Книга Усобники - Борис Тумасов

Из хором вышла княгиня Анастасия в серой беличьей шубке, красных сапожках, а из-под цветастого платка выглядывала шапочка. Поклонилась князю, сказала:

К обедне пойдешь ли?

Великий князь отмахнулся:

Постой и за меня.

Княгиня спустилась с крыльца, величаво неся голову, направилась к храму.

Великий князь посмотрел ей вслед, и тревожная мысль шевельнулась в нем. Молода княгиня Анастасия, а он стар. Ужели запамятовал слова отца Александра Ярославича: «Руби дерево по себе»? Не срубил ли он, Андрей Александрович, дерево, какое поднять ему не по силам?

Ох, как не хотелось великому князю согласиться с этим! Сорвав еще пару ягод калины, Андрей Александрович направился в хоромы.

* * *

Княгиня шла в церковь легко. Поскрипывал снег под ногами, встречные раскланивались с ней, и она кивала им. От мороза щеки у нее раскраснелись, и дышалось, будто пила чистую родниковую воду.

С детства Анастасия любила зиму. Живя в отцовском доме, с дворовыми каталась на саночках с горок, играла в снежки. Со старшей сестрой Ксенией гадали у свечей и еще чего только не придумывали в долгие зимние вечера.

Теперь они с Ксенией видятся так редко, что, поди, и голоса друг друга позабыли.

Анастасия зиму и сейчас любит, но весны ждет с нетерпением. Весны, которая принесет ей счастье вновь обняться с Любомиром. По теплу она возобновит конные прогулки, и ее будет сопровождать Любомир. Они, как и в прошлые разы, уединятся, и лес укроет их. Лес сохранит тайну их сладкой любви.

Нет, Анастасия теперь не терзается сомнениями, она уверена: Господь подарил ей счастье за постылого и старого мужа, какой повел ее под венец. Может ли усохшее дерево дать плоды? Может ли увядший цветок опылить распускающийся? А она, Анастасия, подобна свежему цветку, горячая кровь переливается в ее жилах, будоражит, зовет пусть к запретному, но сладостному. Великий князь сам повинен: зачем взял ее в жены? Аль не ведал, что жена, хоть и княгиня, живой человек?

Когда Анастасия встречает Любомира, ее сердце рвется к нему, но она умеет скрывать свои чувства. Анастасия боится за гридина, как бы глаза Любомира не выдали его. Княгиня даже на исповеди не говорит о своей любви. Но там, в Орде, когда Сарайский епископ спросил, отчего она грустна, Анастасия едва не открылась ему…

Весной великий князь может отправиться в Орду. Неужели Любомир попадет в число охранной дружины, какая уедет с ним? Княгиня молила Бога, чтобы этого не случилось. Если князь Андрей возьмет с собой Любомира, то она, Анастасия, увидится с ним не раньше конца осени… А там снова зима и долгие ожидания.

Анастасия взошла на церковную паперть, когда служба уже началась, прошла вперед и встала ближе к алтарю. Молилась, просила у Господа прощения, но грешные мысли не отпускали ее. Она видела лицо Любомира, его добрую, ласковую улыбку, чувствовала прикосновение его рук, и ей было радостно. Анастасия думала, что Бог простит ее, и ей хотелось плакать от счастья.

* * *

Однажды на охоте между Даниилом и боярином Стодолом произошел разговор. В тот день они оказались в землях Рязанского княжества, вблизи Коломны.

Князь начал первым;

Когда отец наделял меня Москвой, я малолеток был, ныне же Юрий и Иван скоро кияжений потребуют, а мой удел рукавом накрыть можно.

То так.

На лов выбрались, а копыта коня уже по чужой земле стучат.

Коломна у Москвы под боком.

И я тако же мыслю.

Не пора ли рязанцам указать на это?

Даниил будто не расслышал вопроса, однако погодя сказал:

Я, боярин, о том думаю…

Крики и лай собак оборвали разговор. Князь хлестнул коня. Впереди затрещали ветки, из чащи выскочил лось. Остановился, тряхнул ветвистыми рогами. Даниил успел наладить стрелу, спустил. Она взвизгнула. Лось сделал скачок и рухнул на снег…

Возвращались поздно. Солнце уже коснулось земли, когда вдали завиднелся кремлевский холм. Неожиданно князь Даниил, будто продолжая прерванный разговор, произнес:

Княжество Рязанское Ордой вконец разорено, Рязань едва стоит.

Не бывает того года, чтобы ордынцы по ее землям с набегом не пронеслись. Люд спасения ищет.

Близится время, когда Коломну под защиту московского князя возьмем.

Дай Бог.

Коломна и Переяславль — две руки тела московского.

Зело взъярится великий князь.

Зависть гложет брата Андрея. Он на Дмитрия завсегда зубы точил.

Великий князь алкает все под себя подмять.

Допрежь обманывали, ныне убедился — злобствования его родную кровь пересиливают.

Помолчали и снова заговорили:

Не пойдет ли великий князь на Москву? Чай, у него сил поболе. Да и хан на его стороне.

Думал о том, боярин. Андрей ежели и пойдет, то хан в наши распри не вмешается. Ему в радость наша грызня. А коль подступит великий князь к Москве, то мы объединимся с тверским князем. Сообща отобьемся.

Истину сказываешь, княже. Михайло Ярославич любви к Андрею Александровичу не питает, хотя и держат в женах родных сестер.

Разговор перекинулся на Анастасию и Ксению.

Княгиню Анастасию жалко. Сколь вижусь с ней, тоска ее гложет, — заметил Даниил.

Стодол усмехнулся:

Мне, княже, под седьмой десяток добирается, а коли б женку мне годков тридцати, ее бы тоска не заедала.

Немало лет прошло, как городецкий князь Андрей Александрович взял в жены Анастасию, а Михайло Ярославич — Ксению. В Твери мир и согласие, голоса княжат слышатся, а у великого князя незадача…

Красива Анастасия. О-хо-хо, мысли грешные.

Не возжелай жены ближнего твоего — аль позабыл, боярин, заповедь?

Как забыть, коли лукавый под ребро толкает.

Въехали в московский посад. Стража с башен издали углядела князя, подала сигнал, и кремлевские ворота распахнулись, впустив всадников.

* * *

Первым, кого Даниил встретил, войдя в палаты, был Юрий. Невысокий, коренастый, с русой бородкой, княжич был похож на отца: такие же глубоко прячущиеся под нависшими бровями глаза, мясистый нос и одутловатые щеки.

Сыне, — сказал ему Даниил, — весной отправлю тебя к хану Тохте, повезешь ему дары московские. Настает такое время, когда Москва Владимиру противостоять должна, а без благосклонности хана нам не удержаться.

Как велишь, отец. Хотя Москва княжество малое и богатством ноне обижена, однако в Орду есть с чем ехать.

Трапезовали?

Тебя, отец, дожидались.

Тогда зови Ивана и вели стряпухе стол накрывать, я переоденусь да умоюсь с дороги. Эвон, морозом лик прихватило, и борода не спасение.