Книга Впервые в Библии - Меир Шалев

Понятно, что одновременно этот смех был и первым проявлением еврейского чувства юмора, и приятно видеть, что оно родилось на свет не потому, например, что царь Кедорлаомер (Быт. 14, 9) забыл застегнуть ширинку или моавитянин, амалекитянин и аммонитянин поспорили, кто выпьет больше пальмового вина, а было первым примером еврейской традиции смеха над собой, рождающегося из невезения и горечи. Бесплодие Сарры было для нее и Авраама источником давнего и глубокого огорчения, и тем не менее оба они смогли найти в нем смешную сторону: Аврааму было тогда девяносто девять лет, Сарре — восемьдесят девять, и обещание беременности показалось им неплохой шуткой.

Авраам услышал ее первым, во время увлекательной беседы с Богом (Быт. 17, 1–15). В ходе этой беседы Господь сначала сообщил, что меняет его имя на Авраам, потом повелел ему пройти процедуру, именуемую «обрезанием», а затем добавил, что имя Сара тоже нужно изменить и отныне она будет называться Сарра. И только под конец, словно мельком, как говорят, припомнив некую малозначительную деталь: «Да, кстати, Авраам, чуть не забыл рассказать тебе…» — Господь бросил бомбу: «Я благославлю ее, и дам тебе от нее сына» (Быт. 17, 16).

И Авраам, которого нисколько не взволновало изменение имен и не испугало предстоящее удаление крайней плоти, на эту новость отреагировал замечательно: он свалился на землю от смеха. Так и написано: «И пал Авраам на лице свое, и рассмеялся». Рассмеялся и сказал сам себе: «Неужели от столетнего будет сын? и Сарра, девяностолетняя, неужели родит?» А потом сказал Богу: «О, хотя бы Измаил был жив пред лицем Твоим!»

Измаилу, первенцу Авраама от Агари, было тогда тринадцать. И это упоминание о нем говорит нам, что, отсмеявшись, Авраам посерьезнел и, возможно, даже погрустнел. Он попросил у Бога не играть его чувствами. Не возбуждать в нем ложные надежды на сына от Сарры. По сути, он сказал Ему: «Пусть хоть Измаил будет жив-здоров, мне и того достаточно».

Но Бог настаивал: «Именно Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак; и поставлю завет Мой с ним заветом вечным, и потомству его после него» (Быт. 17, 19).

Из этого читатель узнает сразу несколько вещей. Во-первых, Бог так впечатлился первым человеческим смехом, что даже решил увековечить его в имени сына, которому предстоит родиться у Сарры[97]. А во-вторых, точно так же, как Измаил (Быт. 16, 11), Исаак получил свое имя от Бога, а не от родителей, причем так же, как Измаил, получил его еще до рождения. Но, в отличие от Измаила, именно Исааку суждено было продолжить род Авраама, и Свой завет Бог решил заключить именно с ним и с его потомством.

Благодаря этому обстоятельству читателю становится понятным также порядок всей беседы: почему Бог начал ее с изменения имени и обрезания. Дело не только в том, что Исаак родится от жены Авраама, а не от его служанки, но и в том, что он родится лишь после того, как Авраам пройдет процедуру переименования и обрезания и станет, по сути, новым человеком. С помощью такого приема автор рассказа получает возможность присвоить второму сыну статус первенца.

Действительно, в отличие от Измаила, который был первенцем человека по имени Аврам, Исаак будет первенцем человека по имени Авраам. В отличие от Измаила, первенца отца необрезанного, Исаак будет первенцем обрезанного. В сущности, Исааку предстоит родиться у другого отца, и с помощью такого утверждения автор лишает Измаила его первенства еще до рождения второго сына. Так Измаил изгоняется из семьи еще до того, как его изгоняют с матерью в пустыню. Господь обещает и из него произвести «большой народ», но Свой завет Он продолжит с Исааком как с первенцем «нового Авраама».

«Во время зноя дневного»

Смех Сарры раздался вскоре после смеха ее мужа. Он описан в начале следующей, 18–й главы, в рассказе о посещении тремя ангелами шатра Авраама. Так все и помнят — три ангела, но и действительности в Библии написано, что гостями были «три мужа». Трое мужчин, которых увидел сидевший у входа в свой шатер Авраам и которых он пригласил к себе на трапезу. Слово «ангелы» появляется только в начале следующей, 19–й главы, когда двое из этих «трех мужей» пришли в Содом, чтобы разрушить и истребить его. Кто же был третий муж? Господь Бог собственной персоной.

Об этом сказано уже в первом стихе 18–й главы: «И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного». В продолжении описывается, что произошло: «Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер, и поклонился до земли». Три человека, но фраза, которую Авраам произносит, выдержана в единственном числе и обращена к лицу, хорошо знакомому и Аврааму, и читателю, — к Богу: «Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего» (Быт. 18, 3). Именно так, «Владыка», Адонай. Иными словами, Авраам сразу же узнал своего гостя.

Только теперь, обратившись к Нему по имени, Авраам перешел к множественному числу: «И омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом». Он поднес им лепешки из лучшей муки, масло, молоко и мясо нежного вкусного теленка. После еды и беседы встали «те мужи» и отправились к Содому, «Авраам же еще стоял пред лицем Господа» (Быт. 18, 22). Короче, нет никаких сомнений, что «трое мужей», пришедших к Аврааму, были Бог и двое ангелов, разрушившие Содом и Гоморру. Так выясняется, что Авраам не только первый и единственный смеющийся в Библии — он также первый и единственный человек, которому Бог не явился, как обычно, во сне, или в огне, или в вихре, или в иных Своих излюбленных эффектных декорациях, а просто пришел в гости, как обыкновенный человек. Мыл ноги Свои, сидел в тени дерева, обедал. Правда, там подавались мясо с молоком и с маслом, но не все то, что запрещено людям, запрещено Богу и его ангелам.

Сарра не принимала участия в трапезе. Она сидела внутри шатра, как положено скромной библейской супруге, и слышала слова Господа: «Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей» (Быт. 18, 10).

Оба они были тогда «стары и в летах преклонных», и Библия даже рассказывает, что «обыкновенное у женщин у Сарры прекратилось». Так же как Авраам, она сочла эту весть весьма забавной: «Сарра внутренно рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? и господин мой стар» (Быт. 18, 12).

Сарра рассмеялась «внутренно». Она опасалась смеяться вслух, чтобы уважаемые гости не поняли, что она подслушивает, и еще хуже — не питает доверия к их словам. Но Бог, знающий, что происходит в сердце человека, прекрасно расслышал ее смех.

«И сказал Господь Аврааму: отчего это рассмеялась Сарра, сказав: „неужели я действительно могу родить, когда я состарилась?“ Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын.

Сарра же не призналась, а сказала: я не смеялась. Ибо она испугалась. Но Он сказал: нет, ты рассмеялась» (Быт. 18, 13–15).