Книга Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз

И он знал, что на этот раз он сумеет ее забыть.

«Но этой ночью я люблю тебя».

Об этом Кливдон думать не мог. Он не станет об этом думать.

Любовь не могла стать частью игры.

Это не карты.

Да и игра сыграна. Настало время — давно настало — пойти по жизни разными путями.

Но его ладонь легко скользила по ее спине. Кливдон лежал и думал, что на свете не существует ничего более мягкого и бархатистого, чем ее кожа. Ее волосы касались его подбородка, и он даже немного повернул голову, чтобы полнее чувствовать их шелковистую нежность, чтобы вдохнуть тонкий аромат.

Но этой ночью я люблю тебя.

Марселина произнесла эти слова, которые повергли герцога в шок. Его разум впал в ступор. Язык тоже. Он сидел онемев, не в силах ничего понять. Он верил ей и наотрез отказывался верить. Он почувствовал скорбь и тут же постарался избавиться от нее. Кливдон твердил себе, что был идиотом, и тут же начинал с собой спорить. Он знает, что такое хорошо и что такое плохо, и ни в коем случае не должен здесь задерживаться, что бы она ни говорила. Он знает, что будет, и не допустит этого. Это было бы эгоистично, бесчестно и недостойно по отношению к той, кого он любил всю жизнь.

Он ожесточенно спорил с собой, но рядом была Марселина. И он желал ее.

Человек слаб. Вот и он не выдержал испытания любовью.

— Нам пора, — сказала Марселина.

— Да, — согласился Кливдон, не шелохнувшись. — Да.

Уже поздно. Пора идти. Нет времени снова заняться любовью. Нет времени спокойно полежать, наслаждаясь ощущением обнаженного тела, прижимающегося к твоему телу. Нет времени купаться в блаженной истоме.

Кливдон помог ей одеться, а она — ему. Это заняло совсем немного времени, куда меньше, чем хотелось бы.

Путешествие до Кливдон-Хауса тоже оказалось коротким.

Герцогу не хватило времени насмотреться на ее нежный профиль, когда Марселина выглядывала из окна экипажа на освещенную тусклым светом улицу. Ему не хватило времени запечатлеть в памяти ее лицо. Он еще увидит ее. Обязательно увидит. Она сказала, что он должен держаться в стороне, и он знал, что так и должно быть, но ведь он все равно будет видеть ее. Хотя бы случайно. Издалека. Он вполне может встретить ее, выходящей из магазина тканей или из винной лавки.

Но только ему больше никогда не увидеть ее такой, когда на ее усталом лице играют блики света и тени. Он не сможет подойти достаточно близко, чтобы уловить ее запах, легкий, почти незаметный, но не почувствовать его нельзя. Он больше никогда не окажется к ней достаточно близко, чтобы услышать шелест одежды.

Кливдону не хотелось быть идиотом. Конечно же, он ее забудет, равно как и все с ней связанное, что кажется таким важным сейчас, в минуту страсти.

Он забудет, как стоял на тротуаре и делал вид, что не смотрит на ее точеные лодыжки когда она выходила из экипажа. Он забудет, как впервые увидел эти лодыжки, и как они впервые занимались любовью. Забудет, как она обхватила его ногами, издавая негромкие крики удовольствия, когда он снова и снова врывался в нее. Он забудет, какое безмерное удовольствие испытал сам.

Короче говоря, он забудет все с ней связанное, и эту ночь тоже.

Воспоминания, разумеется, иногда будут возвращаться, но со временем они наскучат. Да и боль, которую он сейчас испытывает, пройдет.

Она подарила ему ночь, чтобы было о чем вспоминать, но он, конечно же, ее забудет. Жизнь возьмет свое.

Марселина и ее сестры на следующий день встали рано и в половине девятого уже были в магазине. Вскоре после этого пришли взволнованные швеи, осмотрели новое место и сразу принялись за работу. Ровно в час, как Софи и обещала в рекламных объявлениях и личных посланиях, разосланных клиенткам, магазин открылся для посетителей.

В четверть второго появились миссис Шарп и леди Ренфрю. За ними последовали и другие леди. Одни желали что-то купить, другие — просто посмотреть. В результате Марселина и ее сестры были заняты до самого закрытия.

Она счастлива, очень счастлива, повторяла себе Марселина.

Она бы прогневила Бога, если бы желала большего.

Глава 14

«Положение, которое занимают английские леди, требует, чтобы они отвергали непочтенные средства отличия и неподобающие украшения в одеяниях».

«Ла бель ассамбле». Объявления за июнь 1807 года

Воскресенье, 3 мая

В Кливдон-Хаусе было угнетающе тихо, даже для воскресенья. Коридоры оставались пустынными, слуги вернулись к прежним обязанностям, а значит, снова стали невидимыми — сливались с окружающей обстановкой или бесшумно исчезали на черной лестнице. Никто не бегал из комнаты в комнату, и ни одна из сестер Нуаро ни разу не появилась на пороге библиотеки.

Кливдон стоял у стола, заваленного дамскими журналами и скандальными газетами. Из последних самой примечательной была «Морнинг спектакл» Фокса. На первой странице этой газетенки герцог прочитал большое объявление о новом «венецианском корсете» мадам Нуаро.

Герцог ощутил боль, потом гнев, и устало подумал, когда же все это кончится.

Он сказал себе, что должен выбросить проклятые журналы в огонь и бульварные газетенки вслед за ними. Но вместо этого устроился за столом и стал внимательно изучать их, делать выписки, обдумывать идеи.

Это дело прогоняло скуку.

Оно было занимательнее, чем просматривать гору корреспонденции, в основном состоящую из приглашений.

Это занятие было пустой тратой времени.

Он позвал лакея и велел прислать к нему Холидея.

Тремя минутами позже Холидей вошел в библиотеку.

Кливдон отодвинул неподобающую литературу на край стола.

— Холидей, я хочу отправить кукольный домик мисс Нуаро.

Последовала кратчайшая, почти неуловимая пауза, прежде чем Холидей ответил:

— Да, ваша светлость.

Герцог с удивлением поднял глаза на дворецкого.

— Есть проблема? Мне кажется, эта вещь вполне выдержит двадцатиминутный переезд на Сент-Джеймс-стрит. Разве нет? Домик, конечно, старый, но мне казалось, он в хорошем состоянии.

— Прощу прощения, ваша светлость, — сказал Холидей. — Никаких проблем нет. Я немедленно все устрою. Но…

— Но?

Герцог устремил на него вопросительный взгляд и дворецкий, понурившись, сказал:

— У нас создалось впечатление, что мисс Нуаро будет нас навещать.

Кливдон выпрямился.

— С чего вы взяли?

— Возможно, это было не впечатление, а надежда, — сказал Холидей. — Мы считаем малышку очаровательной.

Мы — значит слуги. Кливдон удивился.