось курить.

Не торгуясь, сел в первую же машину, назвал адрес. Мы тронулись, и я слегка успокоился.

Приехав, я поднялся на свой этаж и позвонил в дверь. Мне открыла заспанная Ксюша, удивилась, обрадовалась, кинулась мне в объятия, окутывая меня теплом и уютом. Я разделся, и мы пошли досыпать вместе…

– Приехали, – разбудил меня таксист.

Я потянулся, пытаясь сообразить, где я. Голова раскалывалась – пришло похмелье.

Расплатился с таксистом, вошел в подъезд и быстро поднялся. Решив не будить Ксюшу и надеясь, что она дома и с ней все в порядке, я всунул ключ в замочную скважину. Тот не вошел, дверь была заперта изнутри. Облегченно вздохнув – любимая дома, – я сначала тихонько постучал, а потом стал звонить в дверь. Ждал долго. Я даже стучал в дверь ногами, пока не услышал тихий Ксюшин голос:

– Иду.

Не спрашивая, кто там, она открыла дверь и посмотрела на меня. Ее зрачки расширились, а рот приоткрылся в удивлении.

Заспанная, с тяжелым мутным взглядом, в халате на голое тело. Ксюша, тряхнув спутанными волосами, сделала жест рукой:

– Заходи.

Я ощутил, что мне не рады. В квартире стоял тяжелый запах попойки. Было очень накурено. На кухне стояла допитая бутылка вина, пара фужеров, набитая окурками пепельница. Несколько пустых бутылок валялись на полу. От чувства неизбежной беды бег сердца ускорился, меня прошиб пот. Все кошмары, которыми я накручивал себя в полете, сбылись. На вешалке я увидел чужую мужскую куртку, на полу – обувь.

Ксюша села на стул, закинув ногу на ногу, закурила и невозмутимо наблюдала за мной. Я, малодушно стараясь оттянуть страшное, никак не решался войти в спальню. Наконец, собравшись, открыл дверь.

На моей – нашей! – кровати спал какой-то мужик. Его волосатая нога торчала из-под одеяла.

Я всмотрелся в его лицо и узнал. Это был Захар.

Сюрприз удался.

Боль рвала на части, кровь кипела от адреналина, мне хотелось выть от груза разрушенных надежд и мечтаний.

«Летом? На свадьбу?»

Я взял со стола его сигареты и закурил. Некоторое время молча стоял, смотрел на этого парня, ворвавшегося в мою жизнь, в мой дом, в мою постель и в мою женщину, курил и думал, что делать. На полу возле кровати я заметил использованные шприцы.

Мне стали понятны Ксюшины заторможенность и спокойствие.

Я даже не мог назвать это предательством. Все, что я себе навыдумывал о наших отношениях, нормально вписывалось в систему современных товарно-денежных отношений.

Части мозаики сложились в полную картину.

Как был, в обуви, я запрыгнул на кровать, изо всей силы вломил Захару носком ботинка между ног, а потом, не давая подняться, хладнокровно бил кулаками. Он скулил, закрывался руками, а я бил в незащищенные места, не чувствуя боли от разбитых костяшек.

Завизжала Ксения, попыталась меня остановить. Отмахнулся, она споткнулась и упала, ударившись головой. Обернулся посмотреть, что с ней. Она села, опершись спиной о стену, и тихонько ныла, держась за ушибленный затылок.

Я пошел за шваброй. Опомнившись, Захар побежал на выход, проскочив мимо меня. По дороге он задел плечом угол и рухнул на пол.

Я сломал швабру о его спину и пинками выкинул его из моего дома.

– Еще раз увижу – убью, – предупредил я, захлопывая за ним дверь.

К этому моменту я уже успокоился. Выпил воды из-под крана, не найдя чистой посуды. Потом прикурил еще сигарету и, обводя ею пространство, сказал Ксении:

– Собери его шмотки и выкинь. Потом вылижешь здесь все дочиста, тварь, и чтобы я тебя больше не видел.