Книга Валентайн - С. П. Сомтоу

Шеннон откинулась в кресле. Сковырнула ногтем кусочек растрескавшейся виниловой обивки и осушила полчашки кофе одним глотком. И чего, спрашивается, она так рвалась остаться в ночную смену? Мало того, что такое расстройство — так еще и тоска зеленая.

Часам к трем ночи вестибюль наконец опустел. Шеннон вдруг поняла, что она — совершенно одна. Она подняла глаза и увидела дюжину своих отражений в зеркальной обшивке на стенах. Она невольно прищурилась — свет показался ей слишком ярким. Кофе давно остыл, но она не могла сейчас сходить за новым — нельзя оставлять вестибюль без присмотра. Весь остальной персонал, занятый в ночную смену, собрался в «диспетчерской» — они там меняли пластинки в музыкальном автомате. По распоряжению старшего менеджера, которому почему-то вдруг стукнуло в голову, что все время, пока будут проходить съемки, в баре должны звучать исключительно записи Тимми Валентайна, всех его старых альбомов. Человек, который обычно настраивал автомат, жил в трех часах быстрой езды на машине. Ехать за ним никому не хотелось, поэтому они решили попробовать поменять записи самостоятельно. Как оказалось, это было не так уж и просто. В общем, все, кроме Шеннон, колдовали над автоматом, так что за стойкой она осталась одна. В вестибюле воцарилась какая-то жутковатая тишина. Шеннон стало не по себе. Так неуютно в этом безжалостном ярком свете — как будто ты у всех на виду, открытый и уязвимый. Она допила свой кофе. Холодный и кислый, он совсем не бодрил.

— Шеннон.

Она, наверное, задремала. Чья-то рука на стойке, легонько касается ее руки... грубая рука, шершавая. Она моргнула и увидела тонкие бледные пальцы с обгрызенными ногтями.

— Шеннон Битс. Вот так встреча. Я и не думал, что мы когда-нибудь встретимся.

— Пи-Джей?

Да, это он. Стал выше ростом, но волосы те же — черные, длинные. Волосы индейца и лицо ирландца. Они никогда особенно не дружили, просто вместе учились в девятом классе. И какое-то время встречалась.

— Рад, что ты меня не забыла, Шеннон.

Как можно забыть человека, который лишил тебя девственности?

И вот теперь он стоит перед ней в дорогом костюме, явно сшитом на заказ, а рядом с ним — девушка восточной внешности. Из тех женщин, на которых, когда ты их видишь впервые, хочется посмотреть еще раз, чтобы удостовериться, что она настоящая. Как кукла дрезденского фарфора. Шеннон слышала, что Пи-Джей прошел какие-то странные индейские ритуалы, там — в резервации, потом перебрался в Голливуд и вроде бы стал художником... но он был совсем не похож на художника. В представлении Шеннон, художники — они все с приветом. Мама всегда говорила, что если мужчина хочет стать художником, значит, с ним что-то не так. Но Пи-Джей был совсем не похож на богемного психа. Он был очень красивым. И улыбался так обаятельно. И когда он улыбался, в уголках глаз собирались морщинки. Шеннон вдруг поняла, что безумно ревнует его к этой восточной девушке. И безумно ей завидует. Как она одета! Вроде бы просто, но даже такая дремучая провинциалка, как Шеннон, сразу же поняла, что эта кажущаяся простота стоит не одну сотню долларов.

— Это Премкхитра, — сказал Пи-Джей. — У нас номер заказан.

Когда Шеннон перебирала регистрационные карточки, у нее заметно дрожала рука. Но она не нашла брони на имя Галлахера.

— Мы со съемочной группой, — сказал Пи-Джей.

— Матерь Божья! — воскликнула Шеннон. — Кто бы мог подумать?

— Ну, это долгая история. У меня есть друг, У которого есть друг, и вот его друг узнал, что я знаю эти места и что я лично сталкивался... ну, ты знаешь.

Внезапно включилась музыка — как музыкальное сопровождение к его словам. Запись была затертая, но Шеннон знала эту песню наизусть:

Мне так страшно спать одному,

Страх пробирает, как холод,

Я всего лишь ребенок, а гроб — огромный,

Мне так страшно спать одному.

Восточная девушка изобразила кривую улыбку.

— "Сплю один", — прошептала она. Так назывался первый альбом Тимми Валентайна.

Шеннон достала папку для «особой» брони и сразу нашла номер, зарезервированный на имя Пи-Джея. Странно, что она не заметила его раньше.

— Ой, у тебя номер-люкс, — сказала она. Полукровка из провинциального городка вернулся в «родную деревню» действительно стильно. — Слушай, сейчас уже поздно, коридорного нет... придется тебе самому затащить свой багаж... и кредитную карточку можешь мне не показывать. Все заплачено вперед.

— Давай только сначала... — начала восточная девушка.

— Наверное, мне... — одновременно проговорил Пи-Джей.

Она оба умолкли и рассмеялись. Шеннон показалось, что они слегка нервничают.

— Слушай, Шеннон, — сказал Пи-Джей. — Давай мы пока просто оставим вещи тут у тебя под стойкой, а сами поедем — прокатимся. Нам надо в Узел.

— Что, прямо сейчас? В три часа ночи?

Девушка нетерпеливо взмахнула рукой. Они оба были на взводе, Шеннон даже показалось, что в этом их «взводе» сквозило отчаяние. Наверное, правду говорят, подумала она, что весь этот шик и блеск не приносит счастья.

На самом деле этот его роскошный костюм смотрелся каким-то уж слишком новым. И взгляд у него был затравленный. Он смотрел как бы мимо тебя, сквозь тебя — на что-то, что видно только ему одному. Что-то страшное.

Как и в тот раз, когда они кувыркались на заднем сиденье «мустанга» Эрба Филпотта. Он стащил с нее джинсы, и когда он прижался к ней, его брезентовые штаны терли ей кожу на бедрах, а потом он наконец сделал это, и она тихо всхлипнула, потому что ей было больно — больнее, чем она себе представляла, — и там у нее было сухо, так что она закрыла глаза и попыталась расслабиться. Она чувствовала его в себе, чувствовала, как он наполняет ее изнутри, а потом открыла глаза и увидела его глаза... да... в точности как сейчас... они смотрели куда-то вдаль, сквозь нее, словно ее там и не было, словно его самого там не было...

— Шеннон?

— А. Да. Конечно. Распишетесь, пожалуйста, здесь, сэр. — Она протянула ему регистрационную карточку. Господи, как это странно — снова его увидеть. Как будто реальность вдруг перевернулась с ног на голову.

Он опять прикоснулся к ее руке.

— Нам надо идти. — Он улыбнулся этой своей растерянной улыбкой и прошептал, для нее одной: — Я ничего не забыл.

И вышел в ночь, вместе с этой восточной девушкой. Его длинные волосы лежали у него на плечах, словно плотный черный капюшон. Еще пара часов — и Шеннон вернется домой, и ляжет спать, и еще, наверное, успеет застать маму, которая будет собираться на утреннюю мессу...

Она опять задремала.

И ей даже приснился сон. Или это был не сон?

Она видела свое отражение в зеркале. В зеркале прямо напротив стойки администратора. Между ней и ее отражением — фиговое дерево в поддельной вазе династии Минь. Вот она — я. Я. Девушка, которой ничего не светит. Посмотрите на меня. Дешевенький макияж. На кого я надеялась произвести впечатление? Девушка, которая бросила школу, не доучившись всего лишь год. Девушка без всяких талантов. Я что, и вправду рассчитывала, что, сидя за стойкой администратора в третьесортном отеле, в дремучем провинциальном городишке, сумею очаровать кинозвезду из Голливуда?